Взгляд врага - Сергей Гайдуков

— Идиоты, — пробормотал я, входя в кабину лифта. — Я не сплю ночей, выслеживая Артура, девочка по имени Кристи дежурит целыми днями во дворе... А судьба Коли Фокина решается его родителями быстро и просто. Пять минут поболтали по телефону с парнем из хорошей семьи Артуром. Тот наобещал с три короба, и вот результат...

Я выскочил из лифта и сбежал по лестнице вниз. Когда я миновал закуток с мусоропроводом, оттуда, словно бы реализуя мой собственный замысел, метнулась тень. Выстрела не было, была стальная хватка на моем горле. Меня гнули назад, молча и деловито ломая мне горло. Я резко подался назад, толкнув нападавшего на стену. Хватка не ослабла, и я принялся молотить локтем на уровне живота, другой рукой пытаясь разжать пальцы, сомкнувшиеся у меня на горле. Я так увлекся борьбой, что не заметил двух людей, возникших прямо передо мной.

Точнее, я заметил их, но слишком поздно. Я взмахнул ногой, задел кого-то из двоих, но это уже ничего не меняло. Словно бетонная свая въехала мне в грудь, и я перестал дышать. Потом кузнечный молот врезался мне между ног, и я стал стекать на пол. Но человек, заботливо державший меня за шею, не дал мне пасть так низко.

Он взял меня сзади за голову и с силой толкнул вперед. Я встретился с вонючей и удивительно твердой стеной, в каждом глазу у меня взорвалось по фейерверку, и наступила ночь.

Глава 13

Открыв глаза, я увидел в небе над собой маленькие тусклые звездочки. Потом звездочки исчезли, и на их месте возникла толстая противная морда с редковолосой полосой-щеткой над верхней губой. Мне хотелось, чтобы вернулись звезды, и я попытался оттолкнуть усатого. Но рука почему-то не поднялась. Потом выяснилось, что в этот момент на ней кто-то стоял. Кто-то достаточно тяжелый.

Я приподнял голову — какое счастье, что на нее никто не взгромоздился ботинками. Вскоре я сообразил, что нахожусь уже не возле вонючего мусоропровода, а на свежем воздухе. Это было хорошо.

Плохо было то, что, судя по ощущениям, тело мое подверглось переезду парочкой гусеничных тракторов. Или одним катком. Я лежал на асфальте и совершенно не чувствовал в себе сил, чтобы подняться. Даже когда эти гады сошли с моих рук.

— Нет смысла пинать человека, если он этого не чувствует, — произнес кто-то тоном опытного палача. — Пусть очухается.

Толстая противная морда опять склонилась надо мной, зачмокала губами, и, прежде чем я успел сообразить, что это означает, усатый плюнул мне в лицо. Слюна его была обильной и вонючей. Своей цели он добился — я не только пришел в себя. Я захотел свернуть усатому шею.

— Он зенками моргает, — сообщил усатый и хлопнул меня по щеке ладонью размером с совковую лопату. Я подумал, что свернуть шею такому типу будет непросто.

— Ладно, — сказал «палач», — давай посмотрим.

На фоне звезд появилось узкое бледное лицо. Лоб этого человека украшал шрам сантиметров в десять длиной. Глаза были внимательными и холодными.

— Действительно, — согласился он. — Очнулся. Артур, — повернулся он назад. — Подойди. Можешь сказать, что ты хотел...

Ну и тут появился Артур. Он улыбался. Я бы тоже улыбался на его месте. Он-то был в темно-красном пиджаке с золотыми пуговицами, в белой сорочке с расстегнутым воротом. А я валялся в грязи, с разбитой физиономией, в разорванной рубашке, чувствуя лопатками асфальт. Я был не в настроении. Артур, напротив, оказался красноречив.

— Что, друг, — поинтересовался он. — Хреново тебе?

Я не стал отпираться. Утверждать, что я сам здесь прилег и любуюсь звездным небом, было глупо.

— Мне тоже было хреново вчера, — поделился Артур. — Когда ты меня подловил. А теперь я тебя подловил. Как ты думаешь, мы квиты?

Я кивнул. Нарываться в моем теперешнем положении было чревато дальнейшими телесными повреждениями. Но Артур был настроен вовсе не миролюбиво.

— Ни хрена, — ответил он и улыбнулся. Хорошая у него была улыбка, добрая. Сразу видно, что парень из хорошей семьи. — Я такой злопамятный, — признался Артур, — что просто кошмар...

И чтобы доказать это, он с размаху пнул меня в ребра. После всего, что со мной уже сотворили сегодня, этот удар не произвел особого впечатления. Было больно, ну так что ж? Случается и такое.

Артур тем временем изучал свой ботинок, беспокоясь, не испачкал ли его в моей крови. Бледный осторожно кашлянул:

— Артур, время...

— Я помню, — спокойно отозвался Артур. — Я еще не сказал. Слушай, друг... Я все это веду к тому, что я — это не тот человек, которого можно безнаказанно пинать в туалете. Даже если ты из ментовки...

— Он не из ментовки, — поправил бледный.

— Тем более. Я такого не прощаю. Тем более я не терплю, когда кто-то слишком дошлый лезет в мои дела. То, что у нас с Фокиным и с его предками, — это наше дело. Мы сами разберемся. А ты залезь в ту нору, из которой вылез, закройся покрепче и не высовывайся, если хочешь остаться целым. Увижу еще раз твою гнусную рожу — урою окончательно. Врубился?

Я молчал. Разговаривать с этим придурком мне не хотелось. Да еще и вкус крови на губах...

— Ну что, расписку с тебя брать? — Артур еще раз пнул меня.

— Артур, поехали, — заторопился бледный. — Нормально ему врезали. Он все понял. Просто сказать не может.

— Поехали, — махнул рукой Артур. — Петя, ты еще тут поработай напоследок...

— Это в каком смысле? — не понял усатый Петя.

— Ну сделай еще что-нибудь...

Я подумал, что Петя сейчас повторит свой коронный трюк со слюнопусканием, и постарался оторвать руки от асфальта, чтобы закрыть лицо. Но усатый попросту пнул меня в голову, словно это был футбольный мяч. Я дернулся, как от электрического разряда, пропущенного сквозь тело.

Усатый перешагнул через меня и двинулся куда-то, насвистывая «Электричку» Алены Апиной. Ненавижу эту песню.

Я с трудом перевернулся на живот, и вечерний воздух обжег мою покрытую царапинами и ссадинами спину. Зато теперь я видел всю эту компанию. Конечно, они приехали на «БМВ». Я видел, как Артур и бледный тип со шрамом на лбу садятся на заднее сиденье. Еще какой-то тип сидел за рулем. Они ждали Петю, который добросовестно исполнял поручение Артура. От этого зрелища я заскрипел зубами. Что-то закипело у меня внутри. То ли ярость благородная, то ли разум возмущенный.

Петя вытащил из кармана охотничий нож с широким лезвием и стал резать покрышки на моей «Оке». Запала у него хватило на два колеса. Потом он поднял с земли камень и разбил стекло. Сначала — боковое, потом лобовое. После чего засунул в разбитое окно руку и вытащил с переднего сиденья мои вещи — спортивную куртку, фонарик, небольшую сумку и книжку про Николая Второго.

Все это полетело в лужу. Напоследок Петя расколотил фары, плюнул на капот и удалился с сознанием честно исполненного долга. Я понял, за какие заслуги Артур таскал его с собой. Настоящая машина разрушения. Ему бы еще научиться жрать стекло и металл. Цены бы Пете не было.

Заработал мотор «БМВ», и водитель нетерпеливо крикнул:

— Ну ты скоро там?

Петя неуклюже побежал к машине и плюхнулся на переднее сиденье. «БМВ» резко тронулся с места и исчез в темноте, оставив о себе воспоминание в виде легких бензиновых паров.

Я подтянул ноги к животу, толкнулся руками от земли и сел. Фонарные столбы, девятиэтажный белый дом и моя изуродованная «Ока» закружились перед моими глазами в сумасшедшем вальсе. Меня тошнило.

Я дополз до лужи, в которой валялись моя куртка и книга, смочил ладони в грязной воде и провел ими по лицу. Было больно, но эта боль и холодная вода привели меня в чувство.

Я выловил размокшую книжку из лужи и положил рядом с собой на сухое место. Как там говорил сегодня Макс? «Они пойдут на принцип и ответят тебе по полной программе». Черт возьми, Максу можно смело работать предсказателем будущего.

Только и мне захотелось пойти на принцип. Не из-за денег, не из-за Коли Фокина, а просто так. Не люблю, когда мои книги швыряют на землю. По-моему, это свинство. И сказать усатому и его компаньонам, что они — свиньи, а вовсе не крутые парни, — дело принципа. Сначала сказать, а дальше посмотрим.

Глава 14

Я завернул книгу, фонарик и сумку в испачканную куртку, положил этот сверток на капот машины. Мне все еще было плохо. Я сплевывал сгустки крови, а во рту на месте двух или трех зубов вдруг обнаружились острые обломки. Каждый вздох отдавался адской болью в легких. Шея, которой и так досталось днем, распухла. Я не мог повернуть голову, а в самой голове еще звучало эхо выполненного усатым пенальти.

Со стороны я, должно быть, выглядел ужасно — какая-то приличного вида парочка шла к подъезду, увидела меня и перешла на легкий бег. Я помахал им вслед рукой.

На спине от рубашки практически ничего не осталось — разодралась об асфальт, когда меня волокли из подъезда. А липкая теплая пленка, покрывшая голову, как глазурь — праздничный торт, — это кровь. Последствие счета ступенек головой.