Калинов мост. Змей Горыныч - Сергей Пациашвили

– Чего тебе нужно, богатырь? – раздражённо остановилась вдруг девушка.

– Меня зовут – Ратмир, – проговорил он, – я лишь хотел… я… просто… а как твоё имя?

Но девушка лишь смерила его оценивающим взглядом, отвернулась и пошла своей дорогой. В этот момент Ратмир готов был провалиться сквозь землю, но вино помогло ему, и вскоре он уже почти забыл о той неумелой попытки завязать разговор. Юный художник, шатаясь, шёл в сторону богатырских казарм и вспоминал какую-то старую новгородскую песню, как вдруг услышал знакомый хриплый бас Гарольда.

– Он дурачит нас, этот старый собачий хвост, – твердил скандинав, – нужно проучить его, поставить на место.

Ратмир прижался к стене здания, чтобы его не заметили, и стал слушать.

– Да, слишком уж он заважничал, – соглашался Олег, – я всё пытался выяснить у него, куда пропадают гонцы. И знаешь, что он мне ответил? Говорит, может упыри их схватили. Говорит, в последнее время в округе развелось слишком много вурдалаков. Нападают на скот и на людей, пьют кровь. Представляешь? И даже не попытался объяснить, почему, не получая вестей из Новгорода, он ничего не предпринял, не захотел узнать причину. Скоро ведь сбор дани.

– Да, что-то здесь не ладно. Я тут тоже поспрашивал, и кое-что разнюхал. У этого пса, похоже, есть тут жена, да и ни одна. Всё как по языческим традициям. Волхвы, многожёнство. Думаю, здесь уже давно не христианская застава, если так дело пойдёт, сдаст нас Хрящ колдунам, а может и уже сдал.

– Да, возможно, и что же нам теперь делать? Объявим воеводу предателем, они нас передушат как котят, их тут слишком много. Будем просто ждать, придут колдуны, и нам всё равно придёт конец.

– Да, здесь нужно действовать аккуратно, – соглашался Гарольд. – Я вот что предлагаю. Раз гонцов схватили упыри, возьмём с собой воеводу и сотню его молодцов, и отправимся с ними по сёлам, якобы, чтобы устроить облаву на кровососов. Откажется, тогда уйдём, не отпустит, тогда уж придётся биться до конца. Бойцов здесь хороших не много, может, ещё и выстоим. Но он должен согласится. Этот же пёс боится, знает, что, если в ближайшее время не будет от нас вестей в Новгороде, сюда придёт Вольга со всем богатырским войском, и мало им не покажется.

– Да, Всеволод тут тоже будет действовать аккуратно. Но с ним нужно держать ухо востро, в любой момент он может нас сдать колдунам. А мы даже не знаем, здесь ли они. Надеюсь, чутьё Ратмира нам поможет, не случайно же у него этот дар.

– Я тебя умоляю, – расхохотался Гарольд.

– Ладно, пойдём спать, утро вечера мудренее.

И Ратмир услышал звук удаляющихся шагов. Страх сковал его живот, реальная опасть преследовала его, была совсем рядом. Он мог умереть, как и все богатыри. Вот так вот, глупо, среди чужих и не знакомых людей, никем не любимый и никому не нужный. От этих мыслей защемило в сердце. Юный художник не сразу продолжил путь, когда он вернулся, Олег и Гарольд уже лежали на лавках, спали, или делали вид, что спят. Ратмир лёг на первую свободную лавку. Спасть на соломе было не просто, но алкоголь сделал своё дело. Перед сном он видел образ Миланы, видел её улыбку, она смотрела ему в глаза, как не смотрел никто и никогда.

Глава 7.

Село Гуляево.

Он тоже смотрел в её глаза, не отрываясь, а кони несли их сани по снегу, спасаясь бегством от мороза. Её щёки раскраснелись, то ли от холода, то ли от смущения, на лице застыла милая улыбка. Они были совсем одни, рядом ни души. Ратмир потянулся к ней, чтобы поцеловать, она была так близка, он так скучал по ней. Но стоило ему заключить Милану в объятия, как она тут же оттолкнула его. Сердце юноши пронзила страшная боль. Сани уже не ехали, а почему-то стояли на месте. Княжна сошла с них, её длинная шуба тут же оказалась в снегу. Ратмир тянулся к ней, но теперь сани снова поехали. Он чувствовал холод, от которого начинал дрожать, а Милана всё отдалялась от него. Вот рядом с ней появился коренастый тысяцкий Путята, в расшитом золоте пальто, в меховой шапке и валенках. На руках у княжны теперь была новорожденная дочь, закутанная в меховое покрывало. На мгновение Ратмир отвернулся, чтобы посмотреть, куда он едет. Лошади несли его всё дальше и не собирались останавливаться. Художник стал искать вожжи, чтобы потянуть за них и остановить животных, но вожжей нигде не было. А когда Ратмир взглянул снова назад, здесь уже не было ни Миланы, ни Путяты, ни даже города, только холодная снежная пустыня, в которой одиноко завывала вьюга. Душа Ратмира так же выла от боли. Сани давно уже остановились, теперь он был в снежной пустыне, в холоде, совсем один, оставленный целым миром. Ему хотелось кричать, но у него не было голоса, ему хотелось идти, но ноги по пояс провалились в сугробы. Он был один и навсегда был обречён на одиночество. Но тут Ратмир почувствовал сильный толчок в бок. Конь лягнул его копытом, и художник упал на снег. Он взглянул на морду коня, которая заговорила хриплым человеческим голосом:

– Вставай же, Монашек, чёрт бы тебя побрал!

Ратмир мгновенно пришёл в себя. Он лежал под деревом, промокший до нитки и продрогший от недавнего дождя. Видимо, он так устал, что едва богатыри расположились на привал, как тут же заснул. Но долго поспать ему не дали. Нужно было продолжать путь, впереди было село Гуляево – одно из самых крупных поселений в окрестностях Змеиной Заставы. Больше всего хлеба поставлялось на заставу именно из этого села, и потом большая часть в виде дани отправлялась в Новгород. У Ратмира была почётная роль в этом походе, он был знаменосцем, а это значило, что помимо тяжелейших копья и щита он тащил с собой ещё огромную палку с развевающейся на сильно ветру тканью. На обрывке ткани был изображён всадник, поражающий копьём змея – знамя князя Владимира, которое теперь стало символом его власти во всей Киевской Державе. Конь под Ратмиром постоянно спотыкался или наоборот пускался в галоп, из-за чего знамя постоянно падало то вперёд, то назад, и нужно было прилагать не мало усилий, чтобы удержать его в руках. Были у их небольшого войска и другие знамёна, изображающие чёрный крест на белом фоне, что было символом богатырей. Многие богатыри из сотни Олега Медведя остались на Змеиной Заставе, в путь вышло около половины, но среди них был все, кого знал Ратмир. Самого юного художника хотели оставить на заставе, на Гарольд настоял на том, чтобы «Монашек на своей шкуре почувствовал походную жизнь». И вот шкура Ратмир уже испытала на себе жару и горячую кольчугу, затем проливной дождь с сильным ветром, теперь же погода снова становилась солнечной, тучи рассеивались. До Гуляева было уже рукой подать, и воевода Всеволод заметно беспокоился. Его людей в этом походе было на порядок больше, но вооружены они были значительно хуже. В кольчугах то там, то тут были видны дыры, у многих не было мечей, только копья, а щиты выглядели так убого, что казалось, будто достаточно одного удара, чтобы их расколоть. И, конечно же, оставляли желать лучшего кони, среди которых довольно редко попадались добрые жеребцы, в основном же были старые клячи. Из-за этого люди Всеволода существенно отставали от Новгородцев, особенно после дождя, когда начали застревать в грязи. Время от времени людям Олега приходилось останавливаться и дожидаться отстающих. Возможно, это и сыграло роковую роль. В село Гуляево новгородцы так же прибыли первыми. Здесь они и решили дождаться отстающих. Медленно они ехали по сельской улице, но не встретили здесь ни одной живой души, будто село вымерло.

– Не нравится мне это, – проговорил Гарольд.

– Может они все в поле? – предположил Олег, – а, может, попрятались от дождя.

– Возможно.

– Дождёмся Всеволода, пусть сведёт нас с местным головой.

И они остановились прямо посреди села, но слезать с коней не спешили. Ратмир осматривался по сторонам, пытаясь увидеть хоть какие-то признаки разумной жизни. Здесь было множество кур, копающихся когтями в земле и вылавливающих оттуда пищу, гусей, плескающихся в образовавшихся лужах, телят на верёвках, жующих влажную траву на лугах, но не было ни одного человека.

– Эй, хозяева! – прокричал Гарольд, – мы пришли с миром. Мы новгородские богатыри!

Никто не ответил, но на крыше одного из домов Ратмир заметил какое-то движение.

– Смотрите! – проговорил он.

– Вижу, – напрягся почему-то Филипп.

А в следующее мгновение прямо из соломенной крыши выбрался мужик в длинной рубахе с закатанными рукавами, в руках он держал длинную заострённую палку.

– В атаку! – прокричал он. И из других крыш стали выбираться точно такие же мужики. Одни так же держали в руках пики, другие – топоры. Они стали спрыгивать сверху на конных богатырей.

– Держись! – прокричал кто-то.

– Ах ты собака! – послышался голос Гарольда. Одним ударом копья он подловил в воздухе летящего на него мужика и насадил его на палку, словно какой-то гриб или кусок мяса, а потом так же равнодушно стряхнул истекающее кровью тело. Совсем рядом с Ратмиром богатырь вдруг свалился с коня. На него запрыгнул местный, а затем начал рубить несчастного топором. С полным ярости лицом он наносил удар за ударом, когда от лица богатыря уже почти ничего не осталось, а лицо мужика само было уже перепачкано кровью. Ратмир почувствовал, что живот его скрутило, подкатывала тошнота, он вцепился в гриву коня изо всех сил. Повсюду творилось что-то невообразимое. Люди убивали друг друга, резали, кололи, рубили. Большинство богатырей уже слезли с коней и сражались пешими, сомкнув щиты. Теперь к ним не легко было подступиться, они же легко из-за щита доставали своих врагом. Ратмир оказался внутри круга богатырей и чувствовал себя в безопасности. Но круг этот сужался, а мужики всё пребывали со всех сторон. Богатыри отчаянно сражались, но они были окружены.