Голые люди - Кир Булычев

Обливаясь потом и задыхаясь, я старался не отставать от остальных и держался несколько в стороне от Аниты Крашевской, которая подобно горной серне, легко преодолевала все препятствия, словно гуляла по дорожке парка. Мне не хотелось, чтобы мой потный, раскрасневшийся и взлохмаченный образ запечатлелся в ее сознании.

Наш подход завершился неожиданно, в тот момент, когда я понял, что сейчас упаду и больше не встану.

Шедший впереди солдат поднял руку, сделав нам знак остановиться, и выглянул вперед, раздвинув кущу бамбука. Через минуту он показался вновь, и мы вслед за ним вышли на невысокий обрыв. По другую сторону ущелья ниже нас находился вход в пещеру, которая была видна как на ладони.

До пещеры было примерно двести метров, и, так как мы все были снабжены биноклями, Анита Крашевская и Тильви Кумтатон принесли с собой кинокамеры, а солдаты, шедшие сзади, циновки для того, чтобы нам не сидеть на земле, то условия для наблюдения были прекрасными.

Мы расселись вдоль края обрыва, стараясь не шевелиться, чтобы колебание стеблей бамбука не выдало нашего присутствия. Комаров не было. Солнце стояло над самыми головами, но не жгло. Пели птицы.

Было очень приятно.

Площадка перед пещерой, вытоптанная и неопрятная от палок, камней, сучьев и прочих мелких предметов естественного происхождения, валявшихся на ней, была пуста. Если первобытные люди и вернулись с охоты, то они удалились в пещеру для отдыха и усвоения пищи.

Я смотрел на эту площадку и думал, что вот сейчас усталый после долгого дня охоты там появится первобытный человек, которому в ближайшем будущем мы отыщем какое-нибудь более ученое название. Его мир - это долина мало кому известной за пределами округа реки Пруи.

Горы - предел известного мира. И он, и его прадеды, и пращуры обитали в этих или схожих местах, насколько тянется вглубь их коллективная память. И хозяева в этом мире они - Люди. А с другой стороны, это не так. Потому что люди - это Человечество, это миллиарды подобных существ, которые связаны между собой видимыми и невидимыми нитями общности. Вот мы здесь, на обрыве, с биноклями и камерами в руках, пришли подивиться на потерянных братьев наших, потому что существование вне человечества нам мыслится как ненормальное, достойное удивления и изучения. И какая пропасть пролегла сейчас между нами! Пропасть взаимного незнания, непонимания, могущая привести к трагедии...

- Интересно, - прошептала рядом со мной Анита Крашевская, которая удобно устроилась на циновке и разглядывала в бинокль вход в пещеру.

- Они утром ушли из пещеры и, наверное, рассказывали друг другу анекдоты или ссорились из-за плохо поджаренной яичницы. А мы на них смотрим, как на муравьев.

- Вы неправы, Анита, - ответил я, удивляясь тому, как схоже и в то же время несхоже мы с ней только что размышляли. - Они вряд ли умеют жарить яичницу. К тому же наверняка не знают анекдотов. Их слишком мало.

Анита промолчала, и я не понял, осознала ли она, что я шучу, или нет. Поэтому я счел нужным добавить:

- Как вы понимаете, это шутка.

- Понимаю, - сказала Анита.

Я с такими подробностями описываю минуты, в течение которых ничего не происходило, по той причине, что субъективно они тянулись подобно долгим часам.

- Странно, - услышал я негромкий голос профессора Мангучока. Это слово он произнес по-лигонски, и потому только я его понял.

- Что вас удивило, профессор? - спросил я тихо.

- Неужели, - продолжал Мангучок по-английски, - у них на стойбище совсем нет детей?

- В этом нет ничего удивительного, - послышался сварливый и слишком громкий голос профессора Никольсона. - Они вырождаются. Я убежден, что мы увидим целый ряд генетических уродств - следствие инбридинга.

- Судя по фотографиям, этого не происходит.

- Мы видели лишь три особи, а их, по словам наших военных друзей, более дюжины.

- Торгуют они детьми, вот что, - нетактично вмешался в разговор директор Матур. - Продают за перевалом. Потому что это типичные работорговцы.

- Какие у вас основания нести подобную чепуху? - возмутился профессор Никольсон.

- Вместо того, чтобы сидеть в чаще, где нас может ужалить любая змея, проворчал Матур, - надо было совершить налет на их пещеру.

Там у них и одежда, и деньги, и ручное стрелковое оружие. - Голос его звучал настолько убежденно, что, когда в тот момент из леса на площадку настороженно, словно чувствуя недоброе, вышел один из охотников, мне в первое мгновение показалось, что у него в руке не дротик, а автомат.

Появление первобытного человека немедленно прервало все разговоры.

Над обрывом наступила мертвая тишина. И щелчок магнитофона, который включил профессор Никольсон, хотя вряд ли на таком расстоянии можно было бы разобрать хоть слово, показался мне выстрелом.

Дикарь оглянулся. Прислушался. Я затаил дыхание. И уверен, что моему примеру последовали все остальные.

Видно, он решил, что опасности нет. Он издал короткий отрывистый звук, схожий с лаем собаки. И почти мгновенно в отверстии пещеры показался старик, тот самый первобытный жрец с фотографии, который умел с помощью палочки разводить огонь. Охотник снял с плеча привязанную лианой крупную рыбину, которую я раньше почему-то не заметил, и кинул ее старику. Старик подхватил рыбину на лету и даже покачнулся, потому что она весила, наверное, не меньше трех килограммов. Старик понюхал рыбину, его лицо озарила робкая улыбка, и я понял, что этот жрец - не глава племени. Да, его искусство добывать огонь может показаться волшебным необразованным и темным соплеменникам, но в то же время основным критерием полезности в этом маленьком обществе остается умение добывать пищу, в котором старик ограничен. Мне хотелось поделиться своим наблюдением с кем-либо из антропологов, и я даже обратился к Аните, но она, заметив мое нечаянное движение, приложила палец к губам, останавливая готовую сорваться с моих уст фразу.

Старик исчез в пещере, а охотник присел на корточки и, положив дротик на истоптанную площадку, подобрал острый камень. Оглядел его и начал что-то чертить на земле. Мне представилось, как под неумелой еще рукой охотника рождается грубый силуэт оленя или быка, которого он сегодня увидел в чаще, но не посмел на него напасть. Может, он сейчас проткнет стрелой этот силуэт в надежде на то, что в следующий раз охота будет удачнее.

Тут из зарослей появились две молодые женщины. Они несли охапки зелени. Я сразу мысленно прокомментировал то, что увидел, а именно:

зарождение сельского хозяйства и медицины. Собирательство диких злаков и съедобных трав предшествовало началу сельского хозяйства.

В одной из женщин я угадал пышноволосую красавицу в травяной юбочке, которую видел на фотографии. Ее дикая первобытная красота, детали которой не просматривались с нашей позиции, чем-то взволновала меня, цивилизованного жителя городов. Какой контраст она представляла изысканной красоте Аниты Крашевской!