Маленький оборвыш - Джеймс Гринвуд

Вдруг послышались тяжелые шаги. Подростки и мальчишки, игравшие в карты, бросались к фургонам, крича:

- Туши свечи! Идут крючки!

Я знал, что крючками называют полицейских, и мне вдруг стало страшно. Наверно, миссис Берк донесла полиции о моем побеге, и теперь меня разыскивают!

Зачем я не лег подушкой! Тогда бы меня не видно было из-под других! Шаги приближались. Трое полицейских подошли к нашему фургону, Я задрожал всем телом, и на лице у меня выступил холодный пот. Один из полицейских вскочил на колесо и осветил наш фургон ярким светом фонаря.

Но вот он соскочил вниз, и я вздохнул свободнее.

Они ушли все трое, разговаривая о своих делах, и шум их шагоз слышался все слабее и слабее. Мало-помалу все звуки стихли, кроме храпения спящих и писка крыс. Я заснул.

VI

Товарищество "Рипстон, Моулди и К°"

Я спал крепким сном, когда "подушка" вывернулась из-под меня, и голова моя ударилась о дно повозки.

Я протер глаза и заметил, что Моулди уже встал. Кругом было полутемно; мне казалось, что полицейский осветил нас фонарем всего минут пять тому назад.

Я чувствовал себя усталым и измученным, как будто совсем не спал, и потому без дальних рассуждений опять свернулся в углу, подложив себе руку под голову.

- Чего же ты, Смитфилд? - вскричал Рипстон. - Поворачивайся! Разве ты намерен целый день сидеть здесь?

- Да теперь еще не день, - проворчал я. - Какой же день, когда так темно!

- Глупости ты мелешь! Вставай и смотри, как светло! Солнце уже взошло; полезай сюда, так сам увидишь!

Кругом все было темно; но там, куда указывал Рипстон, видно было что-то, с первого взгляда похожее на блестящий серебряный шар. Присмотревшись лучше, я понял, что это просто круглое отверстие, в которое врываются солнечные лучи. Через это светлое отверстие видна была вода реки, подернутая мелкою рябью и сверкавшая под лучами солнца. Виден был клочок голубого неба и нагруженная сеном барка, медленно двигавшаяся по течению.

- Пойдем,- сказал я, перекидывая ногу за стенку фуры, пойдем туда, где светит солнце. Чего нам сидеть здесь в темноте!

- Всякий идет, куда ему дорога, - ворчливо ответил Моулди. - Иди туда, если хочется!

- А вы с Рипстоном разве не пойдете?

- Мы пойдем туда, куда всегда ходим, - в Ковентгарден. Что нам делать около реки?

- Может быть, он идет собирать кости, - заметил Рипстон.

- Хорошее дело! Получать по медному грошу за фунт, да еще когда наберешь этот фунт? А барочники приколотят. Они думают, что всякий идет на берег воровать уголь. Ты за костями, что ли, Смитфилд?

- Нет, я этого дела не знаю.

- Так что же ты думаешь делать?

- Мне все равно. Мне надо только что-нибудь заработать себе на хлеб. Я думал взяться за "лаянье". Ведь это хорошо, а?

Оба мальчика переглянулись и засмеялись.

- С чего это ты вздумал? - спросил Моулди. - Разве ты уж у кого-нибудь лаял?

- Нет, я так только - пробовал, учился. Помните, вчера на рынке?

- В самом деле? Э, да у тебя славный голос!

Мне было очень приятно слышать эту похвалу.

- Значит, ты думаешь, - спросил я у Моулди, - мне удастся найти себе хозяина и заработать этим хлеб?

- Хозяина ты, может быть, найдешь, - отвечал Моулди, - а уж насчет хлеба... - Он сделал выразительный жест рукою. Мы попробовали это дело, да и многие наши знакомые мальчики пробовали, - ничего в нем хорошего нет. Правда, Рип?

- Еще бы, - подтвердил Рипстон. - Что за жизнь? Встанешь поутру, еще совсем темно, должен везти тележку на базар, потом присматривать за тележкой, пока хозяин закупает разные разности. Если он торгует овощами, надо их мыть и раскладывать, а потом шляться целый день и кричать по улицам.

- Вечером, - подхватил Моулди, - весь товар сложат в одну корзину, и опять надо бегать с ним да орать, пока не погаснут огни во всех домах. И за все это что ты получишь? Только что покормят!

- И кормят-то не всегда, - прибавил Рипстон.

Это было далеко не утешительно. Я надеялся сделаться "лаятелем", и эта надежда заставила меня бросить отцовский дом и потом идти за Рипстоном и Моулди к Ковентгардену. А вот теперь оказывается, что двое мальчиков уже пробовали заниматься лаянием и бросили это дело, так как оно оказалось невыгодным.

- Чем же вы добываете себе хлеб? - спросил я у своих товарищей.

- Чем добываем? Разными разностями, - отвечал Моулди.

В это время мы все трое шли по тому узкому проходу, через который вошли вчера ночью.

- Мы глядим в оба и что попало, то и хватаем, - пояснил Рипстон.

- Значит, у вас ничего нет определенного?

- Э, нам нельзя быть разборчивыми! - сказал Моулди. Иной раз так хорошо, что сидим себе да поедаем жареную сйинину, а другой раз куска хлеба не достанем. Все дело счастья.

- И мы никогда не знаем, когда подвернется счастье, вот хоть, например, вчера вечером. Целый день мы не добыли ничего. Не завтракали, не ужинали, - не ели ни крошки. Нашли в сорной куче несколько кочерыжек капусты, вот тебе и вся еда! Моулди уж рукой махнул. Говорит: "Пойдем под "Арки" спать, что тут шляться!" А я говорю: "Попробуем еще немного; коли ничего не будет, пойдем". Только что я это сказал, вдруг, слышим, кто-то кричит: "Эй!" Видим, стоит какой-то джентльмен, хочет нанять карету. Моулди побежал, привел ему карету, джентльмен дал ему шесть пенсов да извозчик один пенс.

Вот мы и разбогатели: пять пенсов проели, а за два сходили в театр. Мы часто бываем в театре. А ты когда-нибудь видел представление, Смитфилд?

- Я видел только в балагане.

- О, это совсем не то! Мы ходим в настоящий театр, где дают славные пьесы: "Капитан-вампир", "Смерть разбойника", "Пират пустыни", "Окровавленный бандит"...

В это время мы вышли на набережную. Там было очень тихо, на часах только что пробило пять.

Моулди остановил нас.

- Слушай, - сказал он мне. - Прежде чем идти дальше, ты должен решить, пойдешь ты вниз к реке или в Ковентгарден со мной и Рипстоном?

- Да я бы лучше с вами пошел, если бы вы позволили.

- Чего тут позволять! Всякий может идти, куда хочет! Ты, главное, придумай, за какую работу ты возьмешься,

- Я не знаю никакой работы. Я совсем один, я не знаю, за что взяться, - отвечал я. - Я бы хотел идти с вами, чтобы вы меня научили!

- Да ты как хочешь? - спросил Рипстон. - Работать сам по себе или идти с нами в долю?

- Я бы лучше хотел идти к вам в долю, - с радостью ухватился я за это выгодное предложение.

- Ну, хорошо, так ты и во всем должен быть с нами в доле, - сказал Рипстон. - С нами и работать, и есть, и жить!

- Конечно.

- Значит, ты пойдешь с нами и будешь делать то же, что мы? - сказал Моулди.

- Все, что найдешь, все что получишь, все будешь отдавать нам, ничего не истратишь без нас?

- Никогда! Я знаю, что это нехорошо.

- И если тебя поймает полиция, ты не выдашь нас, чтобы самому вывернуться из беды?

- Ладно! Не выдам!

Я на все соглашался, хотя не вполне понимал, чего от меня требовали.

- Ты будешь нам верным товарищем, не струсишь, не изменишь?

- Никогда!

- Ну, так по рукам! Мы товарищи. Пойдем и примемся сейчас же за работу.

Судьба моя была решена. Целый день и целую ночь меня не было дома, теперь я и думать не смел о возвращении домой. Кроме того, жизнь, которую вели мои новые товарищи, казалась мне гораздо приятнее моей домашней жизни: их никто не бил, они делали, что хотели, ели иногда свинину, которой мне никогда не давала миссис Берк, и даже ходили в театр. Эти мысли занимали меня, пока мы дошли до Ковентгардена, Мы не вошли в крытую часть базара, а стали ходить по окраинам, где нагружались тележки и тачки. Мы долго ходили таким образом, и я уже хотел спросить, когда же начнется наша работа, как вдруг Рипстон отбежал от нас и кинулся к человеку, стоявшему с поднятым пальцем подле груды салата.

- Куда он пошел? - спросил я.

- На работу, - объяснил мне Моулди. - Ты видел этого человека, что стоял с поднятым пальцем? Это значит - ему нужен был мальчик. Eсли бы он поднял два пальца, - значит, работа для взрослого. Рипстонова работа даст нам кофе. Если мы с тобой что-нибудь добудем, мы купим булок, а то кофе без булки - плохой завтрак. Ты смотри в оба, Смитфилд!

Я смотрел во все стороны, но никто не поднимал пальца.

Минут через двадцать мы подошли к кофейной, недалеко от базара. Туда же пришел и Рипстон. Он заработал полтора пенса, и мы решили, не ожидая, пока добудем себе на хлеб, тотчас же напиться кофе. В кофейной нам дали по чашке слабого, но очень горячего кофе. Выпив его, мы почувствовали себя гораздо бодрее и пошли опять искать работы.

Наши поиски на этот раз оказались неудачными. Мы исходили овощной рынок вдоль и поперек, мы побывали во всех закоулках фруктового базара, но работы себе не нашли никакой. Я не унывал, видя, что Рипстон и Моулди спокойно и весело прохаживаются взад и вперед, нимало не огорчаясь нашим несчастием. Часов в десять утра мы оставили базар и пошли глухими улицами и задворками к Дрюри-Лейну.

- Ну, что, Смитфилд? - спросил у меня Моулди. - Нравится тебе быть с нами в доле?