Марино Фальеро, дож венецианский - (Джордж Байрон

Какую ж роль ему ты намечаешь?

Израэль

Главы, быть может.

Календаро

Как, и ты ему

Уступишь руководство?

Израэль

Да, конечно.

В чем цель моя? В победе нашей общей.

А власти не ищу я. Опыт мой,

Пожалуй, ловкость: - вот за что решили

Вы все избрать меня вождем, покуда

Получше нет. И если я нашел

Того, кого ты сам бы счел достойней,

Ужели я из чувства самолюбья

И в жажде краткой власти - общим благом

Рискну во имя личных интересов,

Не уступлю тому, кто превосходит

Меня как вождь? Нет, Календаро! Плохо

Ты знаешь друга! Но - решите сами.

Прощай пока, до встречи в должный час.

Позорче будь, и все пойдет прекрасно.

Календаро

Мой Израэль достойный! Ты всегда

Был храбр и верен, в голове и сердце

Тая те планы, что всегда готов я

Исполнить. Мне иных вождей не надо.

Не знаю, как товарищи решат,

Но я с тобой, - как прежде, так и ныне,

Во всех делах. Теперь - прощай, а в полночь,

Как ты сказал, мы встретимся опять.

Уходят.

АКТ ТРЕТИЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Часть площади между каналом и церковью Санти Джованни э Паоло.

Перед церковью статуя всадника. Невдалеке на канале притаилась

гондола. Входит дож, один, переодетый.

Дож

Я поспешил. Но близок час, и голос,

Под сводом ночи прогремев, шатнет

Дворцы вот эти предсказаньем грозным,

До основанья мрамор сотряся,

И спящих от ужасных грез пробудит,

От смутного, но страшного предчувствья

Грядущих бед... Да, гордый город! Время

Кровь черную твою очистить: с ней

Ты стал чумным бараком тирании!

Мне выпало исполнить это дело;

Я не хотел и вот наказан; видел:

Растет патрицианская чума,

И сам, проспав опасность, заразился.

Я осквернен - и смыть волной целебной

Обязан пятна. Вот великий храм!

Здесь предки спят, чьих статуй тень ложится

На пол, нас отделяющий от мертвых;

И те сердца, где кровь бурлила наша,

Теперь лишь горстка пепла; что когда-то

Героев создавало, стало пылью;

Щепотка праха потрясала мир!

Храм тех святых, кто род наш охраняют,

Двух дожей склеп, моих отцов, погибших

Один в бою, другой среди трудов;

Склеп целой вереницы полководцев

И мудрецов, чьи подвиги и раны

Наследье мне! Разверзнитесь, гроба!

Пусть мертвецы заполнят все приделы,

На паперть выйдут - глянуть на меня!

И храм и род свидетелями будут,

Чем я подвигнут на такое дело;

Честь их герба, и благородство крови,

И славный титул - все посрамлено

Во _мне_. Не _мной_ - неблагодарной знатью;

Мы бились, чтоб до нас ее поднять,

Не выше нас. В особенности ты,

Отважный Орделафо! Ты погиб,

Где дрался я, - под Зарой; гекатомбы

Врагов, уложенные мной, потомком,

Подобной ли награды заслужили?

О тени! Улыбнитесь мне! Коль есть

Меж нами связь, моя задача - ваша:

Во мне и ваша честь, и ваше имя,

И судьбы рода. Дайте мне удачу

И город наш я сделаю свободным

И вечным и поставлю имя рода

Достойным вас и ныне и в веках!

Входит Израэль Бертуччо.

Израэль

Кто это?

Дож

Друг Венеции.

Израэль

Да, он...

Привет, мой дож; пришли вы раньше срока.

Дож

Готов идти на вашу сходку я.

Израэль

Слуга ваш! Я горжусь и счастлив, видя

Столь быстрое согласье. С нашей встречи

Сомнения у вас исчезли, видно.

Дож

Нет. Все же я отдам остаток жизни

На это дело. Жребий пал в тот миг,

Когда про вашу я узнал измену.

Не вздрагивай! Я _точен_. Мягким словом

Я не прикрою черное деянье,

Хоть сам готов свершить его. Когда

Ты соблазнял меня и я не бросил

Тебя в тюрьму, уже тогда я стал

Сообщником преступнейшим. Ты можешь

Предать меня, как мог и я тебя.

Израэль

Мой дож, я слов не заслужил столь странных.

Я не шпион; мы оба не шпионы.

Дож

"Мы оба"!.. Да, ты вправе говорить

О _нас_... Но к делу. Если дело выйдет

Венеция, свободной и цветущей,

Когда уже мы будем спать в гробах,

Пошлет к могилам нашим поколенья

Своих детей - ручонками кидать

На прах освободителей цветы,

Тогда деянье наше оправдают

Его итоги, и войдем, два Брута,

В грядущие анналы. Если ж нет

И мы падем, устроив заговор

И кровь пролив, хотя бы с чистой целью,

То мы - навек изменники, мой милый!

И ты и я, твой государь недавний,

Твой сомятежник через шесть часов!

Израэль

Не время рассуждать об этом; я бы

Нашел ответ. Пойдемте же на сходку;

Коль будем медлить, нас увидеть могут.

Дож

Нас видели и видят.

Израэль

Видят?! Кто?

Найду я - и клинок мой...

Дож

Спрячь, не нужно:

Не человек следит. Взгляни туда;

Что видишь?

Израэль

Только статую бойца

На гордом скакуне - при тусклом свете

Луны туманной.

Дож

Этот воин - пращур

Моих отцов, и памятник ему

Воздвиг наш город, им спасенный дважды.

По-твоему, он видит нас иль нет?

Израэль

Воображенье, государь! Нет глаз

У мрамора.

Дож

Но есть они у смерти.

Знай: дух живет в таких вещах и видит

И действует - незрим, но ощущаем.

И если чары могут вызвать мертвых,

То в нашем деле эти чары есть.

Такие деды, как мои, не в силах

Покоиться, коль вождь, последний в роде,

У их гробов святых со злобной чернью

Затеял сговор.

Израэль

Надо было взвесить

Все это раньше, чем примкнуть к великой

Борьбе. Вы сожалеете, я вижу?

Дож

Нет! но _страдаю_, и нельзя иначе.

Вмиг не погасишь ореол всей жизни;

В ничтожество не сократишься вмиг,

Чтоб убивать из-за угла, не медля...

Но не страшись. В страданье этом, в ясном

Сознании причин его - залог

Спокойствия для вас. И в клике вашей

Ни одного мастерового нет

С моей обидой и моею жаждой

Возмездия! Те средства, что я должен

Избрать, благодаря тиранам злобным,

Деянья те, которыми я мщу,

К ним ненависть внушают мне двойную!

Израэль

Идемте. О! Бьет час.

Дож

Идем, идем!

Надгробный звон! Венеции иль наш?

Израэль

Верней сказать - победный звон свободы

Ликующей. Сюда; недалеко.

Уходят.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Дом, где собираются заговорщики.

Даголино, Доро, Бертрам, Феделе,

Тревизано, Календаро,

Антонио делла Бенде и др.

Календаро

(входя)

Все здесь?

Даголино

С тобою - все, за исключеньем

Трех арсенальских. Израэля нет,

Но ждем его вот-вот.

Календаро

А где Бертрам?

Бертрам

Я здесь.

Календаро

Не смог ты свой отряд пополнить

До нужного числа?

Бертрам

Нет, кой-кого

Наметил я, но не рискнул доверить

Им тайну: раньше надо убедиться,

Достойны ли они доверья.

Календаро

Тайну

Им и не надо знать. Кто, кроме нас

И самых избранных друзей, о деле

Вполне осведомлен? Все полагают,

Что их Сенат призвал негласно, чтобы

Со знатными разделаться юнцами,

Беспутством оскорбившими закон.

Но коль начнут и сталь презренной кровью

Сенаторов гнуснейших обагрят,

То и других пойдут разить с разгону,

Вслед за вождями, следуя примеру,

А я такой подам, что им придется,

Из самолюбья и спасая жизнь,

Всех истребить, не медля ни минуты.

Бертрам

Всех - ты сказал?

Календаро

А ты б щадил? Кого же?

Бертрам

Я? Я щадить не вправе. Я спросил,

Подумав, что найдутся и меж гнусных

Те, чьи года и качества позволят

Их пожалеть.

Календаро

Да, жалостью, какой

Заслуживают те куски гадюки

Разрубленной, что корчатся под солнцем

В последней спазме ядовитой жизни.

Нет! Я скорее пожалел бы каждый

Зуб ядоносный в челюстях змеи

Раздувшейся, чем одного из этих!

Любой из них - звено единой цепи,

Часть общего дыханья, плоти, массы.

Они живут, пьют, жрут, плодятся, давят,

Пируют, лгут и убивают - вместе.

Пусть и подохнут, как _один_!

Даголино

Останься

_Один_ в живых - опасен он, как все.

Суть не в числе их - тысяча иль десять;

Мы выкорчевать _дух_ патрицианства

Должны; один лишь уцелей росток

От старого ствола - он укрепится

В земле и разрастется вновь листвою

Угрюмою и горький плод родит!

Должны, Бертрам, мы тверды быть.

Календаро

Смотри!

Я за тобой слежу, Бертрам.

Бертрам

Кто здесь

Не верит мне?

Календаро

Не я; иначе ты бы

Нам о доверье здесь не толковал.

Тебе мы верим, но мягкосердечность

Пугает нас твоя.

Бертрам

Вам всем известно,

Кто я и что. Как вы, и я восстал

На угнетенье. Пусть я мягок сердцем,

Как многие здесь думают, - согласен.

Но храбр я или нет, об этом скажешь

Ты, Календаро, кто видал меня

В _работе_. А возможные сомненья