Райское место - -

Приняв душ, Анук надела черные брюки, кремовый свитер с высоким горлом и сапожки на низких каблуках. Проводя полжизни в белом поварском халате и колпаке, она перестала заботиться о своих туалетах и покупала только самое необходимое, однако сейчас, проходя мимо зеркала, все-таки бросила на себя взгляд. Анук была хорошенькой, и ей это часто говорили, хотя она сама считала, что ее портят веснушки и длинноватый, по ее мнению, нос. Мод в шутку говорила, что не понимает, откуда у нее такие разные дети: Лоренцо был жгучим брюнетом, Валер и Летиция – блондинами, Анук – почти рыжая. У самой Мод волосы были золотисто-медового цвета. Со временем в них появились белые нити, и она уже начала краситься.

Время шло к восьми вечера, пора было идти на встречу с родными, в ресторан, который Валер выбрал из-за его близости, чтобы им не пришлось на обратном пути петлять по извилистым дорогам. Побаиваясь строгой профессиональной оценки Анук, он заранее предупредил ее, что роскошного стола не будет. Но она не беспокоилась: у Валера был врожденный дар устраивать празднества, а уж по такому случаю он наверняка подыскал приятное заведение. Большинство рестораторов этого региона работали только со свежими продуктами, и Анук заранее радовалась возможности разузнать, что тут готовят.

Лоренцо пришел с опозданием: ему пришлось срочно спасать детеныша гориллы, который пострадал, угодив в схватку между взрослыми особями. Он потратил больше часа на то, чтобы с помощью Жюли вызволить малыша и оказать ему первую помощь. Когда наконец тот заснул, Лоренцо приехал в ресторан, где его ждала вся семья. Валер вручил ему бокал шампанского и поздравил.

– Пью за процветание твоего парка! – провозгласил он и, хитро подмигнув, добавил: – И за твою удачу в любви!

В ожидании этого счастливого момента он занялся вместе с Анук составлением меню: фирменный паштет с луковой подливкой, салат из морских гребешков с креветками, сырная тарелка (контé[10], морбье и голубой «Жекс») и, наконец, знаменитая «нормандская тарелка»[11]. Мод чувствовала себя счастливой, любуясь своими детьми, так редко собиравшимися вместе, и радуясь их доброму согласию. Ксавье, с его злобной неприязнью к пасынку, так и не удалось восстановить их друг против друга, и Лоренцо был полноправным членом этого братства – более того, играл в нем главенствующую роль благодаря тому, что смог осуществить свою мечту.

Когда приступили к десерту, Анук потихоньку улизнула в кухню пообщаться с шеф-поваром. Лоренцо воспользовался этим, чтобы переговорить с Валером.

– В понедельник, во второй половине дня, меня вызывают на собрание моих инвесторов, и оно наверняка будет бурным. Ты у нас специалист по стратегии, так посоветуй мне, как держаться…

– Все зависит от того, что ты хочешь получить.

– Свободу действий! – со смехом ответил Лоренцо. – Хотя это недостижимая мечта. На самом-то деле, мы с ними вполне единодушны во всем, что касается рентабельности парка – он, конечно, обходится очень дорого, – но зато никак не можем договориться о конкретной методике нашей работы. В отличие от своих конкурентов я хочу, чтобы наши животные сохранили максимум навыков, свойственных их породе. И вот пример: свинка-отари по природе своей очень любит играть, но лучше наблюдать за ней, когда она свободно забавляется со своими детенышами, чем заставлять ее в определенные часы выполнять цирковые номера под руководством дрессировщика. Меня тошнит от одного только этого слова.

– Какого – дрессировщик?

– Именно! Даже если он обращается с животным мягко и поощряет его лакомствами. Связи, возникающие между человеком и так называемым «диким животным» – я использую это выражение как антитезу «домашнего животного», – противоестественны. Через десять поколений таких «связей» от природных инстинктов зверя ничего не останется. Взять хоть жирафов, – они охотно бегают, но лишь при условии, что находятся на обширной территории, а это не наш случай. Или дельфины – они не могут чувствовать себя комфортно в тесном бассейне, их стихия – безбрежное море. Ну и так далее. Мы, конечно, вынуждены воздвигать барьеры, копать рвы, пропускать электрический ток через проволоку и устанавливать небьющиеся стекла, чтобы оградить публику от опасности, но кроме этих неизбежных защитных мер, я не допущу никакого вмешательства в жизнь наших животных.

– И ты боишься, что именно этот пункт вызовет недовольство твоих оппонентов?

– Конечно. И мне, как директору зоопарка, будет крайне трудно защитить свой проект, ведь я рискую разочаровать публику, лишив ее цирковых представлений, которые она обожает. Но меня, как ветеринара, больше всего заботит сохранение видов в их первозданном состоянии. Я приведу тебе еще один, последний пример, на мой взгляд, самый ужасный – тигры. Их, как и всех остальных зверей, на ночь загоняют в клетки. А ведь тигр ведет ночной образ жизни. Днем они, как правило, спят. Тем не менее, поскольку они умеют высоко прыгать благодаря мощным задним лапам, гораздо более длинным, чем передние, мы вынуждены огораживать их участок высоченными решетками с остриями наверху, повернутыми внутрь. И вот результат: тигры выглядят унылыми, как заключенные в камере! Я не хочу предлагать людям это жалкое зрелище, но посетители желают видеть тигров, причем с близкого расстояния, и их не волнует, счастлив зверь или нет.

– Лоренцо, но ты же не в африканском заповеднике, а всего лишь в парке, открытом для посетителей на французской территории.

– Да знаю я! Но также знаю, что есть только единственное средство сохранить от исчезновения некоторые виды – заинтересовать в этом широкую общественность. Не думай, Валер, я не витаю в облаках, я знаю цену этим вещам и готов идти на компромиссы. Но у меня связаны руки. А я убежден, что можно добиться успеха иными путями.

– Тебе будет трудновато убедить в этом частных инвесторов – они ведь хотят быстрой отдачи от своих вложений. А что касается государственных организаций, ты, конечно, можешь надеяться, что они проявят терпение, но не обольщайся: они тоже будут пристально следить за уровнем посещаемости парка, а она должна расти пропорционально вложенным средствам.

– Ну так вот, не поможешь ли ты мне представить в выгодном свете мои аргументы?

Валер помолчал, задумчиво хмуря брови.

– Если ты сформулируешь это как этическую проблему, можешь заранее приготовиться к провалу, они засмеются тебе в лицо. Доходы и мораль – вещи несовместимые; надеюсь, ты это понимаешь. Единственный твой шанс – подать свой проект как антитезу другим паркам, подчеркнуть его своеобразие, которое возвысит тебя над конкурентами и гарантирует широкую известность, иными словами, приток посетителей. По сути дела, вы ведь преследуете одну и ту же цель – чтобы люди рвались в ваш зоопарк. Только методы у вас разные.

– Верно!

Мод, сидевшая на другом конце стола, с беспокойством наблюдала, как ее сыновья совещаются шепотом, словно заговорщики.

– Вы не хотите посвятить нас в свой разговор? – осведомилась она.

– Мы просто обсуждаем всякие технические детали, – ответил Лоренцо с извиняющейся улыбкой.

– А мы-то приехали, чтобы хоть ненадолго отвлечь тебя от них, – возразила Летиция.

– Ты права, – согласился Лоренцо. – Расскажите-ка о себе, как вы там поживаете, горожане?

– Да уж повеселей, чем ты, отшельник! – отбрила его сестра. – Хотя надо признать, что в аптеке, где я работаю, мало что происходит.

– Зато у меня, увы, наоборот, – вмешался Ян. – У нас в лицее что ни день – какое-нибудь происшествие! Я охотно поменялся бы с тобой местами, Лоренцо. Здесь ты делаешь все, как хочешь, и потом твои животные и вправду великолепны, а некоторые до того трогательны, я в них просто влюбился. Заботиться о них – действительно благородное занятие.

– Учить истории юное поколение – тоже, разве нет?

– Только не каждый день! – со смехом воскликнул Ян.