Под соусом - Ханна Маккоуч

Я прихожу в себя в палате Пресвитерианской больницы. Врач вставляет мне в нос какую-то длинную железку.

— Привет, — говорит он, — ты на пару минут отключилась.

— Скорее на полчаса, доктор. — Густав с обеспокоенным видом сидит в кресле у кровати. На мне по-прежнему окровавленный халат и клетчатые штаны, но башмаки и носки сняли. — Как ты, малышка?

Совершенно беспомощная, вся в засохшей крови, я глубоко растрогана тем, что кому-то не безразлично мое здоровье. Глаза наполняются, и через секунду я вовсю реву, а молоденький врач успокаивает:

— Ну-ну, не надо. Мы только что прижгли сосуд. Вы же не хотите, чтобы он снова лопнул? Стресс может усугубить такие вещи. Поскольку травмы не было, кровотечение вызвано, я бы сказал, повышением давления в результате нервного перенапряжения. Просто дышите глубже и старайтесь сохранять спокойствие.

Я слабо киваю. Густав придвигает кресло к кровати и накрывает мою руку своей.

— Ну, успокойся, маленькая плакса-э.

И ему опять удается меня рассмешить.

— Выглядишь умопомрачительно, — добавляет Густав.

Собрав все силы в правой руке, я показываю ему средний палец.

Я валяюсь на диване с бокалом пино «Грижьо», смотрю «Ежедневное шоу с Джоном Стюартом» и покуриваю. Возвращается с работы Джейми.

— Лейла? Ты где, рыбка? Боже, боже! — Она ставит свою сумочку от Кэйт Спэйд[22] и кладет ключи на стеклянный кофейный столик. — Рассказывай.

Я рассказываю:

— У меня был тяжелый день.

— Ха-а, — тянет она, как манерная провинциальная девчонка, — оно и заметно. Но что случилось? Я заезжала в «Такому», мне сказали, тебя увезли в больницу!

— Сначала один наш псих сунул мне в нос свой член.

Джейми всплескивает руками:

— Тпру-у! Как это? Кто-то сунул тебе в лицо свой стручок?

— Скорее, китайский баклажан. Больше похоже.

— Да уж, экземпляры встречаются весьма неприглядные.

— Особенно когда на другом конце пришпилен такой подонок, как Дэнни О’Шонесси.

— Но… он не сделал тебе больно? Это из-за него тебя увезли на «скорой»?

— Косвенным образом.

Пока я излагаю всю длинную и на словах довольно нудную историю, Джейми слушает, не перебивая. И — невероятно! — кажется, даже сочувствует.

В девять звонит Джулия, чтобы напомнить о своих «Интригах». Я предпочитаю не делиться с ней своими несчастьями, впрочем, она и не спрашивает.

— Котенок, кажется, меня ждет колоссальный успех. Режиссер — чудный человек, просто чудный! Чрезвычайно доволен моей работой. Команда у нас отличная. Кстати, я говорила, что купила новый «мерседес» с откидным верхом? Может, неразумно было выкидывать на него все свои деньги. Но я подумала: ведь я заслужила, правда? Слушай-ка, а не поехать ли на нем этим летом в Нантакет? И ты бы покаталась. Мы с Паоло в конце месяца собираемся в Белиз, я жду не дождусь. На тот курорт в джунглях — помнишь, я о нем читала в «Путешествиях и досуге»? Тот, который принадлежит Фрэнсису Форду Копполе?

Швырнуть трубку, что ли? Кому сейчас нужен отпуск в джунглях? Высокооплачиваемой звезде вечерних мыльных опер и ее желторотому итальянскому альфонсу? Или мне, обескровленной кудеснице винегретов, у которой карьера летит к чертям, финансы поют романсы и с которой год никто не спал?

Когда Джулия болтает по телефону, можно отойти от аппарата хоть на пять минут и ничего не потерять. Хм… А прокатиться на «мерседесе» было бы совсем неплохо. Да только не видать мне его, как своих ушей: прежде новая игрушка должна ей надоесть.

— Так вот, я объяснила, что езжу верхом с тех пор, как ты была совсем крошкой, и мне позволили самой проехаться в кадре. Ах, котенок, видела бы ты меня — верхом без седла, на пляже…

Что они там пытаются раскрутить? Историю любви женщины средних лет, дескать, любви все возрасты покорны? Моя мать верхом без седла, на пляже — это уж чересчур. Не хочу сказать, что она не потянет. Если ты родилась от брака, состоявшегося только потому, что невеста беременна, один из сомнительных плюсов — мать, которую принимают за твою сестру. Привлекательная сорокавосьмилетняя дама. Вряд ли ее пустили бы скакать по пляжу без седла, если бы она не выглядела убедительно.

«Интриги» вот-вот начнутся, и мама, как выяснилось, собралась весь фильм висеть на телефоне, чтобы я, не дай бог, не упустила ни одного тончайшего нюанса съемки или освещения. С трудом, но доказываю все же, что смогу гораздо лучше оценить ее игру, если меня ничто не будет отвлекать (и если не стошнит).

На прощание Джулия задает два своих дежурных вопроса: «Какие новости на личном фронте?» и «Ты еще не шеф?» Причем второй вопрос ее почти так же мало волнует, как и первый. И мимоходом упоминает:

— Кстати, в воскресенье вечером увидимся. Твой Билли такой душка, никогда не забывает про меня.

Убью этого душку. Ему и всей его голубой компашке нравится распевать песни из фильмов под аккомпанемент Джулии, но я-то считала, что завтрашняя вечеринка будет моим соло. Хотя иллюзий я не строю, нет. Пытаться меня сосватать — неблагодарное дело. Да я и не уверена, что Билли способен выбрать парня по моему вкусу.

Не знаю, что творится со здешними мужчинами, только ничего приличного мне до сих пор не попадалось. Я странным образом западаю «не на тех»: вначале они горят энтузиазмом, но через некоторое время обнаруживают, что у них дел по горло. Все до единого, включая безработных. Пора переключаться на другой тип, хватит с меня грязных алкашей из Нижнего Ист-Сайда[23]. Мне нужен человек, на которого можно опереться, с которым можно дружить и кататься на велосипедах. Еще одного бесперспективного увлечения я не переживу. Разве я слишком многого хочу — любить и быть любимой? Интересно, почему это от последней фразы мне захотелось треснуть саму себя по лбу? Клятвенно обещаю: на этот раз при первых же признаках «острой занятости» я повернусь и уйду.

Отделавшись от Джулии, я принимаюсь рыскать по каналам. Ну не хочется мне смотреть «Интриги». Может, найдется что получше? Хотя в пятницу вечером — вряд ли. Снова телефон. Я даю высказаться автоответчику, а сама наливаю себе еще один бокал пино «Грижьо». Это Билли.

— Дружок, ты свинья, — сообщаю я в трубку без предисловий.

— Вот как ты приветствуешь человека, который собрался представить тебя прекрасному принцу?

— Знаешь что, Билли? Прошелся по мне шиповками — нечего теперь манить пряником.

— Ну ты и завернула!

— Ты понял, — обрываю я, прикладываясь к бокалу и зажигая другую сигарету.

Он в искреннем недоумении:

— Клянусь, нет.

— Имя «Джулия» тебе о чем-нибудь говорит?

— Тьфу ты… Но я же хотел как лучше. С выпускного вечера не видел несравненную Джулию.

— Угу, она еле пережила.

— Послушай, я не ожидал, что она согласится. Но надо сказать, Джулия не одна будет блистать. Звезд и звездочек среди приглашенных хватает.

— Идеальная обстановка, чтобы влюбиться.

— Да ладно тебе, повеселимся на славу, обещаю.

— Я, наверное, не приду.

— Только попробуй!..

— …

— Ну что за детский сад, ей-богу! Она тебе мать как-никак, постарайся в кои-то веки получить удовольствие от ее компании.

— Настрой не тот.

— Ну так настраивайтесь, миледи. Вечеринку обслуживает «Вкус», и я уже заказал четыре ящика «Вдовы»[24].

Билли в своем репертуаре. Твердит, что вечер готовится для меня, а сам небось задумал его в своих интересах еще несколько месяцев назад.

— Не сомневаюсь, что Джулия оценит. — Я швыряю трубку.

Но мне так стыдно, что, когда через десять секунд телефон звонит снова, я собираюсь извиниться.

— Билли?

В трубке чье-то тяжелое дыхание.

— Алло? Кто это?

Хриплое дыхание учащается:

— Хочешь меня завести? М-м-м?

Нет. Так не бывает. Я вообще не верила, что такое случается в реальной жизни, и вдруг на тебе — именно сегодня какой-то озабоченный сопляк хочет использовать меня в своих грязных целях.

— Ты что творишь, извращенец? Трахаешь сам себя? — верещу в трубку.

Сопение прекращается, на том конце провода молчат.

— ДА?!

Тихое «Нет».

— Сколько тебе лет? — интересуюсь строго.

Щелк — и отбой.

На мне прозрачный белый топик на бретелях и свободные шорты, не скрывающие огромного иссиня-черного пятна на бедре. Я вглядываюсь в окна напротив, пытаясь выяснить, не изучает ли меня кто-нибудь в подзорную трубу. Вроде нет. Я почти никогда не задергиваю штор. А что, в самом деле: если мне нравится наблюдать за другими в личной обстановке, почему я должна лишать их удовольствия видеть, как я валяюсь на диване, пялюсь в ящик и глушу дешевое вино? Пусть им будет не так одиноко.

Перезваниваю Билли:

— Прости, мне очень стыдно.