Новые идеи в философии. Сборник номер 6 - Коллектив авторов

Waldstein, трактуя вопрос о нашем подсознательном «я», указывает на то, что по отношению к сознательным впечатлениям мы активны и избирательны; что касается подсознательных впечатлений, то по отношению к ним мы являемся пассивными; но, тем не менее, эти последние регистрируются нашей психикой и входят, как составная часть нашей памяти. Ясно для каждого из нас, что подсознательные впечатления очень многочисленны; они дают окраску настроению, нашим мыслям и поступкам. Они могут пробуждать воспроизведение отчетливых и ясных воспоминаний, давая живые образы пережитого. Например, случайный запах цветка или случайный музыкальный мотив могут вызвать в сознании целую картину о каком-нибудь событии, которое в свое время не произвело на нас глубокого впечатления; и настроение, возникшее из подсознательных впечатлений, может вызвать к жизни сознательное состояние. Waldstein, взгляды которого излагаются нами сейчас, полагает, что напрасно думают, что активность свойственна лишь только нашему сознательному «я», что подсознательное «я» несет лишь функции восприятия. Конечно, в созданиях гениального творчества названный автор видит проявление подсознательного «я», и то, что связано с вдохновением, лежит в таинственных глубинах нашего подсознательного «я». Waldstein говорит, что только силой своего подсознательного «я» Фидий творил в мраморе и бронзе, Рафаэль писал своих мадонн и Бетховен сочинял свои симфонии. Работа подсознательного «я» сказывается во время сна и выражается в форме сновидений. Конечно, свои взгляды относительно нашего подсознательного «я» Waldstein не преминул применять для объяснения некоторых психогенных расстройств; и среди них есть такие страдания, которые, будучи неопределенными и смутными, косвенно причиняются окружающей средой. Когда проходит какая-нибудь физическая болезнь, то в подсознательной области на долгое время остаются еще следы от перенесенных последнею повреждений; ибо происшествия у постели больного оставляют такой же тяжелый след на подсознательном «я», как спутники болезни (боли, например) – на сознательном «я». С ролью и значением подсознательного «я» приходится считаться и при многих нервных болезнях. По мнению Wаldstein'a, увлеченного своим учением, истерия и нейрастения есть результат и следствие слабости сознательного «я» и соответственного преобладания импульсивных, эмоционально-эгоистических проявлений того, что составляет подсознательное «я». В частности относительно истерии он полагает, что здесь подсознательное «я» достигает необыкновенного преобладания.

Резюмируя вкратце свои соображения, Waldstein обращает внимание на то, что наше сознательное «я» руководит нашим вниманием и нашими поступками; и оно-то оказывает влияние на наше отношение к внешнему миру. Чрез него мы производим контроль той части нашей души, что служит источником наших волевых побуждений и настроений, стремления жить собственной жизнью и осуществлять свои идеалы. И та двойственность, которая присуща человеческой психике, является из факта существования сознательного и подсознательного «я». Счастье человека зависит от истинного равновесия между сокровеннейшими желаниями, происходящими от подсознательного «я», и обязанностями, открываемыми разумом. Так формулирует Waldstein свою основную мысль. Понятно само собою, что нарушение этого необходимого равновесия в сторону подсознательного «я» дает в результате разного рода нервные болезни и, в частности, истерию.

И здесь, как и во взглядах Freud'овской школы, мы встречаемся с тем же учением о подсознательном «я». Идеи, высказываемые Wаldstein'ом, носят характер обобщения, суммарности; он увлечен своей точкой зрения и мало заботится о том, чтобы дать читателю более убедительные доказательства правоты и истинности своих взглядов. Доказательства, приводимые Freud'овской школой, разнообразнее, интереснее, глубже, нежели у Wаldstein'a. Но для нас важно в данный момент то обстоятельство, что в тех и других взглядах доказывается область подсознательного или бессознательного; эти понятия совпадают до некоторой степени с понятиями «нижнее сознание» или «низший психизм» (по Grasset). Надо сказать, что роль и значение подсознательного в нашей психике была выяснена в своеобразных деталях лишь чрез патологические случаи, чрез их психологический анализ. Знакомство, например, с истерическими проявлениями дало возможность оценить силу подсознательного «я», вышедшего из-под контроля сознательного «я».

Большое значение бессознательному приписывается не только в патогенезе такого невроза, как истерия, но и в происхождении других невротических состояний, где на первый план выступают различные навязчивые состояния. По мнению A. Adler'a, психика невротика вынуждена прибегать к уловкам и хитростям, чтобы достигнуть своей преувеличенной цели; и одной из таких уловок будет перенесение цели или заместителя цели в бессознательное. Здесь можно говорить об укрывании своих фикций, убегающих от сознания.

Анализируя некоторые невротические признаки, авторы подчеркивали иногда особенное значение душевных конфликтов и этот анализ дает, пожалуй, новое освещение того, каким законам подчиняются некоторые области человеческой психики. Stekel придает большое значение этим конфликтам в данном случае. Иной раз здесь приходится наблюдать тяжелую картину нервнопсихического расстройства, даже с телесными признаками. Чаще всего это бывает там, где происходит не разрешившееся столкновение между эгоистическими побуждениями и голосом нравственного чувства. В этих случаях субъект переживает необъяснимое для него побуждение навязчивого свойства, например, производит разрушительные действия. Stekel, приводя самые простые наблюдения из обыденной жизни, старается показать, что результаты душевных конфликтов встречаются, в той или другой форме, нередко; и лишь у невротиков мы видим здесь аномальные состояния, далеко отдаляющиеся от нормы. Stekel полагает, что нервность есть показатель внутренней борьбы; и первая не будет иметь места, если нет второй. По его мнению, каждый невротик борется с «вытесненными» преступными мыслями. Это – преступник, лишенный мужества совершить преступление. Автор этот полагает, что невротик заболевает потому, что его психическая энергия истощается в борьбе между тем, что им считается недозволенным, и задерживающими этическими представлениями. Stekel ссылается на один случай боязни пространства, где причиной невроза оказалось тайное желание совершить преступление; дело касалось одного кассира, которому приходилось считать ежедневно огромную сумму денег; и боязнь пространства явилась у него своего рода психическим эквивалентом, как символическое выражение плана бегства в Америку с похищенными деньгами. Вообще, фантазии криминального характера, приходя в столкновение с моральною стороною, дают в результате нередко разные навязчивые представления. И эти последние являются своеобразными защитными мероприятиями от преступных инстинктов. Например, навязчивые страхи становятся выражением препятствия к осуществлению этих фантазий. Тут будет, по мнению Stekel'я одновременно и защита, и наказание.

Говоря о гипотезе душевных конфликтов, как патогенного фактора по отношению к некоторым невротическим признакам, нам приходилось упоминать о том, что здесь имеется также и аномальная символизация. Как в сновидениях сказываются интимные побуждения, скрытые желания, принимающие причудливофантастическую форму, точно также неразрешенные конфликты, трансформируясь при помощи подсознательного «я», выражаются в форме курьезных и странных признаков, как, например, разные навязчивые страхи.

Freud думает, что все навязчивые действия и во всех своих деталях полны смысла; они выражают переживания нередко символические и имеют отношение к интимнейшей, обычно сексуальной, жизни; в них все, хотя и не без труда, может быть объяснено. Лицо, проделывающее навязчивые действия, не знает их главного значения; только психоанализ обнаруживает то, что скрывается под ними; они служат для проявления неосознанных мотивов и представлений. Субъект, находящейся под властью навязчивых действий и запретов, ведет себя, по мнению Freud'a, так, как будто он находится под давлением сознания своей виновности; но о последней он не знает, представление о ней не всплывает у него в поле сознания, ибо тут проявляет себя сфера бессознательного. Только что названный автор в основе навязчивого невроза видит один важный факт: это – вытеснение какого-нибудь парциального инстинкта, входящего в состав организации данного индивидуума. Когда инстинкт подавляется, то возникает чувство смущения, опирающееся на моральную личность; тут же субъект зачинает испытывать страх. И все это с несомненностью свидетельствуем для Freud'a о том, что процесс подавления оказался неудачным, и это будет сказываться все сильнее и сильнее в будущем. Навязчивые действия суть оборона против искушения. Freud убежден в том, что душевными процессами при неврозе навязчивых состояний управляет процесс замещения и, при этом, истинное и важное подменивается ничтожным и не имеющим значения. Словом, здесь играют роль различные моменты: и душевные конфликты, и патологическая символизация.