Катастрофа. От Хрущева до Горбачева. - Виктор Гришин

Неудачным было ближайшее окружение Л.И. Брежнева — его помощники, референты, консультанты. Во многом влияли на выработку внутренней и внешней политики такие люди в аппарате ЦК или внештатные консультанты, как Арбатов, Иноземцев, Бовин, Черняев, Шахназаров, Загладин и другие. Отношения строились на принципах угодничества и беспрекословного подчинения патрону. Материалы и предложения готовились только угодные Генеральному секретарю. Докладывалось то, что было ему приятно.

Непомерно было стремление к возвеличиванию и прославлению Леонида Ильича. Его секретариат (и прежде всего помощник В. Голиков) занимался написанием книг, которые потом шли за подписью Генерального секретаря ЦК (за что ему была даже присуждена Ленинская премия), писались биографические книги, издавались шикарные фотоальбомы о Леониде Ильиче. Составители этих книг или альбомов не забывали и о своих выгодах. Ряд из них получили Ленинские, Государственные премии, награждены правительственными наградами.

Все это плохо воспринималось в партии и народе, порождало различные слухи, пересуды и анекдоты. Падал авторитет Генерального секретаря ЦК. Этому способствовали и личные слабости Леонида Ильича Брежнева. Он очень любил получать награды и всяческие почести. Никак не украшали его четыре звезды Героя Советского Союза, многие ордена, полученные в мирное время, главным образом, по случаю дней рождения и других дат. Были люди, которые старались угодить первому руководителю страны, вносили предложения приятные ему, но вредящие его авторитету. Так, за подписью многих видных военноначальников — министра обороны СССР А.А. Гречко, всех его заместителей, членов коллегии министерства, почти всех маршалов Советского Союза в Политбюро ЦК КПСС поступило письмо — предложение о присвоении Л.И. Брежневу звания Маршала Советского Союза (поскольку он является Председателем Совета обороны страны). Что нам было делать? Коллегия Минобороны в полном составе пришла на заседание Политбюро при рассмотрении этого вопроса. Решение было принято, вышел указ Президиума Верховного Совета СССР. Появился новый Маршал Советского Союза.

Примерно таким же порядком решался вопрос о награждении Л.И. Брежнева орденом Победы (кажется, это было решение к его 70-летию). Он очень гордился своими наградами. Пять золотых звезд, три медали лауреата различных премий носил постоянно. Был и такой случай, когда на открытии мемориала Победы в Великой Отечественной войне в Киеве он приехал не только в звездах, но и украшенный многими орденами, в том числе и орденом «Победа». Также в орденах и медалях прибыли украинские руководители. Я ездил на эти торжества в поезде Леонида Ильича. Когда он меня увидел в обычной одежде, без наград он сказал: «Жаль, что не предупредили тебя о нашем решении надеть на праздник правительственные награды»…

Л.И. Брежнев, особенно в последние годы работы, в силу своего характера и благодаря старанию окружения и многих подобострастных людей, как-то уверился в своей непогрешимости, умении предвидеть события, своей особой одаренности, даже величии и вседозволенности. Это ему очень вредило, подрывало авторитет, вызывало неудовольствие людей. Вообще плохо сказывалось на работе партии и общем положении в стране.

Хочу рассказать о том, что мне известно из истории ввода ограниченного контингента советских войск в Афганистан в 1979 году. Как-то вечером, кажется это было весной, мне позвонил Л.И.Брежнев и пригласил к себе в кабинет в ЦК КПСС (еще кабинет у него был в Кремле в здании Совмина СССР, рядом находился зал, где происходили заседания Политбюро ЦК). В кабинете Брежнева уже собрались члены, кандидаты в члены Политбюро и секретари ЦК партии. Начался разговор о событиях в Афганистане. Сообщение сделал председатель КГБ СССР Андропов. Он сказал, что в Афганистане свергнуто правительство Дауда. К власти в стране пришли прогрессивные силы во главе с (по их информации) коммунистическим лидером товарищем Тараки. Что комитет продолжает следить за развитием событий в стране. Затем выступил секретарь ЦК КПСС Пономарев Б.Н. Он сказал: «Мы знаем товарища Тараки, это надежный товарищ». Длительного обсуждения по этому поводу не было. Да это и не было официальным заседанием Политбюро. Скорее была беседа: информация о происходившем в соседней стране, разговор, как нам к этому относиться. У нас было удовлетворение, что к власти в Афганистане пришли прогрессивные прокоммунистические силы. Было условлено, что КГБ, МИД и Министерство обороны СССР будут продолжать наблюдать за развитием событий в этой стране и информировать Политбюро и руководство страны.

Делами, связанными с Афганистаном, занимались Андропов, Громыко, Устинов. Они следили за развитием событий, готовили информацию и предложения для Политбюро ЦК по Афганистану (а зачастую по этим вопросам напрямую выходили на Брежнева). Вскоре по информации Андропова, Громыко и Устинова в Афганистане началась борьба групп и кланов Тараки и Амина за власть. Затем мы получили сообщение от афганских руководителей, что Тараки якобы заболел, помещен в больницу и там умер. К руководству в Афганистане пришел Амин. Далее по линии КГБ поступили сведения, что Амин учинил расправу со всем родом Тараки, а сам Тараки по его указанию был уничтожен. Родственников и сторонников Тараки насильственно переселили на пустынную территорию, бесплодную и безводную землю, вдали от населенных пунктов. Они были обречены на голодную смерть. Попытки наших работников по линии КГБ и посольства договориться с Амином о гуманном отношении к родственникам Тараки результата не имели. Наши попытки защитить их были отвергнуты. Амин не желал считаться с мнением советских представителей, в стране нарастала кампания репрессий против сторонников Тараки.

На очередном заседании Политбюро ЦК Ю.В. Андропов информировал о том, что по имевшимся данным Амин является агентом ЦРУ, что в Афганистан прибывают все новые и новые люди из американской и пакистанской разведок, из США и Пакистана поступают в Афганистан большие партии оружия, которое попадает в руки тех, кто ориентируется на эти страны. В это время Амин прислал несколько телеграмм с просьбой принять его в Москве. Но наше руководство решило, что принимать его нецелесообразно, ибо это означало бы поддержку его Советским Союзом, дезориентировало прогрессивные силы внутри Афганистана, которые вели борьбу против него и проводимой им политики.

Далее стало известно, что те, кто начинал революционные преобразования, коммунисты этой страны приняли решение устранить Амина от руководства и взять власть в свои руки. Во главе этих сил был Бабрак Кармаль, отправленный Амином из Афганистана в Чехословакию послом. Бабрак Кармаль просил помощи Советской страны. Затем были сообщения о том, что Амин устранен и что председателем революционного правительства Афганистана избран Б. Кармаль.

В это время ситуация стала ухудшаться. Активизировалась оппозиция, усилились стремления США и Пакистана глубже проникнуть и закрепиться в этой стране. Началось формирование боевых организаций противников нового правительства, их оснащение американским оружием, появились американские и пакистанские советники. Создалась прямая угроза открытого выступления контрреволюции, победа которой была бы чревата серьезными последствиями для нарушения баланса в этом регионе, превращением Афганистана в государство, враждебное Советскому Союзу, в новую военную базу США с ракетно-ядерным оружием, направленным на территорию Советского Союза. Уже и без того США окружили СССР своими военными базами, оснащенными ракетами с ядерными боеголовками. Теперь возникла опасность создания новой такой базы, расположенной прямо у южных границ нашей страны. Новое правительство Афганистана практически не имело своей армии, защищать страну ему было нечем.

Как нам было сообщено на очередном заседании Политбюро ЦК, правительство Афганистана официально запросило Советское правительство о военной помощи для защиты государства от угрозы иностранной агрессии и внутренней контрреволюции. Этот вопрос долго обсуждался, решиться на такой шаг было не просто. Товарищи Андропов, Устинов, Громыко настаивали на принятии решения о военной помощи Афганистану, ибо в противном случае мы потеряем дружественную страну на наших южных границах. Брежнев также придерживался этой точки зрения. Все понимали, конечно, возможные последствия этого ответственного шага. Но полагали, что сам ввод ограниченного контингента наших войск в Афганистан улучшит положение в этой стране, укрепит позиции правительства, позволит ему быстро создать собственные вооруженные силы, способные защищать свою страну. Ввод войск рассматривался как наша интернациональная помощь оказавшемуся в беде дружественному государству, помощь в защите революционных завоеваний прогрессивных сил Афганистана. Предполагалось также, что пребывание наших войск в Афганистане будет кратковременным, что после быстрой стабилизации обстановки в стране, после создания собственных вооруженных сил наши войска будут возвращены домой. Так было принято решение Политбюро ЦК, Совета обороны СССР, Президиума Верховного Совета СССР о вводе в Афганистан ограниченного контингента советских войск. Все эти действия Советского руководства находились в строгом соответствии с договором, дружбе и взаимопомощи между СССР и Афганской республикой, т. е. имели законную юридическую базу.