И проиграли бой - Джон Стейнбек

Снова из палатки раздался крик, на этот раз долгий. Все повернули головы, потом снова безразлично уставились на огонь.

— Болеет, что ли, кто? — спросил Мак.

— Невестка Лондона рожает.

— Да, не самое удачное место для родов. А врач-то есть? поинтересовался Мак.

— Откуда! Где ж его возьмешь?

— А почему ее в окружную больницу не свезут?

Худолицый глумливо бросил:

— Как же! Будут они цацкаться с бродягами залетными! В больнице нет мест. Вечно она забита до отказа. Будто сам не знаешь.

— Я-то знаю, — вздохнул Мак. — Видно, и тебе это не в новинку.

Джим поежился, подобрал ивовый прутик, сунул его в костер, прутик сначала задымил, потом заиграл пламенем. Мак протянул в темноте руку и незаметно пожал руку Джима. А вслух спросил:

— А есть там, с ними, кто в родах кумекает?

— Старуха одна, — ответил худолицый; вопрос показался ему странным, и взгляд сделался подозрительным. А тебе-то что?

— Я кое-что в этом смыслю, — ответил Мак. — Учился немного. Мог бы сейчас помочь.

— Ну, так иди к Лондону! — Худолицему, видно, не хотелось самому принимать никакого решения. — А нам не след о нем языком трепать.

Мак словно бы и не заметил подозрительности собеседника.

— Пожалуй, и впрямь надо сходить. — Он поднялся. Пойдем со мной, Джим. Где он, в той палатке, где свет?

— Да, там.

Сидевшие у костра проводили Мака и Джима внимательными взглядами, потом снова засмотрелись на костер. Двое друзей шли поляной, старательно обходя кучи тряпья — под ними спали люди.

Мак прошептал.

— Ну и повезло же нам! Если в грязь лицом не ударю, считай, что начали мы удачно.

— Я не совсем понимаю… Даже не знал, что ты медицине учился.

— Да никто на белом свете этого не знал! — усмехнулся Мак. Они подошли к палатке: за подсвеченной брезентовой стеной суетились черные силуэты людей. Мак встал у входа и позвал:

— Лондон!

Почти мгновенно взлетел палаточный полог и вышел высокий мужчина. В плечах не обхватить. Жесткие черные волосы обрамляли похожую на тонзуру лысину на макушке. По лицу пролегли волевые морщины; черные, налитые кровью, как у гориллы, глаза смотрели свирепо. Угадывалась в этом человеке властность. Вести за собой людей для него столь же естественно, как и дышать. Выйдя, он опустил за собой полог.

— Что нужно? — сказал — точно отрезал.

— Мы только что приехали, — объяснил Мак. — Ребята у костра говорят, здесь роженица.

— Ну и что с того?

— Вот я и подумал, может, чем помочь, раз у вас доктора нет.

Лондон приоткрыл полог-полоска света упала на лицо Маку.

— Ну, и чем ты можешь помочь?

— Я работал в больницах. Доводилось и роды принимать. Так почему б и сейчас не попробовать.

— Заходите, — уже спокойнее сказал великан. — Хоть старуха здесь и вертится, она, помоему, малость чокнутая. Заходите, сами все увидите.

В палатке было тесно и душно. На блюдце горела свеча. Посреди палатки стояла самодельная печурка — ее смастерили из керосинового бака, — рядом сидела сморщенная старуха; в углу стоял бледный парень. У дальней стены на земле разложен матрац, на нем лежала молодая женщина, лицо у нее побелело, по нему грязными ручейками стекал пот, волосы растрепались. Все трое разом взглянули на вновь пришедших. Старуха отвела взгляд и уставилась на раскаленную печку, поскребла ногтями ладонь.

Лондон подошел к матрацу, опустился на колени. Роженица перевела взгляд с Мака на свекра. Тот сказал:

— Теперь у нас есть доктор. Больше опасаться нечего.

Мак взглянул на молодую женщину и подмигнул: лицо у нее застыло от страха.

Парень подошел к Маку, тронул его за плечо.

— Все будет в порядке, док?

— Конечно, она у тебя молодец. — Мак повернулся к старухе. — А ты повитуха, что ли?

Та, продолжая скрести морщинистые ладони, лишь бессмысленно посмотрела на него и не ответила.

— Я спрашиваю: ты повитуха? — прокричал Мак.

— Нет, но раза два детей принимать доводилось.

Мак взял ее руку, поднес поближе к свече: ногти длинные, неровные, грязные, кожа серая с синевой.

— И они, конечно, родились мертвыми. Нужно много чистых тряпок, у вас что-нибудь есть?

Старуха показала на кучу газет.

— У Лизы схватки пока два раза только были, — проскрипела она. — А подтереть и газетами можно.

Лондон подался вперед, рот приоткрылся от напряженного внимания он испытующе глядел Маку в лицо. В неярком свете тускло поблескивала лысина.

— У Лизы схватки два раза были, последний раз только что, повторил он старухины слова.

Мак молча кивнул ему на палаточный полог и вышел следом — Лондон и Джим.

— Слушайте, а вы видели ее руки? — опросил Мак. Ребенок-то, может, и выживет, а снохе вашей ничего не светит. Давай-ка от старухи избавимся.

— А роды ты, что ли, будешь принимать? — набычился Лондон.

Чуть помолчав. Мак оказал:

— Я приму. Джим кое в чем поможет. Но его помощи мне мало.

— Ладно, я помогу, — сказал Лондон.

— И этого мало. Из ребят никто не подсобит?

Лондон усмехнулся.

— Коли позову — помогут, как же иначе?

— Так позови, — попросил Мак, — не тяни резину.

Он, а следом и Мак с Джимом, подошли к маленькому костру, вокруг которого сидели притихшие люди; они тут же подняли головы.

Худолицый кивнул:

— Привет, Лондон.

Тот громко заговорил:

— Послушайте-ка, ребята, что вам док скажет.

Подошли еще несколько человек, заслышав голос своего вожака, однако лица у них оставались безучастными.

Мак откашлялся.

— У Лондона тут невестка сейчас рожает. Он хотел ее в местную больницу определить, но ему отказали. Мест говорят, нет, да еще и бродягами вшивыми нас всех обо звали. Что ж, помощи от них не дождешься. Придется самим управляться.

Люди вокруг посуровели, сдвинулись плотнее вокруг костра, безразличие отступало. А Мак продолжал:

— Мне случалось в больнице работать, так что сейчас я кое в чем помогу, но и ваша помощь, ребята, тоже нужна. Своих бросать нельзя.

Худолицый поднялся на ноги.

— Дело говоришь. В чем наша помощь?

В отблесках костра на лице Мака заиграла довольная, торжествующая улыбка.

— Молодцы, ребята! Понимаете, что такое сплочен ность. Во-первых, поставьте греть воду, достаньте белое тряпье, прокипятите. Где и как будете доставать — дело ваше. — Он указал на троих: — Ты, ты и ты разожгите большой костер, раздобудьте два больших котла. Поищите литров на пятнадцать — двадцать. Остальным — собирать тряпье. Все сгодится: носовые платки, старые рубашки, все, что угодно, лишь бы белое. Когда вода закипит, бросьте тряпье в котел и полчаса кипятите. А пока мне нужен чайник горячей воды, да поскорее.

Люди вокруг засуетились, забегали. Мак прибавил:

— И вот еще что. Нужна лампа, хорошая лампа. Хоть из-под земли мне ее достаньте. Не дадут — украдите. Без света не обойтись.

Как быстро все переменилось! Безразличия у людей как не бывало. Растолкали спящих, объяснили, что делать, зарядили всеобщим возбуждением; работалось всем в охотку. Быстро разложили костры, поставили четыре котла с водой, насобирали тряпье. Каждый хотел пособить. Один даже снял майку и бросил в котел, а рубашку надел на голое тело. Вдруг всем сделалось хорошо, люди смеялись, обменивались шутками-прибаутками, подбрасывая в костры тополиные ветви.

Джим стоял подле Мака и наблюдал за людьми.

— А мне что делать? — спросил он.

— Пошли со мной. Поможешь мне там, в палатке.

Тут же из палатки донесся вскрик. Мак протянул Джиму пузырек и на ходу бросил:

— Вот таблетки: бросишь по четыре штуки в каждый котел, остальные вернешь мне, потом набери ведро горячей воды — и бегом ко мне!

Мак поспешил в палатку, а Джим, разбросав таблетки по котлам, зачерпнул из одного ведро воды и пошел следом за Маком. Старуха, чтобы не мешать, забилась в угол. Она все чесала ладони и с подозрением глядела, как Мак опустил две таблетки в горячую воду и окунул руки.

— Руки у нас должны быть чистыми, — пояснил он.

— А что это за таблетки?

— Двухлористая ртуть. Всегда при себе ношу. Вымойка и ты, Джим, руки, а потом принеси еще воды.

Снаружи раздался голос:

— Док, вот лампы!

Мак поднял полот: ему передали большую керосиновую лампу и газовый фонарь.

— Какому-то бедняге фермеру утром придется впотьмах коров доить, усмехнулся Мак, прибавил давления в фонаре, включил, газокалильная сетка засветилась ярким белым светом, в фонаре мерно зашипело. А снаружи доносились голоса, треск сучьев для костров.

Мак установил фонарь рядом с матрацем.

— Все будет в наилучшем виде, Лиза, — подбодрил он роженицу и стал осторожно снимать с нее грязное стеганое одеяло. Лондон и бледный парень не сводили с него глаз Лиза вцепилась в край одеяла, стесняясь своей наготы.