Последний - Катя Дорохова

— Ты сслышал их, отссюда выйдет только один из насс! — тихим свистящим голосом прошелестел наг, остановившись на расстоянии броска.

— Они врут! — попытался дозваться до благоразумия змея. — Я не хочу сражаться! Ты не выстоишь против меня, черт подери!

— А это мы поссмотрим! — осклабился мальчишка и бросился вперед, используя копье как алебарду.

— Да стой же ты! — чего мне стоило увернуться, одним богам известно.

Мальчишка стрелой пролетел мимо. Чуть коснулся пола хвостом и вновь устремился ко мне, занося оружие над плечом.

Я едва удерживал себя на ногах, а этот идиот вертелся вокруг, крутя тяжелое, длинное копье как тросточку. Очередной его замах, наконец, достиг цели, располосовав мне грудь от левого плеча до пояса. Кровь побежала теплой струйкой, слишком мало сил для быстрой регенерации. А сейчас они еще и покидают меня со скоростью вытекающей жидкости. Теперь вопрос действительно стал ребром, или он, или я.

Жалеть остатки сил дальше было опасно. Мальчишка в очередной раз метнулся вперед, целя копьем по ногам. Только на этот раз его движения для меня стали плавными, медлительными. Промазал. С хищным оскалом развернулся, даже не остановившись ни на мгновение. И замер, удивленно распахнув глаза. Впереди меня больше не было. Я стоял за спиной. Обхватив напрягшееся в попытке вырваться тело, впился в шею, защищенную только неширокой полосой ошейника. С каждым глотком трепыхания нага становились все слабее, тогда как мои объятья крепли, сжимая холодеющее тело настолько, что стал слышен хруст костей. Только тогда я отпустил безжизненное уже существо.

Я стоял и смотрел на мертвого мальчишку пустым взглядом, понимая, что снова, снова убил по приказу людей. А в зал уже входили палачи и с ними седой военный.

— Молодец, вампир! Хорошая работа! — похвалил он с усмешкой.

Похвала за убийство ребенка.

Внутри вскипел гнев. По жилам неслась горячая кровь нага, распаляя ненависть. Только разум оставался холоден. Я медленно двинулся в сторону выхода, покорно расслабившись и глядя вперед.

— Уберите эту падаль! — отдавал распоряжения Генрих.

Люди стояли и обсуждали этот, с позволения сказать, бой, абсолютно не обращая на бредущего меня внимания. За распахнутой теперь дверью ждал конвой. Я уже был за спинами ученых, но до двери еще не дошел, когда выпустил душившую злость наружу. Как еще недавно, одним движением оказался за спиной ближайшего ко мне чесночного человека — профессора Овенбура, и, не медля, свернул ему шею, уже в процессе ощутив охватившую тело боль.

В этот раз останавливаться на секундах люди не стали. Дали прочувствовать всю прелесть нового ошейника. Когда же его отключили, охрана еще долго пинала ногами неспособное к сопротивлению тело.

— Как вы это допустили? Как, я вас спрашиваю! — разорялся знакомый голос седого вояки. Только к моему удовольствию уже не спокойный, а пребывающий в крайнем бешенстве.

И страх. Теперь даже от этого сдержанного в эмоциях человека веяло тешащим самолюбие страхом.

— Он оказался слишком быстрым! Несмотря на повышенную чувствительность, прибор просто не успел включиться! — оправдывался кто-то писклявым голосом.

— Просто? Просто, мать твою! То есть, он просто! Мог в любой момент свернуть шею любому из нас?

От ненависти и презрения в голосе вояки хотелось смеяться.

— Нет. Слишком много еды! Я же предупреждал вас, что кормить вампира досыта нельзя! Предупреждал? А вы захотели проверить! Ну, так получайте! Проверили? — включился в разговор дребезжащий голос крючконоса.

Я попытался пошевелить рукой. Со злорадным удовлетворением отметил, что они связаны, как и ноги. Испугались, твари? И, несмотря на боль, засмеялся, зло, но вполне искренне.

— Очнулся, ссука! — очередной удар по ребрам. — Что с ним делать, сэр?

— Развязать! — раздался самый ненавистный мне голос вместе со скрипом открываемой двери.

Мягкие шаги приближались, отдаваясь трепетом в теле: почему же ты не оказался здесь раньше?

— Сэр, нельзя его развязывать! Смотрите, что он натворил! Нужно пустить его в расход, он слишком опасен и непредсказуем! — попытался возразить седой военный.

— Козырь в расход? — с веселым изумлением, обратился к нему Наори. — Нет, друг мой, мы с ним договоримся! Правда ведь, Найт?

Улыбающийся Наори, опустился на корточки возле моего лица. Но я-то видел, чувствовал всю ту холодную ненависть, что испытывал ко мне этот человек.

— Иди к черту! — попытался улыбнуться разбитыми губами. Боль стрельнула змеем, но что этот маленький укол, по сравнению с недавней пыткой.

— Ну, это ты зря! Ты ведь еще не слышал моих доводов! — поцокав языком, пожурил меня этот монстр. — Развяжите ему ноги! — холодно скомандовал он кому-то из своих людей и встал.

Стоило почувствовать свободу, я плавным движением поднялся, повернувшись лицом к собравшимся, и оскалился, с глубоким удовлетворением отмечая дернувшихся от меня ученых и схватившихся за оружие солдат. Только Наори стоял неподвижно, глядя с холодной улыбкой довольного приобретением хозяина.

— Ты не туда смотришь, Найт! Вон туда посмотри! — указал он пальцем на прозрачную стену, что была сейчас слева от меня.

Я обернулся и застыл с мученическим стоном. Опоздал. Там, за стеклом, стояла, виновато глядя на меня, лисичка. Связанная. А за ее спиной находился еще один из вояк и держал ее за так нравившиеся мне волосы одной рукой. В другой был зажат картинно повернутый ко мне пульт.

— Тебе ведь понравился мой подарок? — хохотнул Наори. — Хороша, да? Жаль, что монстр. Может, и я бы увлекся. — Я чувствовал насмешливый взгляд человека. Стискивал зубы, но отвести глаза от стекла не мог. Наори же продолжал, — Любопытная девочка, настойчивая. Клянусь, хотел ее даже убрать: много хлопот с этими лисами. Но, крошка показала себя. Пришлось, конечно, немного ей помочь, открыть путь к тебе, но зато теперь, смотри, каким послушным она тебя сделала, а, Найт.

От слов Наори становилось тошно: все же ловушка. Пусть Янка и стала приманкой невольно, но мне от этого не легче.

— Сэм, пожалуйста, продемонстрируй! — ласково проговорил Наори, приложив руку к уху.

И чертов ублюдок за стеной, улыбаясь, нажал кнопочку на пульте, не выпуская волос лисы.

Янка завизжала, согнувшись пополам. Но крепкая хватка