Андрей, его шеф и одно великолепное увольнение. Жизнь в стиле антикорпоратив - Андрей Мухачев

Не сказал бы, что мои родители были довольны моими отлучками к девушкам. Мама воспринимала все это скорее на уровне подсознания — ей просто не нравилось, что я ухожу куда-то. Когда появилась Регина, конфликты были довольно острыми — ведь я начал у нее оставаться ночевать. Но в первый же раз, когда мама ее увидела, в отношениях произошло потепление. Одно дело просто материнская ревность, а другое — осознание того, что сын растет, и это здорово. В общем, они нашли общий язык, и до сих пор взаимоотношения свекрови и невестки в чем-то даже лучше, чем мои с матерью.

Я недолго работал в «Пятерочке», около полугода вроде. Меня повысили с контролера до товароведа, потом до заместителя управляющего магазином, и мне там окончательно перестало нравиться. Торговые сети — это место, где толковому парню можно пробиться довольно легко, тем более в тот период, когда сеть «Пятерочка» только приходила в наш город. Люди становились супервайзерами буквально за семь месяцев работы, а управляющим магазином можно было стать через месяцев пять с начала работы. Но работа эта — постоянный вынос мозга и бесконечное, беспрестанное решение проблем.

Работа в «Пятерочке» меня научила умению общаться с людьми в таком курсе-экстерн, пониманию того, что начальником мне становиться не хочется, и, конечно же, умению не смущаться при обыске сумок и первому откровению лживости людей. Нет таких людей, которые бы не воровали из супермаркетов. Я вам скажу больше — женщины любого возраста, мужчины любого социального статуса воруют постоянно. Они тащат пасту, шоколад, колбасу, выпивку. Женщина может выглядеть очень хорошо и даже заехать тебе по лицу, но в ее рукаве при этом перекатывается салями, а из кармана торчат прокладки.

Нам тогда пообещали премии за поимку воров. Это было очень увлекательно. Премии действительно выплачивались без всяких там подстав. Вот только воры эти всегда были жителями того спального района и имели привычку тусоваться возле магазина после его закрытия. Охранников били, заставляли выносить еще что-то, просто учили жизни. Со временем мы стали закрывать глаза на воровство любого масштаба со стороны мужчин и ловили только женщин.

Работая в «Пятерочке», я окончательно расстался с одной Региной и встретился с другой, своей будущей женой. Откровенно говоря, я очень рад, что студенческая любовь не переросла во что-то большее. Иногда бывает очень полезно скинуть старую «шкурку» вместе со старыми влюбленностями и привязанностями, сжечь мосты и двигаться вперед.

Так, в декабре 2003 года я пришел на завод УМПО, где провел целых два года своей жизни. Впрочем, перескочим сразу через два года и будем вспоминать те события, которые происходили во время работы на заводе в аспекте моей службы в армии. О, поверьте, будет интересно.

Как меня в армию призывали

— А долго вообще туда ехать?

— Да нет, около получаса, ну это же посередине трассы «Ярославль — Кострома». Там сразу увидишь железные ворота.

— А сколько по деньгам?

— За пятьсот отвезу, ты с сумками, гляжу, садись, автобуса еще дождаться надо!

Таксист не был слишком словоохотливым. Зато я был — нервничал очень. Да что там нервничал, внутри сжималось все от предчувствия чего-то не очень приятного нового. Нового на ближайшие два года. И ведь угораздило же меня. Ведь смылись мои друзья в Москву, смылись, ну а я-то чего, а?

25 сентября 2005 года. Мне 25 лет, я женат, и этот день — как раз первая годовщина моей свадьбы. Об этом я грустно пошутил в военкомате, на что полковник задорно ответил — мол, на годовщину свадьбы мы дарим вам абсолютно бесплатную поездку на два года на один из лучших курортов Ярославской области! Природа, лес, тишина и отличное питание гарантируют вам восстановление сил!

Для меня этот призыв был каким-то ожидаемым шоком. Это когда что-то внутри говорит тихо — все равно ты отслужишь. Ну потому что никто не служит, вот ты и отслужишь. В декабре 2003 года я устроился как раз на завод, авиационный такой, хороший завод. Там мы вплотную работали с военными, и я часто виделся с их представителями на заводе. Они точно так же служили в армии, но только… на заводе.

У них шел стаж, их работа была крайне непыльной, сидели там очень блатные парни. Например, потому на место военпреда для нашего испытательного цеха пришел юноша, который вообще ни в чем не соображал. Зато он не шел служить в армию и получал зарплату в два раза больше моей.

Я тогда обратился к кадровику военпредов. Он был заинтересован, я рассказал ему о своем дедушке, отслужившем всю жизнь в военных секретных органах, и он мне помог — позвонил своему приятелю, работавшему в администрации Уфы, и меня в тот год в армию не призвали. Но, конечно, я взамен пообещал пойти служить в военпреды. Надо ли говорить, что я был счастлив? Словно сама судьба улыбалась мне, посылая на такое хлебное место.

Я расскажу вам, как призывают офицеров запаса. Вообще-то их на самом деле призывать должны только в военное время, а так — просто гонять раз в три года на двухмесячные сборы. По крайней мере сейчас в Башкирии именно так и делают. Но если кто помнит, тогда Рахимов, наш прошлый президент, очень хотел показать свою полезность на своем месте и отсылал ребят из суверенной республики как на конвейере. Насколько я помню, указ назывался что-то вроде «15 ООО офицеров запаса».

Тогда пошли служить многие. Но если рядовых отсылает военкомат, то лейтенанта из запаса призывает министр обороны России своей подписью — у меня на бумаге она была потом.

Сначала потенциальные призывники проходят мандатную комиссию — она обычно проходит в декабре. Сидят там несколько крутых дядек, в том числе из администрации и министерств. И действительно вызывают из большого зала к себе, к столу, юношей.

Они разговаривают с каждым не очень долго. Если нет каких-то особых ограничений, а для офицера — это только отсутствие конечности или полная потеря слуха, зрения и т. д., то он становится годен и документы отправляются как раз к тому самому Иванову. Обычно, кстати, эти документы ходят по разным клеркам и министерствам порядка полугода, чаще всего офицеров призывают начиная с лета.

В тот раз я также прошел мандатную комиссию, но Орехов (хороший, надо сказать, мужик), кадровик военного представительства на нашем заводе, просто попросил не отсылать мои документы в Москву, и я остался продолжать работать технологом на заводе. Работал я спустя рукава, скачал себе большую библиотеку электронных книг, сидел я, благо, за последним столом и всячески тянул со сдачей любой мало-мальски нужной технологии. Откровенно говоря, я вызывал ненависть у начальника, и сейчас я это понимаю. Позже, после моего увольнения, он умер от инсульта, пил он часто, много, у него болели почки и было постоянно повышенное давление.

У меня в жизни никогда не было откровенных везений. Сейчас, например, я понимаю — то, что доставалось другим относительно легко, мне всегда приходилось добывать в муках. Ну вот скажите, почему бы мне на самом деле не повезти с устройством в военпреды? Так нет, я целый год ждал, пока у них освободится место, но оно так и не освобождалось. Потом в армии начались сокращения, но почему-то именно младших офицерских должностей не хватало и тогда.

В армии ведь как — довольно быстро, в течение двухтрех лет, человек дослуживается до капитана, а потом кто-то должен прийти на его место, так как должность уже не соответствует званию.

Поэтому призывы продолжались. Второй раз, в декабре 2004 года, я опять пошел к Орехову, но на этот раз его очки не блестели оптимистично и лысина была довольно грустной. Все эти пошловатые речевые мои обороты означают, что в этот раз его просьба другу из администрации города наткнулась на «очень нужны призывники-офицеры, это прямое указание из администрации президента».

Надо сказать, что каждый раз тогда при слове «армия» во мне просыпались все самые жуткие страхи и автоматом долбило в мозг «дедовщина… дедовщина… дедовщина». Мне ведь никто не объяснял, что это мало касается офицеров, но передо мной мелькали те жуткие кадры из «Совершенно секретно», где духов приучали к дисциплине путем избиения табуретками и бутылками с водой. Кто бы мог подумать, что это не воспринимается так страшно, когда ты там, внутри.

И тогда я пошел в ФСБ. Долго топтался перед той неприметной дверью на улице Крупской, мямлил про себя все то, что скажу человеку, который со мной будет разговаривать. Интересно, конечно, насколько я изменился в дальнейшем, убив в себе эту тягу к службе, государственному подчинению, став духовным лидером целого течения, хотя и не такого большого, как коммунистическая партия Зюганова.

Я никогда в жизни не представлял себе, что может быть что-то лучшее, чем служба. У меня была сильнейшая тяга к тому, чтобы было на кого опереться и чувствовать за собой реальную силу. Я видел изможденного, тогда еще молодого, дедушку, который приезжал из довольно длительных командировок, сразу ложился спать. Однажды вытащил у него из кобуры пистолет и впервые увидел, как лицо человека может не просто побледнеть, а стать таким зеленым, как лист растения. Он тогда, как бы играя, вытащил у меня из рук пистолет, а потом вечером ходил вдупель пьяный.