Народ, или Когда-то мы были дельфинами. - Терри Пратчетт

Мау никогда не видел таких людей, но слыхал о них. Бледнокожие люди с севера, которые заворачивают ноги в полотно, так что становятся похожи на птиц-дедушек. Они назывались брючниками и были бледные, как привидения. Этот его не испугал — после вчерашнего дня, память о котором с воем рвалась наружу из-за двери, куда Мау их захлопнул и запер. Это был просто мертвец. Мау его не знал. Человек умер, обычное дело.

Мау не знал также, что ему делать с этим мертвецом, особенно потому, что крабы это очень хорошо знали. Он вполголоса произнес: «Дедушки, что мне делать с брючником?»

Раздался такой звук, словно лес набирал воздуху в грудь, и Дедушки ответили:

— ОН НЕ ВАЖЕН! ВАЖЕН ТОЛЬКО НАРОД!

Это как-то не очень помогло, и Мау оттащил мертвеца с разбитой тропы поглубже в лес, а маленькие красные крабы решительно последовали за ним. Много лет они довольствовались птичьим пометом и полусъеденными фигами. Они словно говорили: «Да, мы с этим мирились, как положено хорошим крабам, но теперь и на нашей улице праздник».

Дальше у тропы лежал еще один брючник — его тоже уронила неведомая тварь. На этот раз Мау даже не стал задумываться, а просто оттащил его в густой подлесок. Больше он ничего не мог сделать. Он и так в последнее время слишком много ходит по стопам Локахи. Может быть, крабы доставят душу этого человека обратно в мир брючников, но здесь и сейчас Мау приходится думать о другом.

Что-то вышло из моря на той волне, подумал он. Что-то большое. Больше, чем крокодил-парусник,[5] больше военного каноэ, больше… кита? Да, это мог быть большой кит. Почему бы и нет? Волна зашвырнула огромные обломки скал выше деревни, так что и с китом бы запросто справилась. Да, конечно, это был кит — он бился в лесу, ломая огромным хвостом деревья и медленно умирая под собственной тяжестью. Или очень большой морской спрут, или огромная акула.

Мау должен был убедиться. Нужно выяснить точно. Он огляделся и подумал: «Да, но только не в темноте. Не в сумерках». Утром он вернется сюда с оружием. А до утра тварь, может быть, сдохнет.

Он выбрал пару годных в дело камней из следа, оставленного чудовищем, и сбежал.

А в гуще сломанных, перепутанных деревьев в конце тропы что-то рыдало всю ночь.

Мау проснулся рано. На круглой железной штуке больше не было фруктов, но птица-дедушка с надеждой наблюдала за Мау — вдруг он умер. Когда птица увидела, что Мау зашевелился, она вздохнула и вперевалку зашагала прочь.

«Огонь, — подумал Мау. — Надо развести огонь. А для этого нужно трухлявое дерево». Волна превратила его мешочек с трутом в мокрую кашу, но в горном лесу всегда можно найти трухлявое дерево.

Мау хотел есть, но для этого нужен был огонь. Без огня и копья мужчина — не мужчина, разве не так?

Он положил железную штуку на камень, взятый со следа чудовища, и колотил по ней другим камнем, пока не вышла полоса металла. Она довольно легко гнулась, но была очень острая. Отличное начало. Потом Мау принялся оббивать один камень другим. Он трудился, пока не выдолбил бороздку, чтобы привязать этот камень к палке бумажной лианой. Он также обернул бумажной лианой один конец нового металлического ножа, чтобы получилось что-то вроде рукоятки.

Когда встало солнце, встал и Мау и взял свою новую дубинку и свой новый нож.

Да! Мужчина, может быть, выкинул бы эти жалкие орудия — зато теперь Мау может убивать. А ведь без этого мужчина — не мужчина, правда же?

Птица-дедушка все еще наблюдала за Мау с безопасного расстояния, но, увидев выражение его лица, торопливо заковыляла прочь и тяжело поднялась в воздух.

Мау направлялся в горный лес, а солнце пекло все сильнее. Он стал вспоминать, когда последний раз ел. Он съел манго, но когда это было? Вспоминать было трудно. Остров Мальчиков отдалился и во времени, и в пространстве. Он исчез. Все исчезло. Народ исчез. Люди, хижины, каноэ — все стерто с лица земли. Они остались только у Мау в голове, как сны, спрятанные за серой стеной…

Он попытался остановить эту мысль, но серая стена треснула, и оттуда вырвались весь ужас, вся смерть, вся тьма. Они наполнили голову Мау и с жужжанием полезли наружу, словно рой насекомых. Все зрелища, которые он от себя прятал, все звуки и запахи ползли и рвались из памяти.

И вдруг ему все стало ясно. Остров, полный людей, не может умереть. А мальчик — может. Да, вот оно что! Теперь все понятно! Это он умер! А его дух вернулся домой, но не может выглянуть из своего призрачного мира. Он — призрак, да! Его тело осталось на острове Мальчиков! И волны на самом деле не было, это просто Локаха за ним приходил. Все встало на свои места. Он умер на суше, некому было отпустить его в темную воду, и он стал призраком, блуждающей тварью, а люди были повсюду, вокруг него — в стране живых.

Мау решил, что это не так уж плохо. Самое плохое уже случилось. Он не увидит больше свою семью, потому что люди вешают вокруг хижин ловушки для духов, но, по крайней мере, он знает, что его родные живы.

Окружающий мир набрал воздуху в грудь.

— ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ЗАМЕНИЛ ЯКОРЯ БОГОВ? ПОЧЕМУ ТЫ НЕ СПЕЛ ПЕСНОПЕНИЯ? ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ВОССТАНОВИЛ НАРОД?

Ложбина, где живут птицы-дедушки, поплыла у Мау перед глазами.

— Дедушки, я умер.

— УМЕР? ЕРУНДА. ТЫ НЕДОСТАТОЧНО ХОРОШ, ЧТОБЫ УМЕРЕТЬ!

Горячая боль пронзила левую ногу Мау. Он перекатился на бок и заорал. Птица-дедушка, которая тоже решила, что он умер, и потому клюнула его в ногу для проверки, торопливо поскакала прочь. Правда, не ушла далеко — видимо, надеялась, что он вдруг все-таки умрет. По опыту птицы-дедушки, рано или поздно все умирают, главное — дождаться.

«Ну хорошо, я не умер, — подумал Мау, заставляя себя встать. — Я просто смертельно устал». Сон, полный темных сновидений, — вовсе не сон; все равно что еда из пепла. Нужны огонь и настоящая еда. Все знают, что дурные сны приходят от голода. Мау не хотел, чтобы эти сны опять пришли. Ему снилась темная вода, и в этой воде кто-то за ним гонялся.

Поля занесло песком и грязью, но, что гораздо хуже, волна сломала колючие изгороди, и свиньи явно рылись в полях всю ночь, пока Мау томился в плену собственных снов. Наверное, если рыться в грязи достаточно долго, можно найти то, что они не доели, но мужчина не ест там, где ела свинья.

На острове было много дикорастущей еды: плоды вверхногами, злополучный корень, стебли маллы, звездчатое дерево, орехи бумажной лианы… Выжить можно, но большую часть этой еды приходится жевать очень долго, а вкус у нее такой, словно ее до тебя уже кто-то ел. Мужчинам полагается есть рыбу или свинину, но вода в лагуне была до сих пор мутная, а свиней Мау после своего возвращения еще ни разу не видел. Они тоже хитрые. Охотнику-одиночке может повезти, если свинья забредет ночью в нижний лес полакомиться крабами, но, чтобы поймать свинью в горном лесу, нужно много охотников.