Огни св. Доминика - Евгений Замятин

ВТОРОЙ ГРАНД. Сеньор, не лучше ли нам уйти?

ПЕРВЫЙ ГРАНД. Нет, нет: я всякий роман дочитываю до конца, а здесь не книги – живые люди…

Шествие продолжается. Группа Раскаявшихся: в руках у них зеленые потушенные свечи, на колпаках языки пламени острием вниз. Возле них монахи, читающие молитвы: непрерывное, монотонное жужжание. Дальше на длинных зеленых шестах доминиканцы несут чучела еретиков, умерших в тюрьме; у соломенных, прикрытых рваной материей, чучел – огромные выпученные глаза из смолы, накрашенные суриком губы. Ноги – легкие, и чучела все время пляшут в воздухе судорожный танец. За ними гробы с прахом умерших еретиков; гробы прикрыты желтыми покрывалами; на покрывалах красные языки пламени. Шествие замыкается инквизиторами в фиолетовых одеяниях, под охраной. Инквизиторы подымаются на эстраду.

ОФИЦЕР АЛГУАСИЛОВ (объясняет девушке). Это? Это – изображения умерших еретиков и вынутые из могил гробы с их прахом.

ДЕВУШКА. А впереди?

ОФИЦЕР АЛГУАСИЛОВ. Те, что с потушенными свечами? Это – раскаявшиеся.

ДЕВУШКА (разочарованно). Как? Значит, их уж не сожгут?

ОФИЦЕР АЛГУАСИЛОВ. О, не беспокойтесь, сеньора, сожгут. Но церковь милосердна к раскаявшимся: их сперва повесят, потом сожгут. Так что, красавица, если и вы согрешите, а потом покаетесь… Нет, правда, знаете что: как только это кончится… (Обнимает девушку за талию и шепчет ей на ухо.)

ТОРГОВКА (на табурете). Чучела, чучела-то, глядите! Расплясались, как висельники! А, а! Ногами-то! Прямо – сарабанда!

ТОЛПА. Что, не терпится самой поплясать с ними? – На, вот у меня кастаньеты… – Поднимай ее на шест, поднимай!

Торговку поднимают вверх, она кричит и отбивается. В это время на эстраде инквизиторов МУНЕБРАГА встает со своего кресла; в руках у него лист бумаги.

АЛГУАСИЛЫ. Тише! – Эй, вы, заткните глотки! – Тише!

МУНЕБРАГА (читает торжественно среди внезапно наступившей тишины.) Властью апостольскою и нашей, согласно постановлению святого трибунала, мы объявляем: все доставленные сюда под стражей – передаются в руки светской власти, чтобы с ними поступлено было согласно закону. Именем Бога всемогущего и Господа Иисуса Христа, мы молим и заклинаем отнестись к осужденным великодушно, кротко и милосердно…

ГОЛОС В ТОЛПЕ. Слыхали! Знаем мы ваше христианское милосердие!

ИДАЛЬГО, похожий на Дон-Кихота, как коршун кидается в толпу и вытаскивает оттуда крестьянского парня в широкополой шляпе.

ИДАЛЬГО, ПОХОЖИЙ НА ДОН-КИХОТА. Алгуасилы, сюда! Вот этот!

Несколько алгуасилов бросаются ему на помощь. Толпа с криком раздается в стороны и трусливо жмется. Арестованному скручивают руки и уводят его.

МУНЕБРАГА (торжественно). Ваше Величество. Клянетесь ли вы крестом шпаги, на которую опирается ваша рука, – клянетесь ли вы поддерживать Святую Инквизицию в ее борьбе с еретиками и доносить нам о всех действиях и словах их, которые дойдут до сведения Вашего Величества?

КОРОЛЬ (встав и целуя крест на рукояти шпаги). Клянусь!

МУНЕБРАГА (оборачиваясь к толпе). Вы слышали? И всякий истинный сын церкви и подданный нашего доброго короля должен немедленно явиться к нам и донести обо всех еретиках, которых знает. Клянетесь ли вы все?

ТОЛПА (нестройно и жидко). Клянемся!

ЖЕЛТЫЙ (тихо – жене, оглядываясь на Идальго, похожего на Дон-Кихота). Я, кажется, недостаточно громко… Боюсь, он не слышал. (Очень громко, вытянувшись и привстав на носках.) Клянусь!

В толпе смешки, показывают на него пальцами; он смущенно оглядывается. Монахи на квемадеро возле осужденных торопливо уговаривают их: есть еще несколько минут; воинственно машут распятиями. Слышен злой крик: «Да кайся же, говорят тебе!» Часть осужденных палачи ведут куда-то в овраг, за квемадеро.

ТОЛПА. Куда их? – В овраг: там виселица. – Пойдем туда! – Нет, тут прозеваешь: я больше люблю костры… Глядите: факелы уже! Сейчас…

К кострам подходят УГОЛЬЩИКИ с факелами наготове. Первого из осужденных на открытой части квемадеро привязывают к столбу сзади костра. Других вводят внутрь статуй апостолов и с лязгом захлопывают двери.

ПЕРВЫЙ ГРАНД (Второму). Смотрите, смотрите: в той ложе, где дон-Балтасар, – костры уже загораются. Вы видите его лицо? Пламя уже лижет ему ноги.

ВТОРОЙ ГРАНД. Довольно вам шутить, сеньор!

ПЕРВЫЙ ГРАНД. Я не шучу. Его лицо – вы видите его лицо?

ЖЕНЩИНА НА КВЕМАДЕРО (перед статуей апостола крепко уперлась ногами, не идет. Вскрикивает). Я каюсь! Я не хочу! Я каюсь. (Ее уводят в овраг.)

ТОЛПА (удовлетворенно). Ага-а!

СТАРУХА С КЛЮКОЙ (протискиваясь в толпу). Ой, что же это? Ой, дорогие мои сеньоры, – пропустите!

ОФИЦЕР АЛГУАСИЛОВ. Ты что, старуха, кричишь? Чего тебе?

СТАРУХА С КЛЮКОЙ. Ой, сеньор алгуасил, красавец мой! Пропустите меня, старуху, вперед! Ведь последний раз в жизни взгляну, как будут жечь собак неверных… (Пролезла.) Ох, слава тебе, святая Мария, милосердная дева! Ох, в последний раз ведь…

ТОЛПА. Не бойся, бабушка, не последний: еще в пекле с ними встретишься! (Смех.) – Тише, тише. Еще один кается… Вон, вон: который руку поднял…

ОСУЖДЕННЫЙ НА КВЕМАДЕРО (громко, подняв руку). Я каюсь! Я каюсь в том, что раньше не покинул эту церковь, где вместо Христа – палач, а вместо Бога…

МУНЕБРАГА (указывая пальцем, кричит). Наденьте ему гаг! Гаг! Скорей! Чего же вы смотрите, ротозеи?

Палачи кидаются к осужденному, надевают ему на рот гаг, торопливо привязывают к столбу сзади костра.

ПЕРВЫЙ ГРАНД (Второму). Ах, если бы можно было надеть гаг – сразу на всех испанцев! Подумайте, ничей слух не оскорбляли бы такие вот – неудобные – слова. Вернейший способ!

ВТОРОЙ ГРАНД (с сердцем). Сеньор, неужто и на смертном одре вы будете вот так же шутить и будете…

ПЕРВЫЙ ГРАНД (схватив Второго за руку). Смотрите, смотрите!

На квемадеро палачи подходят к последнему из осужденных, еще стоящему перед костром на коленях, и берут его под руки. Это – РЮИ. В ложе – БАЛТАСАР, крепко вцепившись в балюстраду руками, весь перегнулся туда, к квемадеро. ИНЕСА сидит, низко опустив голову, закрыла глаза.

РЮИ (на квемадеро – вырвавшись от палачей и подбежав к краю). Вы! Рабы! Вы спокойно смотрите, как эти, смеющие называть себя христианами…

ИНЕСА (после первого же слова Рюи – как бы проснулась: вскочила, секунду дико смотрит на квемадеро). Рюи! Рюи!

Рюи остановился, обернулся к ложе. Раскрыл рот – что-то сказать Инесе. Но на него сзади уже накинулись и надевают ему гаг. Вскочил и что-то кричит МУНЕБРАГА. Инеса обеими руками схватила за плечо Балтасара и трясет его. Смятение в ложах, в толпе. Балтасар и еще несколько человек из соседних лож схватывают Инесу и уносят ее вниз – через толпу – к башенным воротам.

(Отбиваясь). Пусти! Пустите, говорю вам! Я хочу к нему!

БАЛТАСАР (крепко держит ее). Инеса…

ИНЕСА (отогнувшись назад в руках Балтасара и как будто только увидев его). А-а, ты? Так ты обманул меня? Ты заставил меня обмануть его? Предатель! Не смей меня! – пусти! Нет! Нет! (Вытаскивает из корсажа кинжал и ударяет Балтасара.)

БАЛТАСАР. Благодарю… (Медленно оседает на землю.)

На квемадеро – уже курится дымок. Место происшествия заслоняет густая толпа; возбужденный гул голосов; вытягиваются на цыпочках, стараются заглянуть через плечи стоящих впереди. ЖЕЛТЫЙ и РУМЯНЫЙ с женами – в стороне от других, направо.

ЖЕЛТЫЙ. Оттуда, с оврага, ветер: чувствуете? Еще насморк, пожалуй, схватишь. Идем домой. (Уходят.)

Занавес