Третье февраля - Макс Костяев

Пахло свежестью. Мириады звездочек, точками-огоньками, расцвечивали ночное полотно. Хотелось курить, но сигарет не было. Глубоко подышав, я решил ни за что не идти домой. Смотреть на то, как Соня будет брезгливо отворачиваться, а Таня со скрипом и обидой на сердце делать вид, что ничего не произошло, не хотелось и вызывало бы внутри лишь противоречивые чувства. Прислонившись к стене, я опустился на потемневший от грязи снег.

— Мужчина, вы в порядке? Вам помочь?

Сквозь пелену я увидел лицо какой-то женщины, склонившейся надо мной. Я пытался выдавить из себя что-то человеческое, но наружу рвались лишь нечленораздельные звуки.

— Что с вами? Вас били?

Бурча, я пытался закрыть от нее истекающее кровью лицо, но она постоянно отдергивала мою руку. Вытащив из плетеной сумки-корзинки тряпочку, женщина принялась вытирать мне лицо. Вдали к тому времени стал слышен вой сирен.

— Идемте, одной салфеткой тут не отделаться. Где вы живете? Я помогу вам добраться до дома. Скажите адрес. Мужчина? Вы меня слышите вообще?!

Я ничего не говорил и вставать не хотел. Пусть меня заберет милиция, так будет лучше и для Сони, и для Тани. Женщина между тем не унималась и пыталась меня поднять. После нескольких безуспешных попыток она стала применять к моему лицу пощечины. Два удара благосклонно повлияли на то, чтобы я повиновался.

Шатаясь, я встал. Женщина тут же подхватила меня за руку. Со стороны смотрелось крайне нелепо, и, вероятно, мне было бы крайне стыдно за то, что такая хрупкая особа помогает устоять на ногах взрослому дядьке, но в том положении дел мне было все равно. Аккуратно ступая, женщина увела меня от кабака. Так, немного покачиваясь, мы добрались до ее подъезда.

По ступеням я поднимался особенно тяжело. Ноги с трудом переступали с очередной бетонной перекладины на другую, при этом постоянно держа вестибулярный аппарат в напряжении.

Когда мы наконец добрались до ее квартиры, женщина шумно выдохнула. Пока я, обмякший, лежал в прихожей, она успела сбросить с себя верхнюю одежду и сбегать на кухню за стаканом воды. Кое-как напоив меня прозрачной жидкостью, она помогла мне раздеться.

После отвела меня в полумраком накрытую комнату. На бордовом диване мне предполагалось провести эту ночь. Женщина помогла мне лечь на бок. Сквозь прорези полубреда и оборачивающегося в спальный кокон рассудка я слышал, как она, присев рядом, что-то говорит. Единственным, за что зацепились мои хмельные мысли, было ее имя, Наталья, после чего я перестал слушать ее окончательно. Решив наутро поблагодарить свою спасительницу, я провалился в сон.

***

Танечка никогда не простит мне того, что я не пришел домой тем поздним вечером и остался ночевать у какой-то незнакомой мне женщины. Девушка непременно будет расспрашивать, где я шлялся в эту глухую ночь, и мне ничего не останется, кроме как признаться в содеянном: в больших количествах выпитого алкоголя, сопряженных с вовсе не стоящей дракой и чудесным спасением миловидной особой моего тела, которая умудрилась притащить его в свое гнездышко. Что же, я был весьма облюбован судьбой, раз мне не позволялось замерзнуть на холодной улице.

***

Очнулся я, вероятно, лишь наутро. Голова жутко гудела, наглухо занавешенные окна не пропускали в комнату ни единый луч света. Если бы я не помнил Наталью, можно было бы подумать, что меня похитили и удерживают в комнате, где я бы не смог позвать на помощь. Но это была самая обычная комната и самая добрая женщина, лица которой я, к сожалению, вспомнить никак не мог, как бы ни пытался. Аккуратно поднявшись с дивана, я нашарил в темноте дверную ручку и беззвучно провернул ее.

Коридор был налит дневным светом. Наверное, был уже обед. С кухни сладко пахло чем-то вкусным, и поначалу казавшийся перспективным и самым удачным план побега рассыпался на мелкие кусочки. Живот недовольно заурчал, и мне ничего не оставалось, как повиноваться. Перегнувшись через перегородку, я увидел Наташу.

Она была невероятно красива, верно, даже красивее Танечки. Волосы, несмотря на то что были беспорядочно рассыпаны, выглядели довольно аккуратными, в первую очередь из-за того, что они не запутывались и превращались в колтун, а были витками разбросаны по спине. Женщина часто потирала свой носик. С минуту я наблюдал за ней, после чего сухо кашлянул.

Она встрепенулась и, обернувшись, улыбнулась мне.

— Доброе утро, — сказал я. — Наталья, верно?

— Можно просто Наташа и можно на «ты», — ответила женщина изящным, тоненьким голоском. — Как спалось?

— Как младенцу, — коротко сказал я. — Спасибо, что помогли… помогла мне.

Я попытался выдавить такую же искреннюю улыбку, которой она одарила меня несколько секунд назад, но вышло довольно нелепо.

— Я не могла пройти мимо. В таком состоянии, как вчера, ты мог натворить что угодно. К тому же ты был после драки. На лице до сих пор остались кровоподтеки.

Машинально я потрогал лицо. Наташа была права — на левой щеке прощупывался синяк, к тому же чуть ниже подбородка, прямо под челюстью, чувствовалась корочка от запекшейся крови. Вчерашняя картинка произошедшего восстанавливалась по маленьким кусочкам мозаики, выпавшей из какого-нибудь католического витража, постепенно, по мере того как Наталья неустанно говорила, а я поглощал завтрак. Было весьма трудно совмещать потребление двух совершенно разнящихся потоков (информации и еды), но все же мое тело справлялось со спонтанно поставленными задачами. Вскоре витраж был собран, а желудок приятно источал тепло.

Что нужно было делать дальше, я не знал. Хотелось поблагодарить за слишком необычайное гостеприимство Наташу и поскорее удалиться, но в то же время я чувствовал, как заинтересовал ее, от чего она даже притащила меня к себе домой и накормила завтраком. Для женщины советского образца (если можно так выразиться) это могло быть не свойственно. Тогда я решил деликатно начать в последнее время ставшую наиболее значимой одну-единственную тему.

— Наташ, хотел бы тебя спросить, не пойми только меня неправильно, — перетасовывал я в голове слова и, как мне казалось, успешно складывал их в предложения. — Ты замужем?

— Ого, — удивилась она. — Так быстро мужчины еще не пытались подвести меня под венец.

Я потупился. Наташа засмеялась.

— Я пошутила, — сказала она и накрыла ладонью мою руку. — Мужа у меня нет, и толпы поклонников, как ты уже мог бы понять, тоже.

— Но почему такая миловидная особа до сих пор не нуждается в тепле мужских рук?

— Они мне попросту не нужны, — ответила Наталья. — В студенческие годы я много любила, но никого не