Модератор реальности - Игорь Абакумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Димон, загляни ко мне, как освободишься.
Оперируемый встретился глазами с другом, и тот, молча кивнув, вышел за дверь.
11.40. Понедельник, 9 мая 1988 г. Киевское высшее военное авиационное инженерное училище (КВВАИУ)Разговоры в курилке у подъезда курсантской общаги стихли, и присутствующие недовольно покосились на нового посетителя.
– Жарко сегодня, – приязненно улыбнувшись, проговорил старшина милиции и, сняв фуражку, вытер высокий лоб платком.
После чего нагло уселся на скамейку.
Базов бегом влетел в подъезд, бросив мимолетный взгляд в курилку. Вот ведь как, и здесь мент плешивый, прямо как в Славкином рассказе.
13.55. Понедельник, 9 мая 1988 г., г. Ленинград, ул. Вавиловых, 12. Родильный дом № 15Сережка почему-то был тих и вял.
– Ну маленький, ну поешь, у мамы есть молочко, смотри какое вкусненькое…
Ира, чуть сдавив грудь, брызнула молоком на губки младенцу.
– Тебе надо кушать, вырастешь большим и сильным…
Его принесли последним, чуть позже, чем детей соседок по новой палате, но Ирина не успела начать беспокоиться, она еще не оправилась от напряжения этой безумной ночи, и очень хотелось спать. Только вот пропустить первое кормление она никак не хотела и держалась из последних сил.
Сережка все-таки взял в ротик сосок и попытался внять родительским уговорам. У него это получилось довольно плохо, но груди были полны, и молоко потекло само собой.
– Вот и молодец, вот и умничка…
В палату быстро вошла молодая докторша и широким шагом направилась прямо к Ирине:
– Добрый день. Ирина Владимировна, если не ошибаюсь?
– Да… – Ира насторожилась и сильней прижала Сережку к груди.
– Не волнуйтесь. – Врачиха присела рядом. – Возможно, ничего страшного. Просто у вашего ребенка чуть повышенная температура, поэтому он сейчас несколько вялый. Но, я вижу, он все-таки кушает, а это хороший знак. На всякий случай мы взяли кровь и мочу на анализ. Сегодня я его понаблюдаю, если температура не придет в норму, сделаем посев крови на стерильность и назначим антибиотик.
– Вы будете делать ему уколы? Он же маленький. – Ира выглядела испуганной.
– Да не пугайтесь, не пугайтесь. – Врач погладила Сережку по маленькой головке. – Ничего страшного. Немножко нарушится флора кишечника, поболит животик, но он справится, поверьте мне.
14.10. Понедельник, 9 мая 1988 г. Киевское высшее военное авиационное инженерное училище (КВВАИУ). Медсанчасть– Я не поеду в госпиталь…
Вот ведь упертый. Может, Федырыч не так уж и неправ. Надо, надо было залить этого юного идиота спиртом, чтоб проснулся часов через десять прямиком на госпитальной койке…
– Да кто тебя спрашивать будет? – Форкин уже начал слегка сердиться. – Сейчас санитарку починим, и вперед. Ты, между прочим, процедурную занимаешь, а она для других дел предназначена. А в палату я тебя запихнуть не могу, карантинчик у нас небольшой. Твоему же ослабленному организму сейчас инфекцию подхватить – раз плюнуть. Да и некому у нас тут с тобой возиться. Короче, все – закрыта тема.
– Не поеду. Мне с замко́м моим переговорить надо.
– Тьфу на тебя.
А вот и нет, аншлаг в дверях процедурной на сегодня не закончился. Ввалился еще один посетитель. Хорошо хоть на его форме следов крови не заметно, а то не День Победы – прямо какое-то Кровавое воскресенье.
– Кто таков? – Алексей для порядка насупил брови.
– Курсант Горный. Я это… к командиру. – Посетитель козырнул и указал на горизонтальную проблему текущего дежурства.
– Тьфу на вас еще раз.
В конце концов, у дежурного врача есть и другие дела. Форкин развернулся и молча вышел, а посетитель пристроился на кушетку.
В госпиталь Славе сейчас попадать не с руки. Другие планы имелись на ближайшее время. А что касается боевых ранений, то под бинтами уже с полчаса никаких ран и в помине нету, так – слегка заметные шрамы, да и те должны рассосаться в ближайшие десять – пятнадцать минут.
Что сейчас надо, так это переговорить с Димкой и определиться: уедут они сегодня в Питер с отпускными листами в кармане или сержанту Кроткову придется срочным порядком записываться в дезертиры. Будет ли он во втором случае звать с собой Базова, или нет, Слава еще не решил. Это для него все происходящее есть что-то, находящееся за пределами обычной жизни, еще одна попытка, неизвестно для чего и неизвестно кем ему подаренная. Что же касается всех остальных вообще и того же Димона в частности… Нет, губить чью-то жизнь Славе очень не хотелось.
– Горыч, где Димон?
– Погоди, Крот, дай отдышаться…
Впрочем, дышал он недолго. Поискав немного глазами графин и не найдя, Горыч подскочил к раковине и напился прямо из крана.
– Жарко…
По всему видно, что Горному не терпится все выложить и в то же время он не знает, как это сделать.
– Такое дело, Славка… В общем, полная задница, если не сказать полн…
– А покороче?
Горный чуточку подумал, очевидно прикидывая, способен ли он изложить требуемое коротко и по существу, и наконец рассказал. Получилось не очень коротко, без посторонних вкраплений не обошлось, но суть все же проявилась ясно. А сводилось все к следующему: сегодня выпал трудный день и кое у кого съехала крыша. Напрочь. От жары, наверно.
Началось с того, что Дубовенко начал орать на Базова. Это, впрочем, в порядке вещей. Произошло сие событие в коридоре общаги, многие это видели, и потому Горыч не поленился изобразить в лицах. Необычной оказалась концовка Дубова монолога. Когда Димону обломилось трое суток ареста от начальника курса, у многих отпала челюсть. Дело даже не в том, что наказание сержанту объявлено при рядовых курсантах, это как раз практиковалось нередко. Но чтобы Дуб посадил Базова (Папа-полковник в Москве – это не только повод двигать сынка в командиры, но и своеобразная охранная грамота. А папа у Базова и правда полковник. В Москве.) да еще вынес из избы такой сор, как неуставные взаимоотношения… Очевидно, в мозгах начкурса наметился явный сдвиг. Но это были цветочки. Дальше – больше.
Действо перенеслось в канцелярию, но даже закрытая дверь не могла сдержать атмосферных колебаний, порождаемых зычным голосом Дуба. И все прекрасно слышали, как Базову было объявлено, что с «губы» он на курс уже не вернется, а ждут его, касатика, быстрое следствие, трибунал и дисбат. Вот это уже совсем ни в какие ворота не лезло. Такого быть просто не могло, потому как это конец военной карьеры не только старшего сержанта Базова, но и подполковника Дубовенко. Такого ЧП училище ему не простит, давать такому просочиться за забор – нельзя.
И все из-за чего? Из-за стукачка-прапорщика? Бред какой-то. В коридоре общаги наблюдалась немая сцена. Никто абсолютно ничего не понимал. Даже виновник сего праздника жизни, Пылып, изображал на лице полное отсутствие разумных мыслей по этому поводу. И все знали, что Дуб не играет и не пугает. За четыре года все научились в этом разбираться.
Но и это оказались не ягодки.
Дальше началось и вовсе невообразимое. Не иначе, сумасшествие оказалось заразным, и следом за Дубом с катушек съехал Баз. Нет, он не кричал и не ругался. Он молча полез в драку. С Дубовенко. Если бы Горычу об этом просто рассказали, он бы долго смеялся. Не потому, что курсанты не дерутся с офицерами, нет. Просто Горный занимался у Дуба в секции и прекрасно знал, что черный пояс тот носит не зря и не самовольно. И что главным тренером сборной по рукопашке он назначен не по блату. И еще он знал, что такое удар Дубовенко, на собственной шкуре. И был свидетелем, как тот работал против восьмерых в реальной обстановке.
Даже более, о том, что в радиусе десяти – пятнадцати километров Дубу нет реальных соперников в поединке один на один, знали все, в том числе и Баз. И когда Дубовенко вылетел из канцелярии вместе с дверью, у некоторых присутствующих подкосились ноги.
Говорят, у сошедшего с ума человека иногда наблюдается многократное увеличение физической силы. Димон точно заболел, потому что до того, как его скрутил срочно вызванный из роты охраны вооруженный наряд, Баз успел разнести канцелярию в щепки и выкинуть в окно неподъемный сейф.
Но и у Дуба приступ сумасшествия не закончился. Все убедились в этом, когда он прямо с телефона дневального, в обход дежурного по училищу и непосредственного руководства, позвонил в комендатуру. Красочно, ничего не выдумывая, обрисовал ситуацию и вызвал машину с передвижным патрулем. А потом позвонил в военную прокуратуру. Все, кердык, назад дороги уже нет. Связанного Димку закинули в кузов ЗИЛа и увезли…
– А куда, не слышал? На «губу»?
– Ты ж знаешь, Славка, передвижка таким развозом не занимается. В КПЗ, скорей всего, но он буянил до самого последнего, вряд ли его смогут долго держать в комендатуре – условия не те.
– Думаешь, четвертый пост?
– Если и не сразу, то к вечеру точно там окажется – сто процентов.
Четвертый пост гарнизонного караула располагался в специальной отгороженной части психиатрического отделения окружного военного госпиталя. Постояльцами там оказывались подследственные из числа военнослужащих, проявляющие признаки (действительные или симулированные) психического заболевания.