История села Мотовилово. Дневник. Тетрадь 13 - Иван Васильевич Шмелев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От обедни домой возвращался празднично разодетый народ. В паре с Федором Крестьяниновым шел и Семион Селиванов. «Надо зарубку на стекле зарубить, первый раз вижу, Семион из церквы идет!» — про себя подумал Федор, догоняя в дороге Семиона.
— Здорово, Семион Трофимыч! — поприветствовал его Федор.
— Да, к обедне ходил, я и не знал, что сегодня Никола, да Марфа меня надразумила и в церковь послала! — отозвался Семион.
— Как же, чай же всем известно, что нынче весенняя Никола! — подтвердил Федор.
— Весенние-то праздники-то часто бывают, то царь Константин, то Кузьма с Демьяном! — полушутливо заметил Семион.
— Вот ты мне как-то говорил, что в церковь-то не ходишь из-за того, что там на твоем-то месте печь поставлена! — вспомнив разговор раньше с Семионом проговорил Федор.
— Правда, правда, говорил я эдак-то, что я в церкви-то ничего не забыл, но вот нынче собрался и пошел, а то все было неколи. Зато обедню-то едва достоял до конца-то. Все собирался уйти, да нет, так и устоял, зато устал и вот домой еле тащусь! — жаловался Семион Федору, смыгая переломленным как седло носом в переносице. — Хотя я редко хожу в церкву-то, раз в год и по обещанию, а нынче мне очень там понравилось. Около церкви-то за оградой, в церковном-то саду уже больно зелени много, прохлада приятная, какая-то птичка пела, да и само богослужение в церкви-то мне понравилось, — высказал Семион перед Федором прелесть посещения церкви. — Редко, а все же туда хожу. А то, вообщем-то, я хотел всего два раза побывать в церкви-то, и то не по своей воле. Первый раз, когда меня крестить в нее носили, а второй раз, когда меня отпевать понесут! Ведь смерть-то со всеми одинаково расправляется, — откровенно высказался Семион о своем отношении к религии и к церкви.
— Ну, это дело на совести, как говорится, на совести каждого христианина. Каждый крещен, каждому дана голова, каждому дан свой рассудок, в церковь силком тащить никто не станет, невольник не богомольник, — с досадой на Семионово богоотступничество высказался Федор, оставляя Семиона на дороге одного, направляясь к своему дому.
«Вот, я и пришел от обедни, давай обедать!» — заявил Семион с порога своей Марфе, которая и так уже хлопотала в чулане, готовясь к обеду.
Узнав по колокольному звону, что обедня отошла, Санька, закрыв избу-читальню тоже пошел домой на обед. Около дома Статниковых, он снова встретился с Наташкой, которая, видимо, придя от обедни, преднамеренно вышла на крылечко своего дома.
— Наташ, приходи сегодня вечером в избу-читальню. Там будут танцы до упаду, и пляска до утра! — с любезностью в голосе пригласил Санька Наташку, как только поравнялся с нею.
— Ладно, приду! Говоришь сегодня вечером?
— Да.
— Так ты заходи за мною и пойдем вместе, — воспользовавшись приглашением Саньки отозвалась она.
— Ладно, ужо зайду, жди! — с радостной улыбкой на лице проговорил Санька.
Мучительно долгим показался Наташке этот день. И отец с матерью уже вернулись из Арзамаса с покупкой (они купили там корову), а солнышко ей сегодня кажется каким-то беззакатным, и вечер мучительно долго не наступает. Наконец-то под самый вечер Наташка заметила идущего по дороге улицы Саньку. Она поспешно вышла к крыльцу дома.
— Ну, пошли! — сдержанно кликнул Санька явно его поджидающей Наташке.
— Пойдем вместе вдвоем и найдем рублей двести! — срифмовано добавил он. Она пошла с ним рядом.
— Хоть бы весточку прислала, а то я вся изждалась, — несмело проговорила она ему, намекая на то, что он из Нижнего Новгорода ей не прислал ни одного письма.
— Я-то ведь не знал, что ты снова одна! А то обязательно прислал бы, — как бы извиняясь перед Наташкой, оправдывался Санька, хотя он и вправду не знал, что снова одна.
До избы-читальни дошли разом. Санька, гремя ключами, открыл двери. Посетителей-молодежи в этот вечер было мало, да и какой дурак, пойдет в помещение в такую теплынь, когда на улице благодать и наслаждение. Вскоре молодежь парами из читальни вышла. Повесив замки на двери, ушли и Санька с Наташкой… А кругом бушует весна. Из цветущих садов по всему селу разносится пьяняще-дурманящий запах. Вся природа проснулась, ожила, буйствует во взаимном влечении
