Пешка в большой игре - Данил Корецкий

Правда, это только на учениях случалось и настоящий запуск лишь один раз производили, но отработано все было четко, если бы до дела дошло – не сплоховали б...

Васильева уже на должность начальника центра слежения представляли, когда Союз стал разваливаться. Планы поменялись, из сопровождения СРПБ его отозвали, но опять дали задание исключительно важное и совершенно секретное.

В руководстве Комитета и Минобороны вовсе не такие дураки сидели, как по их рожам можно было судить, и хотя водку жрать любили, тут рожи не обманывали, но решения принимали трезвые, которые до того в аналитических отделах просчитывались.

Раз бывшие братские республики суверенитета хотят, значит, обязательно за атомные бомбы да ракеты схватятся, потому что ни на чем другом политического веса и международного авторитета сделать не сумеют. И пусть сейчас клянутся, что атомное оружие им ни к чему, обещания в политике выполняют еще реже, чем в обычной жизни. Просто пока у них еще реальной власти маловато: наши войска, наши командиры, наше обеспечение. Но скоро все изменится, приберут к рукам армию... Значит, надо действовать...

Группа, в которую входил Васильев, приземлялась на вертолете прямо в войсковой части, пользуясь тем, что суверенитет уже был, а контроля за воздушным пространством и армейскими территориями еще не было. Ночью снимали ядерные боеголовки, вместо них ставили муляжи, снаряженные отработанным топливом атомных реакторов, которое создавало соответствующий радиоактивный фон, но для взрыва использоваться не могло.

Теперь, когда прогнозы аналитиков подтвердились, Васильев не мог без усмешки слушать рассуждения новоявленных президентов о судьбе расположенного на их суверенной территории «ядерного оружия».

Так же усмехался и Якимов после августа девяносто первого, когда защитники никем не атакованного «Белого дома» рассказывали о мерах, принятых для противостояния штурму.

– Кого бы они остановили? «Альфу»? – Уголок рта, подергиваясь, обнажал стальную коронку. – Зажигательными бутылками? С мокрыми повязками против газов? Ну-ну... Он выразительно крутил головой.

Судьба Якимова была похожа на васильевскую. Отряд боевых пловцов, потом «Альфа», когда начались бесконечные, разрушающие Комитет реформы, в первую очередь развалили его силовые структуры и капитаны попали в одну бригаду службы наружного наблюдения одиннадцатого отдела Второго главного управления (контрразведки) КГБ СССР.

Одиннадцатый отдел занимался оперативным прикрытием и контрразведывательным обеспечением наиболее важных технических проектов, осуществляемых в СССР.

Начальник отдела генерал-майор Верлинов получил Героя соцтруда в группе конструкторов и разработчиков космического челнока «Буран», и на самом верху знали, что его заслуга в этом проекте неизмеримо выше, чем у главного конструктора, да и всего авторского коллектива в целом.

Он же сыграл основную роль в так и не утвержденном Политбюро проекте высадки советского космонавта на Луну.

По его инициативе разрабатывался и совершенно секретный проект тектонического оружия под кодовым названием «Сдвиг».

Отдел Верлинова уже давно оброс лабораториями, институтами и полигонами, по статусу он фактически являлся отдельным управлением. Верлинов был хорошо известен Андропову и Брежневу, потом Горбачеву, он непосредственно, в обход председателя КГБ СССР, выходил на своих кураторов в ЦК и Совмине, имел прямое финансирование. Став генсеком, Андропов узаконил фактическую самостоятельность одиннадцатого отдела. Понятно, что председателю КГБ это не нравилось, но в последние годы они сменялись очень часто, и среди них не было настолько авторитетной фигуры, которая смогла бы изменить положение.

К тому же могущественное ведомство подвергалось весьма болезненным ударам, связанным с распадом СССР и желанием новой, называющей себя демократической власти разделаться с главным органом охраны прежнего режима.

Монолит КГБ СССР начал трескаться и трансформироваться: КГБ России, Агентство федеральной безопасности, словно гальванизированный монстр тридцатых годов – Министерство безопасности и внутренних дел, – заведомо несоединимое образование развалилось, и появилось Министерство безопасности России, но не успели обновить вывески, как оно превратилось в Федеральную службу контрразведки... За всю историю отечественных спецслужб вывески менялись пять раз: ВЧК

– ОГПУ – НКВД – МГБ – КГБ, – причем на внутренней структуре это практически не отражалось.

Теперь за три года пятикратно поменялись не только названия, но устройство ведомства: огромными кусками отвалились Служба внешней разведки, Федеральное агентство правительственной связи. Главное управление охраны, отпали ударные спецподразделения «Альфа», «Вымпел», «Гром», рассыпались система сопровождения СРПБ и отряд боевых пловцов.

В водовороте перемен закрутились тысячи сотрудников, теряющих привычную работу, ощущение элитарности, хорошую зарплату и уверенность в завтрашнем дне.

Одиннадцатого отдела катаклизмы системы не коснулись. Свой комплекс административных зданий, свои полигоны и институты, свои спецобъекты. Госбанк, как и было заведено десятилетиями, осуществлял финансирование особо ответственного счета, правительство выделяло требуемые ресурсы по соответствующей графе подлежащих первоочередному удовлетворению заявок.

Верлинов не счел нужным менять бланки удостоверений, его сотрудники по-прежнему предъявляли красные книжечки с надписью «КГБ СССР», и, что самое интересное, ни у кого это не вызывало недоумения или расспросов.

Поскольку кураторы из ЦК КПСС и Совмина СССР канули в Лету, одиннадцатый отдел существовал самостоятельно, никому не подчиняясь. Кадровики тщательно подбирали новых сотрудников, обращая особое внимание на тех, кто хорошо зарекомендовал себя, служа Системе, и безвинно стал жертвой новейших реформации.

Так капитаны Якимов и Васильев оказались в одной машине службы в/ч одиннадцатого отдела.

Наружное наблюдение – это долгие часы ожидания, которые, когда позволяет обстановка, заполняются разговорами – от обычного трепа и анекдотов до серьезных, если, конечно, напарники друг другу доверяют.

Биографии Якимова и Васильева практически совпадали, они быстро сдружились и говорили откровенно.

– Нет, не так все идет, не так, – начинал Якимов, обводя взглядом бесконечные вереницы коммерческих ларьков. – На спекуляции всяким говном миллионы делают, снизу доверху взяточничество, простому человеку выбор простой: или нищенство, или иди в преступность. Вот они и выбирают... А те рекламы дают – чем кошек да попугаев кормить. Героев сегодняшних показывают – банкира, коммерсанта да как пацаны с них пример берут. О космонавтах и пограничниках уже разговора нет, из нас вообще уродов сделали, про покаяние твердят. Вот тебе есть в чем каяться?

– В том, что дурак, – мрачно отзывался Васильев. – Шесть лет эту елду возил; там хоть прослойка свинцовая, а все равно достает. И потом с боеголовками этими долбаными... Сашка Леденецкий давно ушел в банковскую охрану, квартиру в центре купил, дачу выстроил, на «Вольво» ездит...

– И я не пойму, за что каяться! Что в Персидском заливе наши танкеры охранял? Там одна дрянь, рыба-змея, подобралась незаметно, чуть мне каюк не пришел, хорошо, автомат был специальный, подводный... Так у меня потом за эти четыре спецпатрона душу вымотали, в конце концов вычли сто рублей – почти ползарплаты. Может, за это покаяться?

Якимов выругался.

– Или за «Белый дом» каяться? За тот, в девяносто первом... Он выругался еще раз.

– Вот ведь комедия: в девяносто первом правильно было защищать парламент, а в девяносто третьем, наоборот, – штурмовать его! Ну не мудаки? А мы крайние – оба раза действовали неправильно... Капитан зло усмехнулся.

– Ну про первый-то раз все брешут, мы атаковать не отказывались. Тогда еще дисциплина была, ответственность – как так не выполнить приказ! Да это верный трибунал! Другое дело – те, наверху, в штаны наложили приказ отдать! Привыкли друг за дружку прятаться, а ответственность на себя брать разучились. А была бы команда... Якимов усмехнулся еще злее.

– Сейчас все по-другому бы... И без всякого штурма. Мы уже внутри были, среди этих сраных «защитников». Четыре группы. Я возле приемной с автоматом стоял, они же мне автомат и выдали... И Ельцин рядом проходил, и Руцкой, и Хасбулатов. А в рукаве – «стрелка», она на пять метров бесшумно работает. И спецгранаты – дом развалят! В пуговице приемник, зуммер – сигнал атаки. Жду, мокрый весь, сердце колотится, как тогда, с муреной... Кто-то успокоил: не боись, отобьемся... Я улыбаюсь благодарно, но ничего не соображаю – зуммера жду! Так и не дождался.

– Жалеешь? – спросил Васильев.

– Чего мне жалеть... Неизвестно, вышел бы живым... Потом весь сыпью покрылся на нервной почве, полгода по госпиталям...