Легко ли быть царем - Пол Андерсон

Эверард больше не медлил. Погоня была всего в сотне ярдов от него. Он уже мог разглядеть, как сверкают глаза хилиарха под косматыми бровями. Пришпорив коня, он свернул с тропы и поскакал через луг.

— Стой! — раздался позади него знакомый истошный вопль. — Стой, грек!

Эверард кое-как заставил свою изможденную лошадь перейти на рысь. Длинные тени кедров были уже рядом…

— Стой, или я прикажу стрелять!.. Остановись!.. Раз так, стреляйте! Не убивать! Цельтесь в коня!

На опушке леса Эверард соскользнул с седла. Он услышал злое жужжание и десятка два глухих ударов. Лошадь пронзительно заржала. Эверард оглянулся через плечо: бедное животное упало на колени. Он поклялся, что кое-кто за это поплатится, но их было восемь против одного… Он бросился под защиту деревьев. Возле его левого плеча просвистела стрела и вонзилась в ствол. Он пригнулся и, петляя, побежал сквозь сладко пахнущий сумрак. Порой низкие ветки хлестали его по лицу. Если бы заросли были погуще, он смог бы воспользоваться каким-нибудь трюком из арсенала индейцев-алгонкинов, но приходилось довольствоваться тем, что его шаги на этом мягком грунте были совершенно беззвучны. Персы пропали из виду. Не задумываясь, они попытались преследовать его верхом. Хруст, треск и громкая ругань, наполнившие воздух, свидетельствовали, что они в этом не слишком преуспели.

Еще миг — и они спешатся. Эверард поднял голову. Тихое журчание воды… Он рванулся в ту сторону, вверх по крутой каменистой осыпи.

Его преследователи вовсе не беспомощные горожане, подумал он. Среди них наверняка есть несколько горцев, чьи глаза способны заметить малейшие следы. Нужно их запутать, тогда он сможет где-нибудь отсидеться, а тем временем Гарпагу придется вернуться во дворец к своим обязанностям.

Эверард начал задыхаться. Позади послышались грубые голоса — обсуждалось какое-то решение, но слов было не разобрать. Очень далеко. А кровь у него в висках стучала слишком громко.

Раз Гарпаг осмелился стрелять в царского гостя, он наверняка не позволит этому гостю доложить обо всем царю. Схватить чужеземца, пытать, пока не выдаст, где его машина и как ею управлять, и оказать ему последнюю милость холодной сталью — такая вот программа действий.

«Черт, — подумал Эверард сквозь бешеный стук в ушах, — я провалил эту операцию, сделал из нее руководство на тему „Как не должен поступать патрульный“. А первый параграф в нем будет гласить: нельзя так много думать о женщине, которая тебе не принадлежит, и пренебрегать из-за этого элементарными предосторожностями».

Неожиданно он оказался на высоком сыром берегу. Внизу, в сторону долины, бежал ручей. По его следам они дойдут до этого места, но потом им придется решать, куда он направился по ручью. Действительно, куда?… Он стал спускаться по холодной и скользкой глине. Лучше — вверх по течению. Так он окажется ближе к роллеру, а Гарпаг, скорее всего, решит, что он захочет вернуться к царю, и поэтому двинется в противоположном направлении.

Камни ранили его ноги, вода леденила. Деревья на обоих берегах стояли стеной, а вверху, словно крыша, тянулась узкая синяя полоска быстро темнеющего неба. В вышине парил орел. Воздух становился холоднее. Эверард спешил, скользя и спотыкаясь. В одном ему повезло: ручей извивался, как взбесившаяся змея, и вскоре патрульного уже нельзя было увидеть с того места, где он вошел в воду.

«Пройду около мили, — подумал он, — а там, может быть, удастся ухватиться за низко свисающую ветку и выбраться, не оставив следов».

Медленно тянулись минуты.

«Ну, доберусь я до роллера, — размышлял Эверард, — вернусь к себе и попрошу у начальства помощи. Мне чертовски хорошо известно, что никакой помощи от них не дождешься. Почему бы не пожертвовать одним человеком, чтобы обеспечить их собственное существование и все, о чем они пекутся? Так что Кит завязнет здесь еще на тринадцать лет, пока варвары его не прикончат. Но Синтия и через тринадцать лет будет еще молода; после долгого кошмара жизни в изгнании с постоянной мыслью о приближающейся гибели мужа она окажется отрезанной от нас — чужая всем в этом запретном периоде, одна-одинешенька при запуганном дворе безумного Камбиза Второго… Нет, я должен скрыть от нее правду, удержать ее дома; пусть думает, что Кит мертв. Он бы и сам этого захотел. А через год-два она снова будет счастлива: я смогу научить ее быть счастливой».

Он давно перестал замечать, что острые камни ранят его обутые в легкие сандалии ноги, что его колени дрожат и подгибаются, что вода громко шумит. И тут, обогнув излучину, он вдруг увидел персов.

Их было двое. Они шли по ручью вниз по течению. Да, его поимке придавалось большое значение, раз уж они нарушили религиозный запрет на загрязнение рек. Еще двое шли поверху, прочесывая лес на обоих берегах. Одним из них был Гарпаг. Длинные сабли со свистом вылетели из ножен.

— Ни с места! — закричал хилиарх. — Стой, грек! Сдавайся!

Эверард замер как вкопанный. Вокруг его ног журчала вода. Двое шлепавших по ручью навстречу ему в этом колодце теней казались призраками — их смуглые лица растворились в сумраке, и Эверард видел только белые одежды да мерцающие лезвия сабель. Это был удар ниже пояса: преследователи поняли по следам, что он спустился к ручью; поэтому они разделились — половина туда, другая сюда. По твердой почве они могли передвигаться быстрее, чем он — по скользкому дну. Достигнув места, дальше которого он никак не успел бы уйти, они двинулись назад вдоль ручья, теперь уже медленнее — приходилось повторять все его извивы, — но в полной уверенности, что добыча у них в руках.

— Взять живым, — напомнил Гарпаг. — Можете покалечить его, если надо, но возьмите живым.

Эверард зарычал и повернул к берегу.

— Ладно, красавчик, ты сам напросился, — сказал он по-английски.

Двое, что были в воде, с воплями побежали к нему. Один споткнулся и упал. Воин с противоположного берега попросту уселся на глину и съехал со склона, как на санках.

Берег был скользкий. Эверард воткнул нижний край своего щита в глину и, опираясь на него, кое-как вылез из воды. Гарпаг уже подошел к этому месту и спокойно поджидал его. Когда Эверард оказался рядом, клинок старого сановника со свистом обрушился на него. Эверард, вскинув голову, принял удар на шлем — аж в ушах зазвенело. Лезвие скользнуло по нащечной пластине и задело его правое плечо, правда несильно. Он словно почувствовал легкий укус, а потом ему стало уже не до этого.

На победу Эверард не надеялся. Но он заставит себя убить да еще и заплатить за это удовольствие.

Он выбрался на траву и успел поднять щит как раз вовремя, чтобы закрыть голову. Тогда Гарпаг попробовал достать его ноги, но Эверард отразил и этот выпад своим коротким мечом. Снова засвистела сабля мидянина. Однако, как докажет история двумя поколениями позже, в ближнем бою у легковооруженного азиата не было никаких шансов против гоплита.

«Клянусь Господом, — подумал Эверард, — мне бы только панцирь и поножи, и я бы свалил всех четверых!»

Он умело пользовался своим большим щитом, отражая им каждый удар, каждый выпад, и все время старался проскочить под длинным клинком Гарпага, чтобы дотянуться до его незащищенного живота.

Хилиарх злобно ухмыльнулся сквозь всклокоченную седую бороду и отскочил. Конечно, он тянул время и своего добился. Трое воинов уже взобрались на берег, завопили и бросились к ним. Атака была беспорядочной. Персы, непревзойденные бойцы поодиночке, никогда не могли освоить европейской дисциплины, встретившись с которой они позднее сломают себе шеи при Марафоне и Гавгамелах. Но сейчас, один против четверых и без доспехов, он не мог рассчитывать на успех.

Эверард прижался спиной к стволу дерева. Первый перс опрометчиво приблизился к нему, его сабля отскочила от греческого щита, и в это время из-за бронзового овала вылетел клинок Эверарда и вонзился во что-то мягкое. Патрульный давно знал это ощущение и, выдернув меч, быстро отступил в сторону. Перс медленно осел, обливаясь кровью. Застонав, он запрокинул лицо к небу.

Его товарищи были уже рядом — по одному с каждой стороны. Низкие ветви не позволяли им воспользоваться арканами, поэтому они обнажили сабли. От левого нападавшего Эверард отбивался щитом. Правый бок при этом оставался открытым, но ведь его противники получили приказ не убивать — авось сойдет. Последовал удар справа — перс метил ему по ногам. Патрульный подпрыгнул, и клинок просвистел под ним. Внезапно левый атакующий тоже ткнул саблей вниз. Эверард почувствовал тупой удар и увидел вонзившееся в его икру лезвие. Одним рывком он высвободился. Сквозь густую хвою проглянуло заходящее солнце, и в его лучах кровь стала необыкновенно яркого алого цвета. Эверард почувствовал, что раненая нога подгибается.

— Так, так! — приговаривал Гарпаг, возбужденно подпрыгивая футах в десяти от них. — Рубите его!