Софья Перовская - Элеонора Павлюченко

В то время (летом 1878 года) Софья Львовна была уже членом «Земли и воли» — народнической организации с центром в Петербурге. «Земля и воля» оформилась еще в 1876 году под названием «Северной революционно-народнической группы». Главными деятелями ее были А. Д. Михайлов, М. А. Натансон, Г. В. Плеханов, С. М. Кравчинский и другие. В 1878 году организация была переименована.

«Земля и воля» — вот тот девиз, который написали на своем знамени, верные духу и истории своего народа, наши предшественники, социалисты-народники 70-х годов.

Те же слова пишем на нашем знамени и мы…

«Во все времена, где бы и в каких бы размерах не поднимался русский народ, он требовал земли и воли, — записано в программной статье организации.

Земли — как общего достояния тех, кто на ней работает, и воли — как общего права всех людей самим распоряжаться своими делами».

Землевольцы создали «превосходную», по словам В. И. Ленина, подпольную организацию. Ее целью было поднять крестьянство на борьбу с самодержавием. Для этого землевольцы вели пропаганду среди учащейся молодежи, рабочих и главным образом среди крестьян. В своей программе землевольцы на первый план выдвигали вопрос аграрный.

«Вопрос же фабричный мы оставляем в тени, и не потому, чтобы не считали экспроприацию фабрик необходимою, а потому, что история, поставившая на первый план в Западной Европе вопрос фабричный, у нас его не выдвинула вовсе, заменив его вопросом аграрным».

Типичное для народников заблуждение!

Внутри организации было создано несколько групп. «Администрация (центр)», размещавшаяся в Петербурге, сосредоточивала в своих руках все нити руководства. Целью «Интеллигентной группы» и «Рабочей группы» была пропаганда и агитация соответственно среди молодежи и в рабочей среде. Самой многочисленной группой была «деревенщина», полем деятельности которой являлась провинция.

Наконец, в «Земле и воле» была создана так называемая дезорганизаторская группа. В ее функции входила защита от правительственного произвола, борьба с изменниками и провокаторами, а также освобождение из-под ареста товарищей. Петербургский центр помогал посильно — людьми и средствами — организовать смелое харьковское предприятие. Перовской поручена была роль простой горничной на одной из конспиративных квартир. Она охотно выступала в ролях простых людей и выполняла их безукоризненно. Под видом горничной Софья Львовна появлялась всюду, где этого требовало дело, где нужно было следить и выслеживать.

…Войнаральского увозили из Харькова на тройке с жандармами. За городом их поджидали революционеры. Баранников, переодетый офицером, остановил жандармов криком «стой!». В это время другой товарищ выстрелил в жандарма, сидевшего против Войнаральского, но промахнулся. Испуганные лошади рванулись и помчались рысью. Войнаральского крепко держали…

Безумно смелая попытка освобождения окончилась неудачей. Перовская была беспощадна к товарищам. Их, и без того убитых горем, она осыпала упреками, называя провал «постыдным и позорным для революции», на все попытки оправдаться она отвечала: «Зачем давали промахи, зачем не гнались дальше?» В деле Перовская была жестоко-требовательна и недаром товарищи говорили о ней, что она может довести человека до самоубийства за малейшую слабость.

После неудачи Софья Львовна, как всегда не терявшая самообладания, отказывается немедленно бежать из Харькова. Только через три недели она уехала в Крым навестить мать. Едва она приехала, как была арестована — в четвертый раз! — и отправлена с жандармами в административную ссылку в Повенец Олонецкой губернии. Из 90 оправданных по «процессу 193-х» 80 вскоре были вновь арестованы и в административном порядке разосланы по различным отдаленным губерниям России — это и было причиной ареста Перовской.

По дороге в Повенец родилась мысль: бежать! Удобный случай представился в Чудове. Ночевали на станции. Арестованная спала в дамской комнате. Два сопровождавших ее жандарма устроились у дверей. Вначале они вздрагивали и просыпались от каждого звонка и малейшего шума. Но вид крепко спавшей «преступницы» успокоил их. Тогда Перовская встала и в одних чулках, с ботинками в руках, бесшумно выскользнула из комнаты, перешагнув через спавших жандармов. В ожидании петербургского поезда она скрылась в придорожных кустарниках, рискуя оказаться обнаруженной каждую минуту. Подошел поезд, и Софья Львовна без билета, прикинувшись глупой и бестолковой деревенской бабенкой, благополучно добралась до Петербурга.

Весть о смелом побеге Перовской быстро разнеслась по городу. Друзья приходили поздравить ее. Старый товарищ еще по кружку чайковцев Сергей Кравчинский, восхищенный ее храбростью, говорил: «Это замечательная женщина, ей суждено совершить что-нибудь очень крупное». Со времени бегства Перовская перешла на нелегальное положение и жила по подложным паспортам, скрываясь от полиции на конспиративных квартирах.

В первый же вечер после возвращения в Петербург Кравчинский познакомил Софью Львовну с брошюрой народника А. В. Долгушина «Заживо погребенные», написанной по материалам Белгородской каторжной тюрьмы. Молодая революционерка, как всегда, загорается, ею овладевает желание немедленно действовать, она, не задумываясь, решает вновь ехать в Харьков и еще раз попытаться освободить товарищей, томившихся в централе. Только уступая просьбе друзей, она согласилась провести несколько дней в Петербурге.

Отъезд Перовской в Харьков был ознаменован, по инициативе Кравчинского, коллективным походом в театр на оперу Мейербера «Пророк». По понятным соображениям конспирации, революционеры-народники избегали ходить в театр. Но в этот вечер было сделано исключение. К тому же тогда в «Земле и воле» еще не было арестов. В театральной ложе сидело 11 революционеров, живших на нелегальном положении. Все были оживлены и шутили на тему о том, что дало бы правительство за то, чтобы захватить это гнездо «злоумышленников».

На другой день Перовская уехала в Харьков. Там она разрабатывает план массового освобождения политических заключенных из централа, подыскивает нужных людей, устанавливает непрерывное наблюдение за каторжной тюрьмой. С фальшивым паспортом Софья Львовна поступает на акушерские курсы и здесь завязывает обширные связи и знакомства с харьковской молодежью. Деньги присылал петербургский землевольческий центр, но в людях чувствовался большой недостаток. Поэтому вся тяжесть работы лежала на плечах Перовской. Она устанавливает связи с заключенными, посылает им книги, еду, одежду.

Стойкая революционерка, не знающая страхов и компромиссов, беспощадно требовательная и строгая к себе и другим, когда речь шла об общем деле, Перовская умела быть и мягким, заботливым другом, окружающим своих товарищей, когда они в этом нуждались, ласковым вниманием и теплотой. Е. Ковальская, пораженная при первой встрече с Перовской ее монашеской суровостью и аскетизмом, имела в дальнейшем возможность не раз увидеть ее совсем другой. Когда кончился «процесс 193-х», Соня навестила знакомого студента, выпущенного после четырехлетнего заключения и умиравшего от туберкулеза. Ковальская зашла в комнату незамеченной и была поражена, увидев на лице Перовской столько молчаливого участия, нежности, желания облегчить страдания больного. Однако стоило Соне увидеть Ковальскую, как непроницаемая маска суровости покрыла ее лицо: революционер даже в самую тяжелую минуту должен быть твердым и мужественным, как Рахметов!