Рандеву с Валтасаром - Чингиз Абдуллаев

— У меня удостоверение журналиста, — пояснил Вейдеманис, — я поехал в Министерство печати и узнал, где будут жить участники вашей группы. Там уже было подробное расписание. И только потом я отправился искать себе отель.

— Ну вот тебе и поезд шпионов, — засмеялся Дронго, — так легко узнать все, что тебе нужно.

— Нелегко, — возразил Вейдеманис, — нелегко. Я проверил. Кто-то четырнадцать раз запрашивал данные на тебя через Интернет. Четырнадцать раз, Дронго! Значит, тобой интересовались, как минимум, четырнадцать человек. Ты понимаешь, что другие спецслужбы тоже проверяют все списки и не оставят без внимания твое появление. Я думаю, будет правильно, если ты получишь оружие. Так будет спокойнее.

— Нет, — ответил Дронго. — Оружие — самая ненадежная защита на свете. Ты, бывший разведчик, это прекрасно знаешь. У меня есть более надежная защита.

Он поднялся, оставив деньги за чай и кофе на столике. Взял газеты.

— Ты имеешь в виду свою голову? — впервые за время разговора улыбнулся Вейдеманис.

— Нет. Я имею в виду своего друга. Тебя, Вейдеманис, — сказал Дронго серьезно.

Вейдеманис пожал плечами, а Дронго поспешил к проходившему мимо такси, чтобы успеть переодеться в отеле и принять душ до того, как начнется пресс-конференция.

МОСКВА. 9 ИЮНЯ

Вертолет приземлился на отведенную площадку. Первым спрыгнул на землю полковник Баширов, за ним Мирза Меликов, а третьим — Голубев, неотлучно находившийся при пленнике все это время. Автомобиль ждал рядом с вертолетной площадкой. Баширов уселся рядом с молчаливым водителем. Голубев и Меликов разместились на заднем сидении, и машина тронулась.

Все сидевшие в салоне молчали. Машина прошла несколько километров и свернула на проселочную дорогу, ведущую к окруженному высоким забором двухэтажному дому. Ворота были уже открыты. Машина въехала во двор и остановилась. Первым вышел Баширов. Двое охранников поспешили захлопнуть ворота.

— Выходите, — приказал полковник, — мы приехали.

Мирза вышел первым. Он был уже чисто выбрит и теперь выглядел удивительно молодым. Вместе с Голубевым они прошли в дом. Баширов обошел дом со всех сторон и вошел следом. Мирза сидел на стуле, когда полковник подошел к нему.

— Я думаю, ты уже понял, что мы прилетели в Подмосковье, — сказал полковник, усаживаясь напротив.

— Наверно, — кивнул пленник, — но не могу понять, зачем я вам нужен.

— Увидим, — загадочно сказал Баширов, — может, нам понадобятся твои консультации.

— У вас специалистов и без меня хватает, — ухмыльнулся Мирза, — напрасно ты играешь со мной в кошки-мышки, майор, — Баширов разрешил называть себя именно так.

— В каком смысле?

— Зачем я вам нужен?

— Я тебе уже ответил.

— Это не ответ.

— Другого не будет.

Голубев стоял за спиной пленника, неподвижной массой нависая над ними.

— Хотите меня подставить? — неожиданно спросил Мирза. — Вам нужен оппозиционер из Таджикистана, чтобы свалить на меня какую-нибудь пакость?

— А если и так, что тогда? — спросил с любопытством Баширов. — Ты смотри, какие у тебя мозги стали. Я думал, у вас в горах идет процесс отупления, а ты, оказывается, еще не разучился анализировать.

— Хватит темнить. Скажи, что со мной сделают.

— Я тебе уже говорил, — усмехнулся Баширов, — если хочешь, могу повторить. Но больше повторять не буду. У тебя есть два выхода. Один — работать на меня, и пока ты работаешь, ты будешь жить. Второй — умереть немедленно…

Он взглянул на Голубева, тот быстрым движением достал пистолет, левой рукой схватил пленника за волосы и, запрокинув его голову назад, приставил пистолет к виску.

— Можешь выбирать, — негромко сказал Баширов, — что тебе больше нравится. Или умираешь немедленно, или живешь вместе с нами. Хочешь умереть — скажи сейчас, потом будет поздно.

— Отпусти, — прохрипел Меликов.

Голубев взглянул на полковника. Тот кивнул, разрешая отпустить пленника. Мирза с ненавистью взглянул на отпустившего его Голубева и пробормотал:

— Когда-нибудь я тебя убью.

— Можешь вызвать его на кулачный бой, — зло усмехнулся Баширов, — но только после того как сделаешь работу на нас. Я сейчас принесу планы, покажу тебе расстановку. Мне нужно, чтобы ты продумал схему диверсионного акта. И учти, что мы не мясники. Нас интересует гибель одного конкретного человека. Совсем не обязательно, чтобы вместе с ним погибло много людей.

— Я уже догадался, что вы вегетарианцы, — огрызнулся Меликов.

— У тебя проснулось чувство юмора, — задумчиво сказал полковник, — это гораздо лучше для нашей работы и хуже для наших отношений. Люди с чувством юмора способны на неожиданные, часто экстравагантные поступки, я много раз это замечал. Надеюсь, что твое чувство юмора будет задавлено уже сегодня.

Меликов промолчал.

— И последнее, — сказал Баширов, — ты будешь жить на этой даче. Кроме Голубева, с тобой постоянно будут находиться трое охранников. Я говорил, что у них есть приказ стрелять на поражение. Но хочу тебе объяснить еще один момент. Если только ты попытаешься бежать… Бежать отсюда невозможно, можно только попытаться, но в таком случае я прикажу сломать тебе ноги и руки. Они мне только мешают и для выполнения нашей задачи не нужны. Мне нужна твоя голова, Меликов. А ею можно пользоваться и без конечностей. Ты меня понимаешь?

— Вполне, — облизнул губы Мирза, — ну и сукин ты сын. Я как-то не верю, что ты дослужился только до майора. Такая сволочь как ты должна иметь звание не ниже полковника. Или я не прав?

— Это мы обсудим в следующий раз, — зло ответил Баширов, — а сейчас займемся нашими схемами. Я покажу тебе несколько схем диверсионного акта, а ты предложишь наиболее удобную. И постарайся не ошибаться, сам понимаешь: от качества твоей работы зависит твоя дальнейшая судьба.

— Слушай, полковник, — демонстративно назвал Баширова этим званием Меликов, — я понимаю, зачем меня привезли, и понимаю, что ты готовишь. Не считай меня дураком, никуда ты меня потом не отпустишь и обязательно прикончишь. Это я по твоим «добрым» глазам вижу. Поэтому давай начистоту. Если я тебе нужен, обеспечь мне нормальную жизнь.

— Что значит нормальную? — уточнил Баширов.

— Еда и женщины, — улыбнулся Меликов, — или это очень сложно для вас?

Баширов взглянул на молчаливо стоящего Голубева. Затем сказал:

— Можешь составить заказы, я скажу, чтобы еду тебе привозили из ресторанов. А насчет женщин… Может, тебя все-таки устроит общество мужчин? Сам понимаешь — нельзя сюда привозить чужих, иначе потом нам придется перекопать всю дачу, чтобы прятать куда-нибудь трупы. Ты ведь уже понял, что в живых мы никого оставлять не будем.

Он смотрел в лицо пленнику. Молчание длилось несколько секунд, наконец Меликов отвел глаза и громко выругался.

— Вот так-то лучше, — сказал Баширов, — а теперь займемся нашими делами. И выбрось из головы все остальные мысли. Иначе умрешь, не успев попробовать заказанную еду.

Меликов мрачно смотрел на него. Но на этот раз он промолчал, не решаясь что-либо сказать. А стоявший за его спиной Голубев впервые за все время усмехнулся. Полковник мог переиграть кого угодно, был убежден Голубев. Они были знакомы с Башировым много лет, и полковник всегда восхищал Голубева своей чудовищной рациональной логикой и хладнокровной жестокостью, помогавшими ему в самых разных ситуациях.

МАДРИД. 9 ИЮНЯ

Пресс-конференция началась ровно в двенадцать часов дня. Перед собравшимися выступали официальные лица, представители испанских министерств и ведомств. Большой зал на триста человек был переполнен, некоторые даже стояли в проходе — настолько велик был интерес к проходившему через столицу Испании уникальному «Литературному экспрессу». Вопросы задавали не только чиновникам, но и руководителю проекта с немецкой стороны Томасу Вольфарту.

Обстоятельный, неторопливый Вольфарт отвечал на двух языках — немецком и английском, давая разъяснения по каждому вопросу, интересовавшему журналистов.

Дронго сидел рядом с Георгием Мдивани. Они были примерно одного роста, одного телосложения. Рядом с Георгием всегда находился молодой литератор из Грузии Важа Бугадзе, который, несмотря на свой двадцатидвухлетний возраст, был популярным драматургом в Грузии.

— Ты только посмотри, сколько здесь людей, — удивлялся Георгий, — я не думал, что в Европе к нам проявят такой интерес. Конечно, я понимал уникальность этого проекта, но столько журналистов…

— Здесь еще и дипломаты, — сказал Дронго, услышав слова Томаса Вольфарта о том, что все заинтересованные страны выразили согласие с проектом, а на сегодняшней пресс-конференции присутствуют представители многих стран Европы, участвующих в «Экспрессе».

Дронго обратил внимание на Пацоху. Польский представитель обычно ходил в джинсовом костюме. У него была колоритная внешность, светлые глаза, небольшая щетина на аристократическом, несколько удлиненном лице и серьга в левом ухе. Словом, его можно было принять за кого угодно, только не за полковника польской разведки.