КГБ в Англии - Олег Царев

Среди внешнеполитических факторов Красная назвала провал попыток изоляции СССР путем создания блока под руководством Великобритании, а также невозможность выторговать на переговорах с Советским Союзом гарантии безопасности своих колоний и «свободы рук» в Южном Китае. По ее мнению, в этих условиях могла стать реальной активная антисоветская политика.

Все это усиливало нажим на Форин Офис, который сопротивлялся разрыву отношений с СССР по своим собственным соображениям. В справке излагалось мнение по этому вопросу одного из заместителей министра иностранных дел Англии, высказанное им в беседе с представителем лондонской белой эмиграции:

«Правительство внимательно следит за кампанией Локер-Лэмпсона, но считает ее явлением несерьезным и попыткой возбуждения общественного мнения вопреки действительным реальностям. Наша информационная деятельность в России поставлена теперь вполне удовлетворительно, но это возможно только благодаря тому, что у нас там есть официальное представительство, с которым советские власти все более и более вынуждены считаться. Мы получаем оттуда обильные сведения, и все эти материалы показывают, что Коммунистическая партия быстро теряет под собой почву и время перемен не за горами. Пока еще нельзя угадать, во что могут вылиться эти перемены, и мы не можем предвидеть, будут ли перемены к лучшему или к худшему… При таких условиях было бы близорукой политикой поддаваться чувству негодования по поводу провокаторской деятельности советского правительства и его агентов и разрывать дипломатические отношения, которые были налажены с большим трудом и которые дают нам возможность держать нашу руку на пульсе больного. К тому же нужно сказать, что возможный дипломатический разрыв не дал бы нам никаких преимуществ, а с Другой стороны, весьма мало бы ослабил положение советского правительства… Пусть Красин и его посольство мирно живут в Чэтэм-Хаусе, — мы будем продолжать их игнорировать… Предоставление крупного займа нужно считать совершенно неосуществимым, пока советское правительство не выполнит всех наших требований».

Тем не менее исключительно оборонительная позиция Форин Офиса ослабевала. Красная отмечала, что «руководители последнего все более и более считаются с необходимостью изменения такой политики и перехода к непосредственно активным антисоветским действиям».

В своей аналитической справке Красная далее утверждала, что «Форин Офис в настоящее время находится под все более сильным давлением русофобских групп в лице военного ведомства, Индиа Офиса, Адмиралтейства, группы Локер-Лэмпсона и Ланкаширских промышленников… Группе Локер-Лэмпсона удалось собрать 200 000 подписей под требованием разрыва отношений с СССР. Индиа Офис со своей стороны давит на Форин Офис сообщениями о волнениях на китайской границе… По мнению руководящих лиц Форин Офиса, несмотря на все их миролюбивые устремления, разрыв отношений с Кантоном весьма возможен, а Грегори считает, что разрыв с Кантоном «означает разрыв с СССР».

Заключение документа было кратким:

«Независимо от дальнейшего развития событий в Китае необхоймо констатировать:

1. Заметное усиление деятельности антисоветских группировок и их влияния в общественной жизни Англии.

2. Невероятность удержания ФО на позиции «умеренности» в отношении СССР».

Форин Офис, однако, еще держался. В агентурном сообщении из Лондона от 11 февраля 1927 года говорилось:

«ФО добился отсрочки разрыва англо-советских отношений. Чемберлен считает, что анти-английская агитация в Китае не может публично служить поводом, так как тогда Китай как бы является частью Британской империи, и поэтому надо найти другие поводы».

22 февраля 1927 года в ИНО ОГПУ поступила информация от агента из Лондона о том, что британское правительство готовит ноту советскому правительству, в которой будет: а) выражено недовольство антибританской пропагандой и приведен список советских «преступлений».

Агентурные сообщения о намерениях англичан в отношении СССР дополнялись документальными данными. Посол Франции в Лондоне информировал свой МИД о беседе с помощником министра иностранных дел Англии Грегори (телеграмма без даты, докладывалась ИНО ОГПУ 2 апреля 1927 года):

«Я вам уже сообщал в предыдущем докладе, что в здешнем кабинете просматривается тенденция к разрыву с СССР. Г. Грегори, помощник гос. секретаря, сообщил мне сегодня, что в обществе превалирует недоброжелательное отношение к большевикам, возникшее после известных китайских событий.

Мой собеседник тем не менее считает, что официальный разрыв отношений с Москвой должен произойти еще не скоро, поскольку он не видит никакой выгоды от этого для британского правительства. Но он добавил при этом, что если поведение советского правительства по отношению к Великобритании станет чересчур оскорбительным, то, возможно, у британского правительства попросту лопнет терпение.

Еще одним документальным свидетельством служит доклад министра иностранных дел Англии Чемберлена о его беседе с итальянским послом (без даты, докладывался ИНО ОГПУ 1 апреля 1927 года):

«Прощаясь, посол мельком упомянул о Китае и о сотрудничестве британских и итальянских властей в этой области, заметил при этом, что, по-видимому, правительство Его Величества не намерено больше отвечать на советский ответ на нашу ноту. Я воспользовался этим случаем, чтобы объяснить ему, как я это уже утром объяснял польскому посланнику, что крайняя сдержанность и терпение правительства Его Величества перед лицом постоянных провокаций советского правительства отнюдь не объясняется боязнью перед последствиями, какие бы имел отзыв нашей миссии (из Москвы) на взаимоотношения между СССР и Великобританией, — а только является следствием рассмотрения состояния Европы и нежелания вносить новые факторы беспокойства и неравновесия в положение, без того достаточно натянутое; при этом такой шаг, вероятно, поставил бы в затруднительное положение другие державы, особенно если был бы предпринят внезапно и без предварительного предупреждения. (Направляя мою ноту г-ну Розенгольцу, я имел в виду две цели: во-первых, обращение еще раз самым формальным образом внимания Совпра на невозможное положение, образовавшееся в результате его политики; во-вторых, — и это является не менее важным, — обращение внимания других держав на неустойчивый характер этих (то есть англо-советских. — примеч. ИНО) взаимоотношений и предупреждение их о возможности возникновения таких обстоятельств, которые не позволят нам более продолжать поддерживать эти взаимоотношения».

6 апреля 1927 года поступило агентурное сообщение более категоричного содержания:

«Дипломатические отношения с Москвой будут разорваны, и, как нам стало к тому же известно, британская миссия в советской столице уже готовится к отъезду».

Разрыв дипломатических отношений, таким образом, не был неожиданностью для Советского Союза. Необычной, мягко говоря, для дипломатической практики была манера, в которой это было сделано. Для того чтобы «пришпорить» общественное мнение и поставить его на дыбы, британское правительство избрало тему советского шпионажа в Англии и пошло на санкционирование полицейского налета на помещения АРКОСа и Торгового представительства СССР, размещавшиеся в Лондоне по адресу Мургейт, 49.

Обыск был проведен 12 мая 1927 года, но дал весьма жалкие результаты в смысле доказательств советского шпионажа. Когда оппозиция в ходе парламентских дебатов 24 мая 1927 года оспорила их значение, консервативное правительство пошло на беспрецедентный шаг и огласило 26 мая содержание некоторых дешифрованных англичанами советских дипломатических телеграмм, которые якобы доказывали причастность посольства СССР к антибританской подрывной пропаганде. В тот же день советскому посланнику в Лондоне Розенгольцу было объявлено о разрыве дипломатических отношений.

Советской разведке были ясны причины этой акции, но о том, как был найден повод для нее, стало известно в подробностях только в 1942 году, когда Энтони Блант, работавший в то время в МИ-5, передал документальные материалы английской контрразведки о вскрытых ею случаях советского шпионажа в Великобритании.

Согласно документу, озаглавленному «Советский шпионаж в Соединенном Королевстве»,[2] контрразведка получила от бывшего сотрудника АРКОСа информацию о том, что несколько месяцев тому назад он, будучи оператором фотостата на Мургейт, 49, скопировал по просьбе одного из управляющих АРКОСа, некоего Дудкина, документ под названием «Signal Training». Дудкин наблюдал за процессом копирования, но на какой-то момент его внимание было отвлечено, и оператор сделал лишнюю копию обложки, которую и сохранил у себя. Через два месяца этот оператор был уволен, так как на его место был назначен русский. После увольнения он рассказал о случае с документом своему приятелю, который сообщил об этом в контрразведку и передал экземпляр копии обложки.