Сплетение песен и чувств - Антон Тарасов

– Ясно – сухо пробурчал Артём.

Он думал об Алине. Что она сказала бы, увидев, как тяжело ему?

Наверное, посоветовала бы бросить все и попросить кого-то помочь. Да, девушек не понять, у них своя логика, свои понятия о том, что можно и чего нельзя. Им кажется, что все вокруг непременно и по первому зову будут оказывать им содействие абсолютно во всем: от перепрограммирования плеера до покупки картошки, когда тащить пятикилограммовую сетку от магазина просто несолидно.

На потолке прицепа-рефрижератора скапливался конденсат. Капли капали Артёму за шиворот. Мерзли ноги – пол был холодным и скользким. По лицу же скатывался пот. Теплый, он щекотал лоб, склеивал ресницы, был солоноватым на вкус.

«Нет, Алинка точно бы ужаснулась и покрутила пальцем – решил Артём. – А где я еще заработаю столько? Где? Только здесь, это точно».

Артём устал. Он двигался все медленнее и медленнее. Водитель все курил и изредка заглядывал в прицеп, давая советы, как и куда ставить коробки.

– Давай, не спи, еще немного совсем осталось – наконец сказал он.

Действительно, Макар прикатил две телеги и, помогая Артёму переложить коробки в прицеп, заметил:

– Все, это последние.

На улице было уже совсем светло. Фонарь над эстакадой погас, и внутри рефрижератора стало совсем темно. Поставив в самый центр последние коробки, Артём вышел и сел по-турецки прямо на асфальт.

– Что, малец, забегался? – дымя сигаретой, спросил водитель. Артём молчал. Ему не хотелось как-то выдавать свою усталость. – Держи, это тебе.

Водитель протянул Артёму две купюры по сто рублей.

– Бери – тихо сказал Макар, которому досталось столько же. – Так положено.

Артём стянул перчатки, которые от инея и конденсата стали тяжелыми и какими-то липкими. Он молча взял купюры, свернул их и сунул в карман старых джинсов, которые здесь, в цеху, носил как рабочую одежду. Все тело ныло, покалывало в пояснице. Артём медленно поплелся в цех, на ходу снимая фартуки и размахивая перчатками.

Едва поднявшись по лестнице, Артём почувствовал неладное – к ставшему уже привычным шуму оборудования добавились отчаянные крики. Василич вопил, что есть силы:

– Ну как так можно? Я не понимаю? Вы что, вконец сошли с ума? Сейчас приедет «скорая», и что я им скажу? Нет, сколько живу и работаю, никогда такого не видел!

Аня сидела на деревянной скамейке, стоявшей у мастерских перед входом в цех, и, прислонившись к стене, спокойно ела мороженое, неторопливо откусывая от вафельного стаканчика. По ее виду Артём сделал вывод о том, что эта ночь кажется полным безумием не только ему одному.

– Ты выглядишь замученным, Тёма – тихо произнесла Аня и снова откусила мороженое.

– Да, так и есть – не сразу ответил Артём. – Хотя, ты на себя-то смотрела в зеркало? Мешки под глазами вон какие. Кстати, чего там Василич кричит-то? Все воспитывает?

Аня удивленно посмотрела на Артёма.

– Как? Где ты был все время?

– На эстакаде, грузил мороженое, – Артём, пытаясь хоть что-то понять, заглянул в цех через приоткрытую стеклянную дверь, затем присел рядом с Аней, на противоположный край скамейки. – А что?

– Да ничего! – она засмеялась. – Вот, «скорую» ждем!

Артём задумался.

– Это я уже знаю! Только чего в этом смешного? Что произошло-то?

– Да, Жанка, бригадирша твоя… – начала Аня.

Артём оборвал ее, даже слегка подпрыгнул на скамейке:

– Она не моя! И никакого отношения ко мне не имеет, если ты не знаешь! Ну, и что Жанка?

– Жанка поругалась с Юлей, она оператором у нас на линии стоит уже неделю, а раньше с ней всегда работала. Жанка подошла и начала хвастаться, что, мол, линия сломалась, они остатки смеси доработали, сделали контейнеры, и раньше домой пойдут.

Аня, наконец, доела стаканчик мороженого и весело отряхнула руки. Артёму показалось, что сон и усталость куда-то вдруг улетучились. А может, он просто о них забыл, переключив внимание на то, что никак не укладывалось в его голове.

– Ну, поругались? Юля отвлеклась и куда-нибудь засунула пальцы? – спросил Артём, припоминая, что пару недель назад укладчица с его линии умудрилась запихать палец под ленту конвейера и сильно порезалась. Помощь ей оказывал Гия – тот самый, из-за отъезда которого Артёма перевели в ночную смену.

– Если бы! – Ане снова было трудно удержаться от смеха. – Юля обозвала Жанку дурой, а Жанка…

– Что Жанка? Ну, не томи! Говори!

– Прости, – вдохнув поглубже, Аня, наконец, справилась со смехом. – Короче, Жанка отошла, взяла с конвейера стаканчик с мороженым, ну, уже после закалки, твердый, и завинтила Юле между глаз.

– А Юля?

– А ей-то что было делать? Схватила швабру и врезала Жанке по шее со всего размаху! – Аня снова начала гоготать.

Посмеивались и механики в мастерской: они вдруг живо начали обсуждать произошедшее. До Артёма доносились их «представляешь», «прикинь» и «вот дают» и запах дыма дешевых сигарет, заставивший его поморщиться.

«Что за ночь? – думал про себя Артём, – Только первую ночь работаю, а уже столько всего случилось. И Алина не написала, и линия сломалась, и я непонятно как уснул, и эта погрузка. Зачем я на нее согласился? И сейчас…».

На лестнице раздался шум: немолодая женщина-врач в белом халате и синей жилетке и молоденькая полная медсестра с чемоданчиком быстро поднимались по ступенькам.

– Ну, идти-то куда? – переводя дыхание, спросила медсестра.

– Туда, в цех, – Аня показала на стеклянную дверь. – Давайте я вас провожу.

Она вскочила со скамейки, одним прыжком оказалась перед врачом и медсестрой, открыла перед ними дверь в цех. Что-то эта вся история Артёму напоминала. Он пытался вспомнить, но от этих попыток снова стало клонить в сон, постреливать в затылке и даже заныли мышцы на руках и ногах.

– Разобрались? Проводили? – на лестнице показалась дежурная с проходной. Она выглядела заспанной и помятой.

– Ага – успел ответить Артём.

Дежурная мгновенно исчезла, зато вернулась Аня.

– Ну что там? – Артёма интересовали подробности. Он, в отличие от многих, не спешил бежать туда, в цех, мешать Василичу разбираться в ситуации, а врачам оказывать помощь. Да и на это уже просто не было сил.

– Ничего, осматривают. Интересуются, что случилось. Говорят, что сообщат в милицию.

– М-да, не завидую Василичу, – Артёму действительно было его жаль. – Спрашивать-то с него будут. К нему и так начальство придирается.

– Нет, мы Василича твоего не дадим в обиду! – весело продекламировала Аня, раскачиваясь на скамейке.

Артём смутился.

– Не мой он! Что ты всех моими делаешь? И вообще, ты в курсе, что мы с тобой сейчас грохнемся с этой скамейки, и помощь оказывать будут уже нам. И вот тогда Василичу действительно попадет!

Аня притихла и прекратила раскачиваться. Они просто сидели рядом, молча. Притихли и в мастерской. Через несколько минут дверь в цех открылась и из нее быстро вышли врач и медсестра. Они посмеивались:

– Да, кому рассказать – не поверят. Бывает же такое, – врач поправила халат и направилась к лестнице.

– Что с ними? – робко спросила Аня.

– Ничего страшного, днем сами в травмпункт сходят по месту жительства. У одной гематома на шее, у другой подозреваю трещину в переносице и легкую черепно-мозговую травму – отчеканила врач. – Но, ничего, не волнуйтесь, девушка, жить они будут.

– Просто какое-то «убей мою подругу» получается, или, вообще, как в мыльной опере какой-то! – бросила на ходу медсестра. Артём не удивился – люди с ее комплекцией всегда склонны смотреть на жизнь с легкой иронией.

«Вспомнил! – осенило Артёма. – Вспомнил, что мне напоминает вся эта история! Ту песню, которую я слушал по радио сегодня там, на крыше. Я еще удивился, что такого не бывает, что все это взято не из жизни, придумано каким-то ловким словоблудом. Нет, не все так просто. Интересно, кто написал ее? Надо будет глянуть».

– Подождите, подождите, пожалуйста, доктор! – Василия пулей вылетел из цеха.

Врач уже успела спуститься вниз. Откуда-то с лестницы послышался голос медсестры:

– Что там? Снова кого-то избили мороженым?

– Нет, стойте, – Василии бежал по ступенькам, держа в руках сверток с мороженым. – Это вам! Спасибо вам большое! Угощайтесь!

– А нас с территории-то выпустят с таким угощением? – вопрос медсестры звучал как-то по-особенному издевательски.

– Выпустят, конечно! Спасибо вам большое, что приехали так быстро!

Послышался шелест оберточной бумаги – медсестра приняла угощение. Василии поднялся по лестнице наверх и присел рядом с Артёмом и Аней.

– Вова, а Вова! – крикнул Василии.

– Чего? – отозвался кто-то из мастерской.

– Угости сигареткой – попросил Василии и вздохнул.

Угрюмый механик, высокий, в измазанном чем-то черным рабочем комбинезоне вышел из мастерской, протянул Василину пачку, дал закурить от зажигалки и молча удалился, как будто его и не было.