Одиннадцать минут - Пауло Коэльо

– Но хочу прочесть еще больше. Пожалуйста, посоветуйте мне что-нибудь.

Библиотекарша принесла ей «Маленького принца». Вечером Мария стала его перелистывать, рассматривать рисунки на первых страницах – там, где изображена шляпа, которая, по словам автора, никакая не шляпа, а удав, проглотивший слона. «Да он что – ребенком не был? – подумала Мария. – По-моему, это больше похоже на шляпу». Телевизора у нее не было, и со скуки она принялась следить за странствиями и приключениями Маленького принца, хотя начинала грустить всякий раз, как в книжке говорилось о любви – она запретила себе даже думать на эту тему, ибо от подобных мыслей – впору в петлю лезть. Книжка ей понравилась – если не считать грустно-романтических сцен с лисенком и розой, – а главное отвлекла: без нее она каждые пять минут смотрела, не разрядилась ли батарейка в мобильном телефоне (страшно подумать, что главный в жизни шанс может быть упущен из-за такого пустяка).

Мария стала захаживать в библиотеку, вести разговоры с этой женщиной – такой же одинокой, как и она сама, расспрашивать ее о книгах и их авторах, и так продолжалось до тех пор, пока она, подсчитав свои финансы, не поняла: еще две недели – и ей не на что будет купить билет.

Но поскольку жизнь любит нагнетать мрак для того, чтобы потом ярче блеснуть своей светлой стороной, – телефон наконец зазвонил.

Да, когда после того, как в лексиконе Марии появилось слово «адвокат», прошло три месяца, в течение которых проживала она вырванную у Роже неустойку, раздался звонок, и некто, представившийся сотрудником модельного агентства, осведомился, нельзя ли попросить к телефону мадемуазель Мари. «Можно», – с отрепетированной за столь долгий срок холодностью ответила она, надеясь, что ее голос не дрогнул от волнения. И узнала, что некоему арабу, известному у себя на родине модельеру, очень понравились ее фотографии и он желал бы пригласить Марию принять участие в дефиле. Она вспомнила о недавнем разочаровании, но также и о деньгах, в которых нуждалась отчаянно.

Встреча была назначена в фешенебельном ресторане. Мария увидела перед собой элегантного господина – «Уда более привлекательного и лощеного, чем Роже.

– Знаете, чья это картина? Хоана Миро. Знаете, кто такой Хоан Миро? – спросил он.

Мария промолчала, делая вид, что всецело занята едой – угощение, надо сказать, сильно отличалось от того, чем кормили в китайских ресторанах, – а про себя отметила: «Надо будет взять в библиотеке книжку про этого Миро».

Однако араб оказался настойчив:

– Вон за тем столиком любил сидеть Федерико Феллини. Вы любите фильмы Федерико Феллини?

«Обожаю», ответила Мария. Араб хотел было приступить к детальному разбору, но она, чувствуя, что ее образование не позволит ей сдать этот экзамен, решила перейти прямо к делу:

– Не стану притворяться: я знаю только разницу между «пепси» и «кока-колой». Может быть, мы поговорим о показе?

Ее откровенность явно произвела на араба хорошее впечатление:

– Поговорим, но не сейчас, а после ужина, когда выпьем по бокалу шампанского.

В наступившей тишине они смотрели друг на друга и представляли, о чем сейчас думает каждый из них.

– Вы очень красивы, – настойчиво сказал араб. – Если согласитесь выпить со мной в моем номере, получите тысячу франков.

Марии все стало ясно. Кто виноват – модельное агентство? Она сама? Почему не разузнала поточнее, что за ужин ей предстоит? Да нет, никто не виноват – ни агентство, ни она, ни араб: просто вся эта механика устроена именно так, а не иначе. Внезапно она ощутила нестерпимое желание оказаться в Бразилии, дома, рядом с матерью. Она вспомнила, как на пляже Маилсон говорил ей, что за ночь меньше трехсот долларов не берут – тогда ей это показалось забавным. А сейчас она с предельной ясностью поняла – у нее никого нет, ей не с кем посоветоваться, она абсолютно одна в чужом городе, и все ее двадцать два года относительно счастливой жизни никак не помогут ей решить, каков должен быть правильный ответ.

– Налейте мне, пожалуйста, еще вина.

Пока араб наполнял ее бокал, в голове Марии мысли неслись стремительней, чем Маленький принц перелетал с планеты на планету. Да, она приехала сюда в поисках острых ощущений, денег, мужа, она знала, что в конце концов получит предложение подобного рода – не девочка уже и могла бы привыкнуть к тому, как ведут себя мужчины. И все равно в ней еще совсем недавно теплилась надежда на модельное агентство, на артистическую карьеру, на богатого мужа... Дети, внуки, туалеты, триумфальное возвращение в родной городок... Она воображала, что у нее хватит ума, шарма, силы воли, чтобы преодолеть все трудности.

Столкновение с действительностью было столь болезненно, что Мария, к несказанному удивлению араба, расплакалась. А в нем боязнь скандала боролась с присущим каждому мужчине желанием защитить девушку – и потому он растерялся, не зная, что делать. Хотел подозвать официанта и попросить счет, но Мария остановила его:

– Подождите. Налейте мне еще и дайте немного поплакать.

И она вспомнила мальчика, который спросил, нет ли у нее лишней ручки, и другого мальчика, с которым целовалась, не разжимая губ, и о том, как радостно было ей оказаться в Рио-де-Жанейро, и мужчин, которые только брали, ничего не давая взамен, и о том, сколько любви и страсти растеряла она на своем не таком уж долгом пути. Вроде бы всегда была сама себе хозяйка – а жизнь обернулась бесконечным ожиданием чуда, настоящей любви, приключения с неизменно благополучным концом – «хеппи-эндом», как в кино или в романах. Кто-то написал, что время не меняет человека, мудрость не меняет человека, и единственное, что может перестроить строй его мыслей и чувств, – это любовь. Какая чушь! Тот, кто написал это, не видел оборотную сторону медали.

Любовь и в самом деле, как ничто другое, способна время от времени переворачивать всю жизнь человека. Но вдогонку за любовью идет и кое-что еще, тоже заставляющее человека вступать на стезю, о которой никогда прежде и не помышлял. Это кое-что зовется «отчаяние». И если любовь меняет человека быстро, то отчаяние – еще быстрей. А что тебе теперь делать, Мария? – опрометью выбежать из этого ресторана, вернуться в Бразилию, учить детишек французскому, выйти замуж за хозяина магазина тканей? Или пройти еще немного вперед, провести еще одну ночь в этом городе, где она никого не знает и где никто не знает ее.

Неужели всего одна ночь, сулящая немалые и легкие деньги, может завести ее так далеко, что она в скором времени окажется в той точке, откуда возврата уже не будет? Что происходит в эту минуту – предоставляется ли ей шанс или Пречистая Дева испытывает ее?

Араб тем временем разглядывал картину Хоана Миро, столик, где любил сиживать Федерико Феллини, гардеробщицу, принимавшую пальто посетителей, и этих самых посетителей – входивших и выходивших.

– Ты разве не знала?

– Еще вина, пожалуйста, – сквозь еще непросохшие слезы ответила Мария,

Она молилась про себя – хоть бы официант не приближался, поняв, что происходит. А официант, краем глаза с почтительного расстояния наблюдавший за этой парой, думал – хоть бы этот араб с девушкой скорее попросил счет: ресторан переполнен, некуда сажать посетителей.

И наконец – казалось, прошла целая вечность – Мария нарушила молчание:

– Так ты говоришь – «тысяча франков»? – и собственный голос показался ей чужим.

– Да, – ответил араб, уже жалея о своем предложении. – Но мне ни в коем случае бы не хотелось, чтобы...

– Расплатись. Выпьем у тебя в номере.

И снова не узнала себя – до этой минуты она была воспитанная, нежная, веселая девушка, никогда не разговаривавшая с посторонними в таком тоне. Похоже, что девушка эта сгинула в никуда – перед Марией открывалось иное бытие, где «дринк» стоит тысячу франков, а если перевести в более универсальную валюту – долларов примерно шестьсот.

И все было в точности так, как и предполагалось: она пошла с арабом в его номер, выпила шампанского, мгновенно и сильно опьянела, легла с ним, дождалась, когда он получит оргазм (даже не подумав притвориться, что сама тоже испытала хоть какие-то приятные ощущения), приняла душ в отделанной мрамором ванной, взяла деньги и позволила себе вернуться домой на такси.

Потом рухнула в постель и заснула как убитая.

Запись в дневнике Марии, сделанная на следующий день:

Я помню все, кроме той минуты, когда приняла решение. Забавно – ни малейшего чувства вины. Раньше я всегда считала, что женщинам, торгующим собой, жизнь просто не оставила никакого выбора, – а теперь вижу, что это не так. Я могла сказать «да», могла ответить «нет» – никто ни к чему меня не принуждал, ничего не навязывал.

Я иду по улице, всматриваюсь в лица прохожих, думаю – а они выбрали себе судьбу сами? Или – как это случилось со мной – были выбраны судьбой? Мать семейства мечтала стать моделью, банковский клерк – музыкантом, зубной врач втайне от всех пишет книгу и хотел бы посвятить себя литературе, а вот эта девушка грезит о телевидении, но сидит за кассой в супермаркете.