Избранное - Ганс Носсак

Мы молчали. Я подумал, не надо ли мне чего-нибудь предпринять. Теперь я мог бы передать привет от сестры. Но мне было приятней стоять просто так, ничего не делая. Я бы с удовольствием стоял с ней долго. Я помнил, что говорил мой зять по дороге сюда, но мне это казалось глупой болтовней.

— Ну а что с ней? — спросила она после паузы.

— Спасибо, она…

— Да, я в курсе.

— Ты с ней знакома?

— Сперва он приводил ее сюда, раза два. А потом не стад. Это заведение не для нее. Я вижу ее иногда, когда она ходит за покупками. Но она не видит меня. Она вообще никого не видит, если с ней не заговоришь. Вы любите друг друга?

— Да, очень. Она меня перекрестила, когда я уходил.

Нелли посмотрела на мой лоб, словно там что-то могло запечатлеться.

— Разве сестра набожная? — с удивлением спросила она.

— Нет, такого за ней не водилось. И у нас дома креститься не принято. Может быть, она это где-то вычитала. Они там взяли библиотечный абонемент на всех.

— Вон грузовик Карла. — Нелли показала на него пальцем. — Хочешь спать в нем?

— Да, на мешках с кофе.

— Можешь переночевать у нас.

— Знаю.

— Знаешь?

— Зять сказал, что у вас бывают свободные номера.

— У тебя есть деньги?

— Немного есть. Я могу заплатить.

— Поговори с дядей. А теперь пошли. — Она хотела нырнуть в сени, но вдруг опять повернулась ко мне. — Вас трудно разговорить, — сказала она.

— Да, мы мало говорим.

— Почему?

— Потому что в этом нет ничего хорошего, — сказал я, — да и надобности нет.

— Иногда все же есть надобность, — возразила она. И о чем-то напряженно задумалась. Так задумалась, что на лбу у нее обозначилось много совсем маленьких морщинок. — А может, ты предпочел бы спать у меня? — спросила она.

— Да я не прочь, — сказал я.

Она снова наморщила лоб. Хотела что-то добавить, но не стала.

И тогда я передал ей привет от моей сестры.

— Она настоятельно просила кланяться. И повторила это дважды.

— Почему же ты сказал это только сейчас? — спросила Нелли.

— Раньше здесь был мой зять. И потом, я решил подождать немного.

— Чего ты ждал?

— Я тебя еще не знал.

— Почему она вдруг передает мне поклоны? Боится за своего мужа?

— Не думаю. Может быть, ты ей нравишься?

Нелли испытующе поглядела на меня.

— Вы какие-то странные, — сказала она.

— Я сестру хорошо знаю, — сказал я, — так хорошо, как я, ее никто не знает. Мы всегда были вместе.

— Говори тише. Ведь это не для чужих ушей. А теперь пошли.

Я присел за стол к Карлу. Парни беседовали о своих делах. О моторах, дорогах и прочем. Я слушал. Их разговоры были мне знакомы. И у нас они велись, когда приезжали моряки с барж. Нелли время от времени подходила к столу и тоже прислушивалась. Но и она не вмешивалась в их разговоры. Она стояла, прижавшись к краю стола, праздно, но казалось, будто все в ней натянуто, словно тетива лука. Я искоса смотрел на нее. И она чувствовала, что я не спускаю с нее глаз. Это я сразу заметил. Позже появились еще три парня помоложе. Они прошли в глубину зала к стойке, чтобы пропустить глоток. Оттуда доносился смех. Наклонившись немного влево, я увидел, что они лапают Нелли и стараются притянуть ее к себе, точно так же, как мой зять, и она это терпит. Я внимательно следил за всем. Парни выпили не так уж много. И за нашим столом пили мало. Люди устали. Под конец к нам подошел хозяин, которого я до сих пор еще не видел. Видел только его руки на стойке, когда он подвигал Нелли рюмки со спиртным. Все звали его «дядя» или «дядюшка». Это был коренастый невысокий человек. Волосы у него торчали ежиком. Он сильно хромал. Видимо, ходил на протезе. Хозяин скользнул по мне взглядом, не поздоровавшись. Только спустя некоторое время он вдруг спросил:

— Ты приехал сюда на его мотоцикле?

— Да, он захватил меня с собой.

— Он как раз патрулировал?

— Да, — ответил я. — А мне надо было отвезти вещи сестре и сделать покупки.

Хозяин взглянул на меня, и мне показалось, что он хотел спросить: какие именно покупки?

— Он свалился с Луны, — вмешался в разговор тот парень, который острил насчет Луны.

Хозяин вопросительно посмотрел на него.

— Разве ты не знаешь, что они живут на Луне?

Но хозяин, как видно, пропустил эту шуточку мимо ушей.

— Ханнес Штрук — твой дядя? — спросил он.

— Он в родстве с моей матерью, — ответил я.

Все пристально посмотрели на меня, будто я сказал что-то из ряда вон выходящее. Я был весь внимание. Каждый раз, когда речь заходит о Ханнесе Штруке, я — весь внимание.

— А что он сейчас делает?

— Что ему делать? То же, что и всегда: разъезжает по окрестностям и закупает скот для скотобоен. — Я не смотрел на хозяина. Мой взгляд был устремлен в глубь комнаты. Нелли все еще стояла с тремя парнями у стойки.

— Можешь переночевать здесь, — сказал хозяин.

— Большое спасибо.

Он быстро взглянул на людей за столом. Они молчали. С этим вопросом было покончено. Потом хозяин встал и, хромая, направился к стойке. Нелли заняла его место, с ней начали расплачиваться. Все поднялись.

— Стало быть, ровно в пять, — сказал Карл и вышел на улицу.

Залаяла собака.

— Тебе, пожалуй, пора идти наверх, — сказала Нелли, обращаясь ко мне.

— Рюкзак брать?

— Да, возьми. А я приберу здесь. Иди по лестнице до самого верха. Потом прямо по коридору. Там дверь.

Я перекинул через плечо рюкзак.

— Пошли, я зажгу тебе свет, — сказала она и вышла со мной в сени.

— Вы так рано закрываете? — спросил я.

— Дядя еще побудет внизу. На всякий случай. Но большинство водителей укладываются спать рано. Если ты устал, можешь тоже лечь.

Но я не последовал ее совету. Там, наверху, было довольно тепло. Пахло сухим деревом и гвоздикой. Я не стал включать лампу: было достаточно светло от фары, горевшей как раз под чердачным окном. Я поставил рюкзак в угол и вошел в мезонин. Из окна был виден брезент на грузовиках. Слышно было, как переговаривались шоферы, как хлопали дверцы кабинок. Вокруг горевшей фары вились рои мошек и ночных бабочек. На шоссе по направлению к городу прогромыхал грузовик с прицепом. Дорога там некруто поднималась в гору, поэтому гремела выхлопная труба и из-за нее дребезжали стекла. За грузовиком ползли две легковушки, водитель одной из них нетерпеливо сигналил. Потом опять стало тише.

Я сел на постель и приготовился ждать. На столе стояла ваза с гвоздиками. Наверно, цветы с соседних садовых участков, подумал я. Комната была небольшая. Тикал будильник. Он стоял на белом шкафу. Я услыхал какой-то шорох. Ночные бабочки бились о занавески и обои, ища пристанища. Снизу почти не доносилось звуков. Несколько раз хлопнула входная дверь, и пол слегка завибрировал. Слышен был также чей-то голос. Очень монотонный. Возможно, по радио передавали последние известия.

Я снова вспомнил, что говорил мой зять по пути на постоялый двор, но опять почувствовал: это — неправда. Бросил вспоминать, просто ждал, ничего не думая. Я немного устал, но не ложился.

Наконец я услышал, что она поднимается по лестнице. Это могла быть только она. Если бы поднимался хозяин, я сразу узнал бы его шаги, ведь у него был протез. Но эти шаги были легкие, и ступеньки охотно поддавались. Только когда она вошла в верхний коридор, стал слышен перестук высоких каблуков. Она погасила свет на лестнице. Я не нашел выключателя. А потом она вошла в комнату, и я поднялся с постели.

— Сиди, пожалуйста, — сказала она.

Я опять сел.

Она включила маленькую настольную лампу на тумбочке около кровати. Ее-то я и вовсе не приметил. На лампочке был бумажный абажур.

Нелли подошла к окну, высунула голову наружу и приподняла над открытыми створками окна белые занавески, чтобы задернуть их. Ночные бабочки, которые отдыхали на занавесках, влетели в комнату и устремились к лампе.

Потом Нелли подошла к шкафу и сняла с него будильник. Я заметил, что фартук она оставила внизу.

— Я уже в четыре должна быть на месте, — сказала она, — надо приготовить завтрак для водителей и наполнить их термосы.

Я наблюдал за бабочками. Коснувшись горячей лампочки, они слегка шелестели под бумажным абажуром. Бабочек было много, и все разных видов. Одна была очень большая, с мохнатой головой, светло-коричневая, с двумя глазками на крыльях. И еще там был целый рой бабочек поменьше. Совсем белая бабочка походила на невесту в чесучовом наряде. Еще я заметил сине-зеленую бабочку с прозрачными крылышками, темно-сине-зеленую. Все они взлетали наверх, под абажур, а потом, подергавшись, падали на салфетку, которая лежала на мраморной доске тумбочки. Довольно бессмысленное времяпрепровождение, но, может быть, это лишь так казалось.