Завтра наступит вечность - Александр Громов

Вернуть этому толстомордому Вадиму Вадимовичу удар по затылку – не оставаться же мне перед ним в долгу – и деру! Авось выберусь на перегон, авось не задавит поездом. Дело за малым: я не знаю, куда бежать, а местные знают, да вот беда – не скажут.

По правде говоря, не только это соображение остановило мою руку. Не мог я ударить его сзади, тишком, не мог, и все тут! Глупо, правда? А он и не думал оглядываться на меня, будто нарочно подставляясь: «Ну же, бей! Вдарь крепче! Слабо?».

Не терплю, когда меня провоцируют. Я сам себе голова, пусть и битая, и люблю решать за себя сам. Провоцируешь – гуляй.

Ход вывел в широкий коридор. По правой его стене змеились толстые кабели, в левой то и дело попадались стальные двери, а то и целые ворота. Светя фарами, мимо нас проехал электрокар, доверху груженный какими-то коробками с иностранными наклейками. Склад тут, что ли? Перевалочная база для контрабандной переброски видеоаппаратуры и офисной техники? Ни фига не понятно. Но, кажется, не наркотики, и на том спасибо…

Навстречу проехал еще один кар – с большим ящиком, наполненным металлической стружкой. Нет, это был не склад. А что? Уж не цех ли?

Какой там цех! Больше похоже на подземный завод.

– Сюда, – показал Вадим Вадимович.

Лязгнул рычаг, стальная дверь натужно отворилась. За ней оказалась вторая, точно такая же. Загорелась красная лампочка – и погасла, чуть только лязгнуло за спиной. Ага, тамбур… Экранированное помещение. Знакомые штучки…

За второй дверью оказался зал. Это и правда был цех, только не механический и не сборочный, а, скорее всего, цех регулировки чего-то радиоэлектронного. Человек тридцать разного возраста и пола, одетых в такие же белоснежные комбинезоны, каков был на мне, молча работали, то и дело поглядывая на экраны приборов. Никто не обратил на нас внимания.

Я бегло огляделся, и соображалка заработала сама по себе, без приказа. Так… Это не поточное изготовление продукции – нет конвейера. Что-нибудь мелкосерийное, если не уникальное. Скорее всего, опытное производство.

Профессиональный шпион, разумеется, увидел бы больше. Но уж чем богаты…

– Туда, – показал Вадим Вадимович. – Вон свободный стенд.

– Чем вы тут занимаетесь? – спросил я на ходу.

– Как и вся наука, – недовольно бросил он. – Счастьем человеческим.

– Что-нибудь с космосом? – Я подвигал кожей на лбу, вспомнил первоисточник и ехидно ухмыльнулся.

– Угадал. А теперь помолчи.

В каком, интересно, смысле – «угадал»?

– Ну, – неласково спросил он меня, подведя к рабочему месту, – что умеешь?

Я пожал плечами.

– А что вам нужно?

– Для начала настроить полосковый смеситель. Вот стенд, вот требуемые характеристики. Возьмешься?

– Почему бы нет.

– Действуй.

Он отошел, а я принялся действовать. Для начала так и сяк повертел в руках смеситель, выполненный в виде отдельного модуля размером со спичечный коробок. Осмотрел топологию платы, определил материал подложки, взглянул на требуемые характеристики и с удовлетворением отметил, что на глаз ошибся в значениях частот не больше, чем на пять процентов. Хорошее дело практика, пусть даже в ней имелся перерыв. Мастерство, как говорится, не пропьешь. Ни один пловец, если у него не нарушены рефлексы, еще не разучился плавать и ни один велосипедист – ездить на велосипеде. Список можно продолжить.

Наладчики аппаратуры – не исключение, был бы под рукой нужный инструмент. Инструмент был. Я остался недоволен щупом и изготовил новый, потратив на это минут десять. Еще минут пять ушло на резку скальпелем индиевой фольги – ее квадратики, которые липнут к плате, как пластилин, как раз и изменяют характеристики устройства. За это время прогрелись приборы, и я выставил на них рабочий режим. Стенд был древний, даже без компьютерного управления, но и я ведь настраивал не крылатую ракету, а простейшее устройство, а кроме того, в моем положении привередничать не приходилось.

Бывают паскудные блоки и модули, удачная настройка которых граничит с везением. Данный смеситель оказался не из их числа. Работа чисто механическая, для обезьяны. Довольно быстро я вытянул полезный сигнал на нужный уровень, задавил зеркальный канал и снизил высшие гармоники до требуемого предела. Обеспечив небольшой запас, нанес на индий капельки лака – так и есть, характеристики ухудшились, но все же остались в пределах требований. Все.

– Готово.

– Возьми с полки еще один и продолжай.

Со вторым модулем я расправился еще быстрее.

– Теперь что?

– Возьми третий. Нет, сначала выключи все приборы и снова включи.

С третьим пришлось повозиться, но вскоре и он последовал за вторым.

– Еще один?

– Достаточно. Пошли.

– Куда?

– На расстрел. Шучу. Не задавай глупых вопросов.

Идти пришлось всего-навсего до маленькой каморки в торце цеха. Типичный закуток цехового начальства и никаких признаков расстрельной камеры. За столом, занимавшим половину каморки, над ворохом чертежей склонился некто в белом, запустив пальцы в жидкие остатки шевелюры. Вадим Вадимович кашлянул.

– Борис, выдь-ка на минуту, нам поговорить надо.

Тот только кивнул и улетучился. Как видно, мой обидчик считался здесь важной шишкой.

– Садись, Свят, в ногах правды нет…

– Ее и выше нет, – огрызнулся я, однако сел. – Что все это значит?

– Тебе не нравится? – ушел он от прямого ответа.

– Еще как нравится, – сказал я. – Всю жизнь мечтал получить сотрясение мозга. Незабываемое удовольствие. А пять дней взаперти в этом вашем изоляторе – или как его там? – просто неземное блаженство…

– Сколько дней взаперти? – прищурился он.

– Пять. Считать я еще не разучился.

– Не пять, а восемь с хвостиком. Под землей у человека свои биологические часы, и мы под них подстраиваемся, так удобнее. Здесь у нас сорок часов в сутках. Ты попал к нам в четверг, а сейчас пятница следующей недели.

Я не поверил. То есть поверил, но гораздо позже, когда на собственном опыте убедился, что он прав.

Восемь дней или пять – все равно много. Мама с ума сходит, а ведь у нее слабое сердце…

– Не беспокойся, – легонько усмехнулся Вадим Вадимович, будто прочитав мои мысли. – По легенде, в настоящий момент ты находишься в срочной командировке. Включен в состав бригады, спешно вызванной на оборонный объект для ликвидации аварии водоснабжения. Полная секретность, зато неплохие премиальные. Ты сам напросился подзаработать. Твоя мама в курсе. Других родственников у тебя нет. Девушка есть?

– Нет.

– Это хорошо. Близкие друзья?

– Близкие? Тоже нет, пожалуй…

– И это хорошо, Свят. Очень хорошо. Ты не удивлен, что я кое-что о тебе знаю?

– Почему я должен удивляться? – пожал плечами я.

– А ты и вправду не дурак, – с видимым удовольствием заключил он. – Давай знакомиться. Стерляжий Вадим Вадимович, руководитель программы. Себя можешь не называть, ты – Горелкин Святополк Всеволодович, двадцати двух лет, неоконченное высшее, холост, не был, не состоял, не привлекался. Кстати, откуда у тебя такое имя?

– От отца.

– Подробнее можно? Если ты не против.

Я был еще как против, но почему-то размяк. То ли на меня против воли подействовал тон Вадима Вадимовича – теперь почти дружеский, – то ли продолжало сказываться сотрясение мозга. Неожиданно для самого себя я разоткровенничался.

– Отец увлекался русской историей… то есть не то чтобы знал ее профессионально, но копать местами любил. Он считал, что князь Святополк Окаянный зря оболган – не убивал он Бориса и Глеба… и третьего еще, забыл, который не святой… Мол, все это идеологическая диверсия Ярослава, который и был организатором устранения братьев-конкурентов, а киллером – Эймунд, шведский наемник. В общем, отец считал, что Святополка надо реабилитировать, а хромого бандита, хоть он и Мудрый, вывести на чистую воду. Так он говорил.

– И в результате тебя всю жизнь дразнят Окаянным?

– А что такого? Лучше уж так…

– Лучше подсунуть приятелям необидное прозвище, чем ждать, что они рано или поздно выдумают обидное? – закончил Стерляжий, и я поразился точности формулировки. – Да, ты неглуп, а вот хорошо это для нас или нет, я пока не знаю… Возможно, для нас было бы лучше, если бы при своих способностях ты был пускающим слюни идиотом. Проще было бы – это уж точно.

– Какие еще способности? – спросил я, вновь ощущая приступ раздражения. – Кто вы такие? По какому праву…

Я порол чушь. Пожалуй, лишь до упомянутого идиота, занятого пусканием слюней, еще не дошло бы, что с правами личности здесь считаются не больше, чем данная личность заслуживает. Но уж больно меня раздражал этот Вадим Вадимович Стерляжий, который сначала бьет по голове, а потом держится почти дружелюбно и говорит при этом загадками. Поэтому я еще какое-то время горячился и почем зря выпускал пар.

– Ты заметил, чем твой стенд отличался от соседних? – спросил Стерляжий, терпеливо дождавшись конца моей истерики.