Религия и нравы русских - Жозеф де Местр

Если русский что-то пообещал вам, а потом у него возникли какие-либо трудности в выполнении обещанного, он больше не станет с вами об этом разговаривать — такова его манера. Ему никогда не придет в голову спросить себя: «Что он обо мне подумает и скажет? Ведь он решит, что я человек, который не умеет держать слова». Это ему не важно. Даже в том случае, когда он с самого начала прекрасно знает, что не сможет исполнить вашу просьбу, он все равно почти всегда скажет вам «да», оставляя за собой право ничего не делать и молчать (16/28 марта 1810 г.).

LI

Сильно чувствуя нравственное превосходство иностранца, русский всегда находится настороже в общении с ним и больше всего боится показать, что собеседник производит на него впечатление. Об этом никогда не следует забывать, если приходится иметь с ним дело. Вы хотите, чтобы он что-то взял? Бросьте это «что-то» перед ним на землю, но перед этим непременно расхвалите это брошенное. После уходите, и тогда он подберет его и заплатит вам столько, сколько вы хотите. Если же вы вложите эту вещь ему в руки, он от нее непременно откажется. Забывая об этой истине, иностранные торговцы совершают большие ошибки. Если вы ведете переговоры с российским кабинетом министров, постарайтесь сделать так, чтобы он захотел того, чего хотите вы сами, и представьте дело таким образом, чтобы, исполняя вашу волю, ему казалось, что он сам так решил. Именно в этом и заключается вся наука.

Один французский дворянин, находившийся на службе в России, когда она воевала в Финляндии, привез оттуда посох, на котором были начертаны руны. Генерал Н., большой любитель достопримечательностей, захотел его исследовать, и француз, не задумываясь, отдал ему посох. Прошло много времени, посох не возвращали, и тогда француз послал генералу записку с просьбой вернуть ему эту вещь. Снова никакого ответа, что, собственно, и есть правило, а не исключение. Владелец посоха пишет новую записку. Снова никакого ответа. Наконец, он сам отправляется к генералу, который, приняв его, говорит: «Мне очень жаль, но сейчас я не могу вам вернуть ваш посох, он у генерала С. [другого замечательного любителя редкостей], который взялся расшифровать написанное на нем».

Француз отправляется к генералу С. и встречает там его сына, молодого военного, который говорит ему: «Папа будет очень изумлен, потому что считает, что этот посох принадлежит ему».

Приезжает папа. Выслушав француза, он чрезвычайно удивлен, потому что генерал Н. отдал этот посох ему, вероятно, стремясь произвести какое-то впечатление (что, впрочем, никак нельзя было проверить). Генерал С. сам иностранец и потому безоговорочно возвращает посох владельцу.

Русский ничего не знает досконально и не стремится ничего постичь основательно. Он очень легко добирается до определенной незначительной глубины, но потом внезапно останавливается и дальше не идет. Я посетил все школы, все гимназии, присутствовал на всех экзаменах, которые сдавали как молодые люди, так и девицы, и не встретил то, что называют талантом.

Будучи столь посредственным, русский необычайно горделив, обладает большой сноровкой разгадывать человека и еще больше способен погубить его, если решил это сделать. Самое большое преступление в его глазах — это желание быть более утонченным, чем он, и об этом иностранцу никогда не следует забывать. Для того чтобы добиться всего возможного в этой стране, надо быть добрым малым или казаться таковым. Если вы решили обходиться с ним более тонко, он приходит в негодование, считая, что вы посягаете на него, и не преминет обесславить вас или как-нибудь навредить. В чужих краях вы можете посмеяться над ним, но в его стране лучше оставить его в покое и не слишком обнаруживать перед ним свой ум (20 июля/1 апреля 1809 г.).

LII

Однажды в одном очень хорошем доме я услышал такую фразу: «Он три раза чуть не проиграл тяжбу, хотя заплатил двенадцать тысяч рублей, чтобы выиграть ее».

Благодаря этой примечательной фразе мы в узком семейном кругу приступили к долгому обсуждению упомянутой тяжбы. Предмет судебного разбирательства стоил около сорока тысяч рублей. Три раза судьи были готовы принять определенное решение, но потом появилось письмо министра внутренних дел, поддерживающее одну даму, и процесс остановился. Наконец, неоспоримое право возобладало (по крайне мере, так говорят).

— Но эти деньги, конечно же, были даны только секретарям? — спросил я.

— Да, секретарям, — ответили мне, — но один из них без обиняков сказал, что получает шесть тысяч рублей, одна тысяча причитается ему, а об остальных пяти он должен отчитаться.

Куда пошли эти деньги? Я ничего об этом не знаю (24 июля/5 августа 1809 г.).

Это происшествие напомнило мне о том, как три или четыре года назад прусский посланник представлял интересы одного пруссака, получившего наследство в шестьдесят тысяч рублей. Это были вполне прозрачные, чистые от долгов деньги, полностью представленные суду и не имевшие никакого обременения и никакого другого претендента, однако заседавшие в суде люди ясно дали понять, что снять арест с этих денег можно будет только после того, как им будет отчислено семь тысяч, что и пришлось сделать.

Я услышал эту историю от этого министра-посланника, с которым был тесно связан.

LIII

Российская академия недавно выпустила в свет французско-русский словарь. В статье Ротре выражение ротре foulante[30] было переведено как вызывающая роскошь.

(Апрель 1810 г.)

LIV

В настоящее время кредитных билетов имеется на сумму в восемьсот миллионов. К моменту кончины графа Васильева[31], последнего министра финансов, который умер два с половиной года назад, их имелось лишь на сумму в четыреста пятьдесят миллионов.

(Из превосходного источника, 16/28 марта 1810 г.)

LV

В свое время, когда кого-либо приговаривали к сечению кнутом, губернатор отдавал этого человека в руки палача, и тот без какого-либо сопровождения вел его к месту казни. Дойдя до этого места, палач хватал за шиворот первого попавшегося из крестьян, собравшихся поглазеть на происходящее, и заставлял его держать приговоренного за плечи, а сам приступал к исполнению наказания. Сегодня к месту экзекуции приговоренного сопровождает полиция, и она же приводит в исполнение приговор. Вокруг виновного нет военных, при наказании не присутствует нотариус. Меня даже уверяют, что если толпа начинает напирать, полиция отгоняет ее, впрочем, уверяли и в обратном, так что здесь ничего нельзя сказать наверняка (2/14 марта 1811 г.).

LVI

Нет ни колокольного звона, ни какого-либо знака, который возвещал бы о часе совершения наказания. Приговоренный, находясь с палачом один на один, ведет с ним переговоры и, предложив ему денег, добивается освобождения от наказания или смягчения его. Хочу побороть отвращение и пойти сам, чтобы разузнать, как оно происходит на самом деле (2/14 марта 1810 г.).

LVII

Отличительная черта русского — это высший страх перед высшим лицом и высшее же к нему презрение. Человек, который, говоря с правителем, что-то бормочет и просто не находит слов, быть может, думает о том, как убить его, и смеется над его повелениями, когда того больше нет рядом. Надо точно изложить эту мысль (3/14 июня 1810 г.)[32].

Часть вторая

Анекдоты о. Гривеля

LVIII

Петр III был герцогом Гольштейнским и внуком Петра Великого по матери. Императрица Елизавета, дочь Петра Великого, не будучи замужем, призвала своего племянника, провозгласила его наследником империи и женила на принцессе Софье Фредерике Анхальт-Цербстской, будущей Екатерине II. Став императором, Петр III проявил большую благосклонность по отношению к немцам и лютеранам. Из них он сформировал полк, который повсюду его сопровождал. Для них он построил лютеранскую церковь в Ораниенбауме, а также включил в достояние своей короны все церковные владения, а священникам начал платить жалование, чего ни Петр Великий, ни его последователи не дерзали предпринимать.

LIX

Екатерина не вернула духовенству владения, отнятые у него Петром III, но хотела извлечь его из тьмы невежества, в котором оно пребывало, и с которым она сталкивалась почти везде. Она открыла несколько университетов, академий и семинарий, в частности, в городе Киеве, где сыны русских священников, единственные (как у евреев) кандидаты на священнический сан, должны были в какой-то мере постигать богословие и церковно-славянский язык, являющийся языком литургии русской Церкви.

LX

Во время царствования императора Павла о. Габриэль Грубер, генерал ордена иезуитов, пользовался большой благосклонностью императора, который хотел назначить его главой инженерно-артиллерийского совета, подобно тому как в Пекине один иезуит был возведен в сан великого мандарина собрания математиков. О. Габриэль отказался, однако Павел хотел, чтобы он присутствовал на совете и высказывал свое мнение по тем или иным вопросам. Кроме того, он хотел даровать ему различные ленты, ордена и крест, но Грубер от всего этого отказался. В 1800 г. Павел сказал ему: «Я потратил три года на то, чтобы сформировать армию, и теперь у нее прочное основание. Мне понадобится еще три года для того, чтобы преобразовать суды, а потом я займусь духовенством». Русское дворянство с удовольствием воспринимало реформы, проводимые в армии, оно приветствовало бы и реформу духовенства, но к продажным судам, необоснованно затягивавшим судебные тяжбы, у него был свой интерес, и оно объединилось с англичанами, которых страшила судьба их владений в Индии. Они вознамерились объявить Павла сумасшедшим, представить неким Дон Кихотом. Они узнали (хотя это держалось в строжайшем секрете), что Павел вел переговоры с царем Персии, и тот согласился послать на южный берег Каспия пятьдесят тысяч верблюдов, на которых шестьдесят тысяч русских должны были переправиться в Бенгалию. Двадцать пять тысяч казаков перешли Урал и направились через небольшую Бухару и Хиву на соединение с теми шестьюдесятью тысячами, которые продвигались через Моздок и Грузию[33].