У зеркала три лица - Анна Динека

– Откуда ты знаешь? – Обессиленная, Морана присела на край стола среди бисерных веточек и снежинок и, убрав с лица взмокшие волосы, оглянулась через плечо: – Ты не умеешь читать мысли.

– У тебя мое кольцо, а у него много функций. Только не вздумай снимать! Иначе оно не сможет тебя защитить.

– Не уверена, что мне нужна такая защита.

– Главное – я уверен. Пусть я не могу взять на себя твою боль, когда девчонка колдует, но у вас с ней осколки одного зеркала, а значит, через кольцо, через тебя я смогу найти ее и наслать кошмары.

– У Кая тоже осколок, – встревожившись, напомнила Морана. И Ирвин зло усмехнулся:

– Поверить не могу, что из-за каких-то дурацких осколков вас все притягивает и притягивает друг к другу. Это ведь даже не любовь!

– Нас притягивает друг к другу, потому что троллям нравилось шутить, и, исполняя желания, они не забывали про «но».

«Чего ты желаешь, Герда? Хочешь вернуть мальчишку, который по-настоящему даже не был твоим? Пусть магия отшибет ему память, но так, чтобы искал он потерянное и забытое до тех пор, пока не найдет и не вспомнит. А как вспомнит, заставь его снова забыть. Только теперь в другом времени, чтобы все трое – и ты, Герда, и ты – остались ни с чем. Ведь так веселее».

Морана закрыла глаза, выдохнула долго, протяжно, и наконец попросила:

– Не трогай Кая, Ирвин. На тебе и так много крови: хватит себя пятнать.

– А почему бы и нет? Напомнить тебе, что будет, если вы с мальчишкой встретитесь? Если он вспомнит тебя? Уже сделала ставку, где окажешься в следующий раз? В новом десятилетии? В новом веке?

– Ты говорил, за тобой стоят предки, и пока ты жив, пока я ношу заговоренное родовое кольцо, я всегда буду там же, где ты. Что тролльи шуточки больше не будут работать.

– Я говорил то, что ты хотела услышать. И то, во что хочу верить сам. Но, кроме вас троих, на свете уже нет никого, кто имел бы дело с магией троллей. Я даже не стал позориться и рассказывать Каджу все эти сказки. Так откуда мне знать, что сработает, а что нет?

Ирвин замолчал, и Морана не нашла что ответить. А за окном все еще играла музыка, и праздник был, должно быть, в самом разгаре. Но Моране на нем не было места.

– Ты не рассказывала про маленькую разбойницу, – с разочарованием и злостью упрекнул Ирвин, и его смуглое лицо сделалось еще темнее. – С другой стороны лучше бы я не знал, что ты хотела оставить рощу. Какая ж из тебя морана?..

– Паршивая, как видишь.

– И поделом тебе. – Ирвин скрипнул зубами, набросил на голову капюшон и, шагнув к двери, спросил напоследок: – С ребенком-то хоть что стало?

Морана почувствовала, как осколок вновь раскаляется и царапает изнутри, как просыпается боль, как расплескивается она, как растекается по телу. Боль от чужого колдовства и от правды, которую узнала не сразу, но которую и сейчас не смогла бы принять:

– Герда убила ее. Чтобы выменять сердце на магию троллей.

IV

– Ты права, девочка, Кай не прячется от тебя. Но и встречи с тобой он не ищет. – Голос Каджу вновь походил на скрежет. Она скривила губы, открыла водянистые старческие глаза и, разжав пальцы, позволила бусам соскользнуть с ладони на скатерть. Но не было в них теперь ни лиц, ни домов – лишь густая молочная взвесь, похожая на туман. – Послушай совета: оставь свои поиски. Для Кая ты пройденный этап.

– Так ли и пройденный? – усмехнулась Герда, но слова ведьмы сумели-таки задеть за живое. – Что бы ты ни видела, знать о нас ничего ты не знаешь. Мы были вместе долго и не раз – такое за спиной не оставить.

Герда потянулась через стол, коснулась пальцами бусин: напитанные теплом, они все еще хранили видения ведьмы, но тролльей магии не подчинялись, а значит, оставались непроницаемы и немы.

– Я нашла, что ты просила, но давать ответы я тебе не обязана. Слишком много в тебе, девочка, тьмы, но хоть кровь пойдет на дело благое.

Каджу расправила плечи так, как птицы расправляют крылья, взяла со стола обрядовый серп, передвинула ближе к Герде медную чашу и взглядом велела подставить руку.

Пришлось подчиниться. Уговор есть уговор, и троллья магия не позволила бы схитрить и не сдержать слово. Каждое данное обещание клеймом горело на сердце, каждое невыполненное – становилось патиной на осколке волшебного зеркала, причиняло боль, мучило, лишало сил.

Знание о том, что за невыполненные обещания придется дорого заплатить, пришло к Герде не сразу, и хотя ей достался самый крупный из трех осколков, был он теперь, должно быть, весь в черных пятнах. Так что приходилось быть осторожной и следить за словами.

Серп оказался острым, боль – резкой. Но Герда не дернулась, не вырвала руку: позволила крови заполнить все линии и трещины на ладони, а затем – донышко ритуальной чаши. Но стоило последней капле опуститься на дно, Каджу вздрогнула, отшатнулась, и в глазах ее разгорелся древний испепеляющий страх.

– Магия троллей иссякла давным-давно. – Каджу задышала прерывисто, отодвинула чашу и с не ведьминым – человеческим – суеверием перекрестилась да отерла ладони о подол пестрой юбки. И Герда не удержалась от смеха.

– В какие игры ты вздумала играть, девчонка? И чем за них будешь платить?

– Я уже заплатила. – Герда перевернула ладонь, легонько подула на рану, и та с тихим шипением затянулась. Остались только кровавые следы в поясе Венеры и линии сердца.

– Отвечай, откуда в тебе магия троллей?

– Получила от Силли́х, последней из них. Долгая история… Когда мы встретились, тело троллихи было уже таким древним и слабым, что для охоты ей приходилось превращаться в птицу: подбитая, потрепанная, ищущая помощи и заботы – верная уловка, чтобы заманивать в лес юных невинных дев, а затем выпивать кровь да съедать их сердца. Только это и позволяло в древнем теле еще теплиться жизни.

– Тролли вымерли, земля их отторгла: за то, что творили зло ради зла и разрушали вместо того, чтобы строить.

– А Силлих говорила, что тролли рассорились с ведьмами, и те, отомстив, наслали на троллей проклятье. Но мне-то какое дело до причин? Мне важны лишь последствия.

Герда подтянула накидку, задрала рукав вязаной кофты и позволила Каджу увидеть длинные бугристые шрамы, обычно скрытые магией от чужих глаз.

– Однажды Силлих заманила в лес и меня. Ошиблась, должно быть: я не была невинной, я даже не была достаточно здоровой, чтобы ей от меня вышел толк. К тому же она несколько дней кружила меня по лесу, прежде чем напасть, так что голода и отчаяния во мне было больше, чем страха: я не собиралась сдаваться без