Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Проза » Современная проза » Голубое и розовое, или Лекарство от импотенции - Лео Яковлев

Голубое и розовое, или Лекарство от импотенции - Лео Яковлев

Читать онлайн Голубое и розовое, или Лекарство от импотенции - Лео Яковлев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 47
Перейти на страницу:

Тонтон-макут оказался точен, и в четыре утра на следующий день после завершения моей командировки я и мой старый портфель — «дипломатов» и прочих нововведений я не признавал из-за их способности самопроизвольно раскрываться в неположенное время в неположенном месте — мчались в мерсе по разбитой дороге в направлении Бухары. В дни моей молодости на подрастающее, вернее — уже подросшее, поколение огромное впечатление произвел фильм, шедший у нас под названием «Плата за страх» с не оправдавшим впоследствии наше доверие «большим другом Советского Союза» Ивом Монтаном в главной роли. Основная тема фильма — предложение загнанным в паутину безденежья искателям приключений перевезти нитроглицерин, чтобы где-то в дебрях Латинской Америки сбить факел на загоревшихся нефтяных скважинах. Администраторы шли на риск «фифти-фифти» и загрузили достаточным количеством взрывчатки каждый из двух грузовиков в расчете на то, что один из них может взорваться на разбитой дороге, именовавшейся на шоферском языке «ребристый шифер». Шоферюги избрали разную стратегию движения: один грузовик (с Ивом Монтаном) ехал медленно, осторожно огибая или переезжая препятствия, другой развил «сверхскорость», чтобы таким путем сделать эти препятствия неощутимыми, и, конечно, взорвался, так как по сценарию должен был выжить Монтан. Мой же тонтон-макут, принадлежавший к поколению, не только ничего не знавшему об этом фильме, но и уже забывшему о том, что был на свете Ив Монтан, ничтоже сумняшеся выбрал второй вариант движения. Его мерс летел со скоростью более ста километров в час, и на этой скорости «ребристый шифер» этой с позволения сказать трассы почти не ощущался в комфортабельном, хорошо подрессоренном прохладном салоне. Где-то рядом ощущалось присутствие Аму, и по совокупности впечатлений от этой части пути я вспомнил стихи великого Рудаки, спетые им около тысячи лет назад по аналогичному поводу — о желании поскорее достичь красавицы Бухары: Что нам брод Аму шершавый! Он для нас, как дорожка златотканная, подходит. Вот по такой, благодаря немцам, создавшим этот мерс, златотканной дорожке мы и достигли северо-западных окраин Бухары, и все посты и встречные моторизированные мусора на этом неблизком пути обменивались с моим водилой, не замедлявшим ход даже в самых «положенных» местах, приветственными взмахами рук. Хорошо иметь за рулем местного тонтон-макута! — Перекусим в Самарканде, — сказал он, когда мерс по каким-то широким и узким улицам огибал центр Бухары. За Самаркандом дорога заметно улучшилась, но она была уже вне «зоны влияния» моего благодетеля. — Правительственная трасса! — уважительно сказал он и стал более тщательно соблюдать правила движения. Впрочем часа через полтора мы свернули с «правительственной» трассы на восток. Нам предстояло пересечь территорию другого государства, но удостоверение тонтон-макута преодолело все формальности, и мои документы даже не понадобились. Так что, проскочив Худжанд, мы еще через час благополучно въехали в Уч-Курган. Поселок, конечно, сильно изменился с «моих» времен, но чувствовалось, что все эти изменения — двух-пятиэтажные дома и здания местного самоуправления — были связаны с периодом, когда «свободные республики» еще были навеки сплоченными великой Русью. Теперь же все, кроме, естественно, частных усадеб «новых тюрков», довольно быстрыми темпами приходило в упадок, и здание суда и районной прокуратуры — «дворец правосудия», говоря западным языком, — здесь выглядело не лучше, чем «Управление внутренних дел» в поселке Хивинского ханства, покинутом нами этим утром. Впрочем, количество и качество иномарок, окружавших эту облупленную развалюху, вокруг которой бродило несколько тощих собак, были здесь более высокими: край этот, вероятно, был намного богаче и взятки — жирнее. Что касается отхожих мест, то здесь их не было вовсе — ни в здании, ни во дворе. Дело в том, что это здание и его двор находились на окраине поселка и естественные надобности по местной традиции справлялись здесь, вероятно, в естественных условиях «ходылы до витру» — как сказали бы в окрестностях моего родного Энска. Поймав себя на этом анализе, я устыдился: я выглядел перед самим собой как престарелый австрийский генерал из «Похождений бравого солдата Швейка», инспектировавший отхожие места. Мне же, если и подражать кому-нибудь, то лучше, например, Печорину, сказавшему бы в таком случае: «Да и какое дело мне до радостей и бедствий человеческих, мне, странствующему инженеру, да еще с подорожной по казенной надобности» Правда, в забытом Богом Уч-Кургане в конце двадцатого века я оказался не столько по казенной, сколь по личной надобности, но на всю эту «надобность» мне хватит два-три дня, а потом будет дорога и после однодневного пребывания в Москве — мой родной Энск и старый кот.

Вот в таком направлении текли мои мысли, когда из «дворца правосудия» вышел, видимо, из окна зафиксировавший наш приезд молодой парень, очень похожий на моего тонтон-макута, во всяком случае, темными очками, скрывавшими его глаза. Он поприветствовал нас, выслушал мое представление, и сказал, что непоколебимые законы гостеприимства обязывают его помочь мне осуществить все мои планы, а тем более те, которые связаны с любовью и доброй памятью об их благословенной стране. Переходя же к сути дела, он сообщил, что его родители из того же села Пртак, и в его семье хорошо знали Абдуллоджона и его жену Сотхун-ай, что их уже нет на свете. Когда умер Абдуллоджон, даже он сам, Файзулла, точно сказать не может, поскольку его возможно тогда еще и на свете не было. А вот Сотхун-ай умерла четыре или пять лет тому назад, пережив на год свою единственную дочь. Старшие дети ее дочери, ее внук и внучка, живут сейчас в Самарканде со своими семьями и почти каждую осень приезжают со своими детьми в свой родной дом, где еще постоянно живет младшая внучка Сотхун-ай, которой еще нет шестнадцати лет. Он, Файзулла, предупредил эту внучку о приезде гостя, и я смогу остановиться и пожить там, сколько захочу — михманхана в доме пустует. «А сейчас, — сказал он, — я хочу предложить хлеб-соль». Я знал, что в этих местах не принято пренебрегать гостеприимством — рискуешь стать кровником, — и принял приглашение, и мы, все трое, поужинали без спиртного. Прислуживала нам молодая красавица Надира — жена Файзуллы. Мне хотелось ее рассмотреть поближе, но я знал, что своим предложением усадить ее за наш стол обижу хозяина. После ужина мой тонтон-макут расстался с нами, сказав, что он завтра, не позднее, чем в полдень тронется в обратный путь; Файзулла на своей машине отвез меня в село. Когда мы подъехали к дому Абдуллоджона, уже совсем стемнело. Калитка была открыта, как это принято в местных селах, не знавших, что такое замок, собаки во дворе не было. Я простился с Файзуллой еще на улице и уверенным шагом пересек двор: во-первых, в его планировке почти ничего не изменилось, а, во-вторых, у меня вдруг включилось ночное зрение, и я стал различать очертания предметов. Весь дом был темен, но я так устал за день, что мне было не до страхов. Я вошел в михманхану, снял обувь перед настилом и в одних носках потопал по ковру к тому месту, где находился сандал. Там меня ждали подушка и покрывало. Я откинул полог сандала и увидел слабо тлеющий древесный уголь. Пристроив ноги подальше от них, я все же почувствовал слабое тепло, обрадовался ему и, откинувшись на подушку, сразу же заснул. Во сне мне являлись какие-то темные фигуры то спокойные, то тревожные. Что они означали, я в своей дреме не установил, но понял, что явились они из прошлого, связанного с этим домом и когда-то жившими в нем людьми.

Глава 4

Об опасностях и неожиданностях, открывающихся в нашем собственном прошлом

Встал я рано утром, и сон меня, следует признать, освежил. Уголья в сандале покрылись седым пеплом, но я не стал их ворошить и, одев обувь вышел во двор. Он был вполне узнаваем, и мерзость запустения лишь слегка коснулась его. Не было, например, удода, стерегущего дом от злых джиннов, и пустая клетка, висевшая там же, где и более полувека назад, напоминала о жившей в ней когда-то веселой и подвижной птичке с забавным хохолком. Не было злого пса Аслана и вообще никакого пса. Умерли некоторые деревья в райском саду, давно не был чищен прудик, возделывалась только часть огорода. Был, конечно, пуст и арык, но я знал, что это — временно, и когда начнут таять ледники Алая, он наполнится мутной ледяной водой. Мне захотелось взглянуть на окрестности села, и я машинально прошел к тому месту, где когда-то стояла лестница, сбитая из досок, и, лишь подойдя, удивился тому, что лестница, уже потемневшая от времени, стоит там до сих пор. Я поднялся на крышу, и дух мой, как в детстве, охватил восторг от открывшейся передо мной красоты. Везде, сколько хватало моего взгляда, от подножья Тянь-Шаня до подножья Алая, буйствовала весна, окружающий меня мир весь был в цветеньи диком, и налетавший время от времени то здесь, то там в открывавшемся передо мною пространстве слабый ветерок нарушал покой этого яркого моря цветов и кружил их оторвавшиеся лепестки вокруг невидимых воздушных воронок над едва заметными зелеными волнами, пробегающими по кронам деревьев. Я весь был в этих далях и не услышал ни возможный скрип старой лестницы, ни шорох легких шагов за моей спиной, и только тихий голос вернул меня из моих странствий по долине моего детства и окружавшим ее предгорьям: — Й-е-е, ты здесь Турсун-ата! Я обернулся и снова застыл в изумлении: ко мне подходила живая, юная Сотхун-ай. — Сотхун-ай, откуда ты… — начал было я, но не закончил фразы, поняв ее нелепость. — Я не Сотхун-ай. Я — Хафиза, ее внучка, — сказала девушка. К этому времени, я уже рассмотрел ее поближе и увидел, что взятыми ею у Сотхун-ай светлой прядью волос и большими, почти не прищуренными глазами, редко встречающимися в этих краях, а также ростом и юным обликом исчерпывается ее сходство с оставшимся в моей памяти образом ее бабки, и что она не луноликая, как Сотхун-ай, а лицо ее — почти по-европейски овальное, с волевым подбородком и красивым, но жестким, упрямым ртом. О фигуре я ничего не мог сказать — она была в свободном платье местного покроя и шароварах, но во всяком случае, нельзя было ее назвать плоской: положенные места и спереди и сзади у нее явно проступали сквозь бесформенную хламиду. Поскольку я знал и любил «Гавриилиаду», то при взгляде на Хафизу мне на память сразу же пришли стихи, описывающие юную Марию:

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 47
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Голубое и розовое, или Лекарство от импотенции - Лео Яковлев торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит