За степным фронтиром. История российско-китайской границы - Сёрен Урбански

КАЗАКИ И ЗНАМЕННЫЕ: ДОМОДЕРНЫЕ ФОРМЫ КОНТРОЛЯ ФРОНТИРА

Несмотря на различия в способах колонизации фронтира еще со времени подписания Нерчинского и Кяхтинского договоров и китайские, и российские государственные деятели видели пользу в усилении контроля над перемещениями через границу. Небольшие груды камней, использованные для ее демаркации, не обеспечивали контроль метрополий над потоками людей и товаров и не способствовали формированию лояльного местного населения. Защита забайкальского, простиравшегося почти на две тысячи девятьсот километров фронтира с Китаем была нелегкой задачей[63].

Сразу после подписания Нерчинского договора в 1689 году Пекин для контроля новой границы с Россией направил войска из гарнизона Цицикар. Однако только после подписания Кяхтинского договора в 1728 году цинское правительство организовало постоянную охрану фронтира. Именно в этот переходный период впервые в китайской истории была сформирована полноценная структура пограничного управления, которая позволила государству определить границы и установить постоянную защиту рубежей. Это повлекло за собой создание в Маньчжурии гарнизонов: Айгунь на Амуре (1683), Мерген (1690), Цицикар (1691) и Хайлар (1732), последний располагался в степях Хулун-Буира. Тунгусские племена северной Маньчжурии как знаменные войска были включены в императорскую систему охраны. Вдоль нового фронтира с Россией маньчжуры начали возведение 47 караульных постов (калуни). Между соседними постами, так же как и русские, они обозначали линию границы небольшими турами. Двенадцать сторожевых постов были установлены вдоль внешней границы Хулун-Буира: девять вдоль Аргуни и три на сухопутной границе с Забайкальем. Автохтонные знаменные войска сменялись между этими постами каждые три месяца. Таким образом, цинский двор использовал местные коренные народы для подтверждения этого фронтира как части своих владений[64].

Императорский двор Юнчжэна постепенно увеличивал военное присутствие в Хулун-Буире. В 1743 году для командования всеми знаменными войсками в Хулун-Буире в недавно основанный гарнизон Хайлар был назначен генерал-лейтенант. Между Цицикаром и Хайларом были открыты десять почтовых станций – это было необходимо для ускорения коммуникации и усиления связи с центральными частями провинции Хэйлунцзян. Физическое укрепление китайского фронтира с Россией в Хулун-Буире продолжилось на протяжении XIX века. Внутренние и внешние кольца караульных постов сблизились за счет добавления новых постов вверх по течению Аргуни, созданных в основном для пресечения деятельности русских старателей на китайском берегу реки[65].

Такой способ контроля фронтира просуществовал вплоть до начала ХX века. Пополнение войск и установление дополнительных караульных постов продолжалось и в последние годы цинского правления. Китайский караульный пост на Аргуни, расположенный напротив казацкой слободы Староцурухайтуй, например, во многом походил на первые караулы[66], созданные полтора столетия назад. В 1898 году он состоял из семи юрт и был укомплектован одним дежурным офицером, его заместителем и тридцатью шестью солдатами, при этом постоянно на посту находились только восемь-десять военнослужащих. Смена войск по-прежнему осуществлялась каждые три месяца. Часовые снабжались жильем в юртах и оружием. Помимо скромной платы, за каждые три месяца службы караульные получали по две плитки спрессованного чая. Караульные войска не обеспечивались униформой, русские отмечали, что «каждый ходит, в чем хочет»[67].

Организация российского пограничного контроля была похожа, но не полностью повторяла китайскую модель. Территориальная экспансия России на восток требовала создания органов, которые одновременно бы и обеспечивали усиление границы, и способствовали присутствию гражданского населения, необходимого для экономического развития недавно присоединенных территорий. Привлечение казацких войск позволяло достигнуть обеих этих целей. Основные обязанности казаков включали защиту фронтира, содержание караульных постов, поимку беглецов, обеспечение безопасности российской экономической деятельности, а также контроль коренного населения. Особенно на протяжении XVIII века, когда казаки в основном не были этнически русскими, это также означало столкновения между казаками-бурятами и неслужилыми бурятами[68].

После подписания договора в 1728 году на забайкальском фронтире был установлен тридцать один караульный пост, каждый из которых был обращен к монгольским и маньчжурским постам (калуням) на другой стороне границы[69]. Каждый караульный пост должен был насчитывать от пяти до десяти юрт и был укомплектован представителями коренных народов – хори-бурятами на западных участках фронтира и эвенками (тунгусами) – на востоке. Задача приграничного патрулирования была возложена на двух только что назначенных инспекторов: один для восточного участка, другой – для участка западнее Кяхты. Каждое лето оба инспектора должны были объезжать свои участки для поддержания демаркационных знаков в надлежащем состоянии, проверки работы местных караулов и поимки беглецов[70].

Впоследствии были открыты дополнительные караулы, и к началу XIX века общее их число достигло семидесяти пяти, таким образом, расстояние между ними уменьшилось и составило примерно пятьдесят километров. Помимо пограничных постов были воздвигнуты укрепления – сначала вдоль западного участка и затем, между 1764 и 1773 годами, и вдоль восточного участка. Застава Новоцурухайтуй, расположенная на грунтовой дороге между Нерчинском и Цицикаром, например, была создана для защиты среднего течения Аргуни. Однако в условиях открытой степи такие укрепления с легкостью могли быть обойдены[71].

Пополняясь за счет местного набора среди коренных племен и привлечения сил из западного Забайкалья и других районов, казачьи полки росли медленно. Только начиная с 1770-х годов русские казаки начали переводиться из укрепленных застав на караульные посты вдоль фронтира, постепенно заменяя автохтонные отряды[72]. Значительно позже, уже в последние годы цинского правления, на китайской стороне правительство заменило патрули из коренных жителей на хань-китайские войска. Доля казацкого населения, участвовавшего в непосредственном патрулировании фронтира, оставалась низкой. Только 446 русских и 499 тунгусских казаков в 1842 году служили на цурухайтуйском пограничном участке протяженностью в две тысячи километров. Казаки на этом участке были прикреплены к трем заставам и распределены между тридцатью четырьмя постоянными и тринадцатью временными караульными постами. В среднем население постоянных караульных постов насчитывало 285 человек. Непосредственно на посту в каждом из них находилось от восьми до тринадцати русских казаков и от десяти до четырнадцати тунгусских казаков[73].

Устав «Об управлении инородцев» 1822 года впервые в истории ввел верховенство закона в Сибири. Он кардинально изменил всю административную систему и закрепил за коренным населением подчиненный политический статус с ограниченным самоуправлением, в основе которого лежала родовая и территориальная принадлежность. Устав также изменил структуру управления казаков Забайкалья. Теперь, когда китайский сосед казался более предсказуемым, она приобрела скорее гражданский, а не военный характер[74].

Обязанности и компенсации за службу казаков и китайских караульных были немного похожи. Русские рекруты, служившие 25 лет, получали шесть рублей в год, оружие и обеспечивались едой, однако экономика самообеспечения была основой их выживания. Государство способствовало самоснабжению, выделяя землю под казачьи станицы и селения. Таким образом, казаки в то время выполняли две государственные задачи: обеспечивали защиту фронтира и содержание дорог, а также занимались сельским хозяйством для пропитания. Неплодородная земля не позволяла казакам выращивать урожай на Забайкальском участке – здесь они промышляли засолкой рыбы или скотоводством.

Государственное обеспечение казаков из коренных народов было меньшим по сравнению с поддержкой, оказываемой этнически русским казакам, – они не обеспечивались продовольствием. Главным стимулом службы для всех автохтонных казаков было освобождение от выплаты ясака и получение земли, пригодной для сельского хозяйства и выпаса скота. Буряты, не состоявшие в казацких войсках, были вытеснены с этих зачастую плодородных земель, что вызывало их недовольство. Буряты-казаки были значительно богаче неслужилых бурят и относились к ним снисходительно. Казаки хори-буряты по сравнению с тунгусами находились в экономически более благоприятном положении. Буряты промышляли степным кочевым скотоводством на юге, тогда как эвенки полагались на охоту в лесах дальше на севере, а это было менее надежным источником пропитания[75].

ПОВОРОТ РОССИИ НА ВОСТОК: ФРОНТИРНЫЙ ОБМЕН И ОПАСНОСТИ ОБШИРНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ГРАНИЦЫ

Относительно мирное сосуществование, способствовавшее экономическому развитию имперского фронтира, завершилось в середине XIX века. Если эпоха Высокого Цина, продолжившаяся с середины XVII до конца XVIII века, ознаменовалась территориальной экспансией и политическими завоеваниями, сейчас маньчжуры столкнулись с серьезной внешней агрессией и внутренними противоречиями, которые включали финансовые трудности, разногласия между различными группами населения и вооруженные восстания. Российская империя в свою