Год на острове Врангеля. Северная воздушная экспедиция - Эдуард Лухт

Куры и свиньи тоже привлекли их внимание: чукчи садились на корточки перед клетками и с восхищением, издавая возгласы удивления, радостно рассматривали птиц и животных.

Угостив наших гостей в кают-компании чаем, капитан подарил мужчинам по куску туалетного мыла, с большим трудом объяснив его назначение и способ употребления.

— Поняли? — спрашивал он.

Чукчи знаками вежливо благодарили капитана и утвердительно кивали головами.

Однако случился комичный инцидент. Чукчи галантно передали мыло женам, скромно стоявшим позади, а те, обнажая зубы в изумленно-радостной улыбке, развернули пестрые обертки и, продолжая благодарно улыбаться… с очевидным удовольствием съели мыло…

Год на острове Врангеля

Счастье летчика

Минут через десять после того, как мы уселись обедать, в кают-компанию вбежал вахтенный начальник и доложил, что снова подул ветер и льды снова грозят самолетам.

Пришлось прервать обед. Мы бросились на палубу и отдали концы, которыми были прикреплены к кораблю наши самолеты.

Кошелев с механиком перешли на «Юнкерс» и легли в дрейф со льдом, идущим к берегу. Мы с Егером тоже перешли на «Савойю», под хвостом которой уже плавали льдины. С помощью матросов с «Колымы» нам удалось вытащить самолет изо льда и отбуксировать его в чистую воду, использовав время буксировки для заделки фанерой пробоины на носу, сделанной льдиной.

Ровно в 12 часов я дал условный знак, и через пять минут «Юнкерс» уже пролетел над нами…

Вслед за ним начал рулить и я, выбрав наиболее чистые ото льда места, но так как самолет был перегружен, то оторваться от воды, даже после далекого разбега, не мог.

Пришлось выключить мотор и выкачать из лодки набравшуюся туда в большом количестве через пробоину воду и кроме того отгрузить около 50 кг бензина.

После этого я снова попробовал запустить мотор, но он не заводился: пусковое магнето было полно воды. Егер занялся ремонтом, вернее, просушкой магнето, но это обещало затянуться, и поэтому я послал на шлюпке Журовича за новым магнето на «Колыму»…

Прошел час, а Журовича не было. Я влез на ближайшую льдину посмотреть — не возвращается ли шлюпка, и в это время Егер, хлопотавший у мотора, сумел завести его.

Мотор завыл, зарычал, хотя искра магнето была все же слабовата и он работал на неполной мощности.

Но мы потеряли много времени, и поэтому приходилось лететь, как бы ни работал мотор. С «нечеловеческим», как говорят, трудом, мы, двое жалких людей, среди высоких льдин, перетащили наш самолет в более или менее чистое пространство воды.

Самолет уже оторвался от воды, как прогалина кончилась, а высота еще не была набрана. Выключить мотор было уже поздно, так как в это время перед нами встал огромный айсберг. Однако отчаяние часто бывает спутником храбрецов; и я решился на цирковой трюк.

Я решил на самолете, загруженном на 500 кг одним бензином, перепрыгнуть через ледяную гору высотой в многоэтажный дом.

И если сейчас, почти полгода спустя, я пишу эти строки, то «виной» этому — мое исключительное летное счастье.

Страшная льдина со стремительной быстротой мчалась навстречу самолету и я, чтобы не врезаться в нее, взял самолет «горкой»… Я слышал резкий толчок самолетного хвоста о лед, но пугаться было некогда: летчик живет, переживая иногда больше в сотые доли секунды, чем обыкновенный человек за целый год… Вслед за первой льдиной я увидел другую — более высокую…

Еще раз — этот же маневр…

И снова — удача!

«Заколдованный» остров

Набрав высоту до 300 м, я взял курс на остров Врангеля.

«Юнкерс» уже скрылся на далеком туманном горизонте.

Внизу, в испарениях воды, мне чудились невидимые дороги первых людей, бывавших здесь задолго до меня.

…Сто лет назад здесь по льду проходил лейтенант Врангель. Четыре года (1820–1823) он работал на побережьи этого мрачного моря, производя научные изыскания.

Он исходил всю Чукотку и вдоль и поперек, составил первую карту этого неизвестного до той поры уголка земного шара. Забыв о Санкт-Петербурге, невских набережных, шумных людских сборищах, он отдался работе по изучению дикой окраины. В тяжелых лишениях, болея цынгой, он не прекращал работу, опрашивая чукчей и эскимосов о новых землях, что скрывались в далеких морских горизонтах.

Весенние и осенние перелеты птиц убеждали его, что в далеком Полярном море скрываются какие-то неведомые земли, куда летят весной и откуда возвращаются осенью стаи перелетных птиц.

Чукчи рассказали ему, что в особо суровые зимы, когда море бывает сковано тяжелым покровом льда, откуда-то из далеких стран на полуостров приходят по льду стада оленей. Они рассказали, что в ясные летние дни, когда солнце не скрывается за горизонтом, а лишь на минуту спускается в полночь «купаться в море», с высоких скал мыса Якан видна неизвестная земля.

Выгрузка самолетов у Мыса Северного. На первом плане у борта «Колымы» «Юнкерс», за ним «Савойя»

Ученый лейтенант, променявший спокойный кабинетный труд в санкт-петербургском «управлении» с налаженными, аккуратно чередующимися сменами работы, на суровую жизнь полярного исследователя, забирался на скалы и подолгу смотрел на север.

Обросший бородой, с растрепанными волосами, он смотрел лихорадочно-горящими глазами в зеленовато-голубые колеблющиеся морские дали, и чудились ему смутные очертания гор неведомой земли.

Воспользовавшись суровой зимой 1823 года, сковавшей воды пролива Лонга тяжелыми глыбами льда, он решил осуществить свою мечту — побывать на неведомой земле.

26 марта, вместе со своим помощником Матюшкиным, он выехал на собаках, направляясь на север. Пролив был загроможден льдинами, путешествие было необычайно тяжелым, шло с перерывами, и за день оба путешественника продвигались вперед лишь на несколько миль[11].

Они питались сухарями и холодным моржевым мясом. На одиннадцатые сутки, не выдержав нечеловеческого напряжения, Врангель заболел, и Матюшкин повернул собак назад.

А до острова осталось всего лишь тридцать миль!

С большим трудом, полуобмороженные люди вернулись обратно к устью реки Верной — к становищу чукчей…

Так раздумывая, я продолжаю полет, рассматривая с двухкилометровой высоты далекое море, волнующееся в седых клубах испарений.

«Кто знает, — думал я. — Быть может, именно в этом месте сто четыре года тому назад, остановилась собачья упряжка. Силясь подняться, Врангель попробовал сойти с нарт, но не мог. Он снова лег на нарты и забылся в бреду, заботливо прикрытый рукой Матюшкина шкурой оленя…»