Голые люди - Кир Булычев

- Может, он где-нибудь в кустах сидит? - спросил лейтенант. - Увидел вас и спрятался.

- Это был бы не худший вариант, - сказал я. - Но сильно сомневаюсь.

Если бы он побежал обратно, увидев меня, вы бы его встретили.

- Увидели бы, это точно, - сказал солдат.

- Давайте покричим, - предложил лейтенант. - Может, откликнется.

Я, по-моему, настолько выразительно поглядел на него, что лейтенант тут же сказал:

- Простите, не подумал.

- Эй! - приглушенно воскликнул солдат, показывая на тот берег реки.

Я оглянулся.

С некоторым запозданием я увидел, что какие-то люди входят в пещеру.

Последним шел старый охотник.

Но вот перед ним...

Я не успел разглядеть его толком, но, по-моему, тот человек был одет. Может, мне показалось? Я даже не смог бы сказать, как он был одет - что-то минимальное. Какой-то клок одежды, что-то выцветшее:

куртка ли... может, штаны. Знаете, бывает так: сначала кажется, что ничего не увидел, потому что глаза не готовы к этому. В пещеру должны входить только раздетые люди, голые, понимаете?

- Кто это был?

- Не знаю, майор, - сказал солдат. - Я вижу, кто-то входит.

- А раньше ты их не заметил?

- Я смотрел на вас, господин майор.

- Тогда постарайся напрячься. Припомни, что ты увидел.

- Вошел... дикарь вошел... С копьем.

- Один вошел?

- Нет, что вы! Не один.

- А кто с ним был?

- Другой дикарь.

- А какой он был?

- В штанах, - ответил солдат.

- Это был директор Матур? - вмешался лейтенант.

- Никак нет, - ответил солдат. - Директор Матур толстый и в черном пиджаке. Я бы его узнал.

- Значит, ты видел, как в пещеру вошел одетый человек? - настаивал я.

- Наверно, они штаны где-то украли, - сказал солдат, который относился к той породе людей, которые в настоящих дикарей не верят, так как с ними не сталкивались. И полагают, что в этом таится какая-то каверза. Или простое житейское объяснение. Например, крайняя бедность.

- Значит, ты уверен, что это был не Матур?

- Никто из наших не мог быть. Это тоже дикарь, - сказал уверенно солдат. - Только в штанах.

Я еще раз взглянул на пещеру. Тихо. Может, в самом деле кто-нибудь из дикарей раздобыл штаны?

- Они кого-нибудь съели, - сообщил мне трагическим шепотом лейтенант, и потом раздели.

Солдат нащупал пальцами приклад автомата. Он не хотел, чтобы его ели. Репутация дикарей катилась вниз.

- Нет доказательств того, что они людоеды, - строго сказал я. И подумал: нет доказательств и обратного.

Но лейтенант не сдавался.

- Этот Матур, - сказал он, - мог им попасться. Они его съедят.

- Или уже съели, - сказал солдат, который, оказывается, разделял сомнительную точку зрения лейтенанта.

Я не придумал лучшего аргумента, как сказать:

- Они сытые. Они вчера хорошо поохотились.

- Рыба! - Солдат поморщился, как будто, если его кормить рыбой, он бы не отказался от каннибализма.

Кричать мы не осмелились. У нас было строгое указание - дикарей не беспокоить, пока ученые с ними не разберутся. Мы обыскали все кусты вокруг. И потом ушли, потому что солнце поднялось выше, дикарки выползли из пещеры и принялись чистить корешки и грибы.

Тогда мы поспешили в лагерь, надеясь, что директор Матур вернулся и ждет нас.

В лагере его не было.

* * *

Аборигены Австралии "... До прихода европейцев австралийцы почти не знали одежды. В Центральной Австралии, например, вся одежда ограничивалась у женщин передником, да и то не всегда, у мужчин - поясом из человеческих волос и подвешенной к нему перламутровой раковиной... Знаком принадлежности к определенным возрастным и тотемическим группам были также рубцы на теле или раскраска тел во время обрядов".

Страны и народы мира. Австралия и Океания.

Москва, 1981.

Юрий Сидорович Вспольный

На данном этапе повествования я столкнулся с серьезной структурной проблемой. Разумеется, я могу придерживаться формальной схемы, как было объявлено на первых страницах настоящего труда, то есть излагать события только устами их участников. Но человеку свойственны слабости. И чем тревожнее ситуация, чем сложнее обстоятельства, тем менее искренним он становится.

Если я опубликую здесь показания директора Матура, данные им впоследствии компетентным органам, то мне придется к каждой его фразе давать комментарий, в котором я должен показать, как и почему мистер Матур лжет. И лжет так изощренно, подробно и многословно, будто надеется издать свои воспоминания в пятидесяти томах, как Александр Дюма.

Однако читатель заинтересован как можно скорее добраться до сути дела и разгадать тайну голого племени. Так что, начиная с этой части записок, в тех случаях, когда считаю необходимым, я буду отступать от передачи недостоверных свидетельств и сам расскажу о том, как все происходило. Тем более что в моем распоряжении есть и протоколы допросов, и дополнительные показания незаинтересованных лиц и, наконец, собственные наблюдения. Но, повторяю, ни одного лишнего слова от меня не будет вставлено, ни один эпизод не будет выдуман.

Я начну с событий того утра, как они представлялись мне лично.

Проснулся я, к сожалению, довольно поздно и обнаружил, что нахожусь в палатке один.

Солнце проникало сквозь откинутый полог, снаружи доносились голоса.

Место моего соседа по палатке - профессора Никольсона пустовало, не было и его спального мешка. В тот момент я еще не догадался, что виной тому моя привычка храпеть, которая заставила английского профессора сбежать из палатки посреди ночи и устроиться на открытом воздухе. Профессор ни словом, ни намеком не дал мне понять, что я виновник его неприятностей. И, лишь собирая главы для настоящей книги, я узнал из чужих уст о профессорских неприятностях.

Я выбрался наружу и в первый момент не почувствовал ничего неладного. Я совершил скромный туалет и когда собирался, приведя себя в порядок, подойти к наскоро сколоченному столу, где дымился кофейник, из леса вышел майор Тильви в сопровождении молоденького лейтенанта и еще одного солдата. Они выглядели усталыми и встревоженными. Помню, я подумал, как им трудно выбирать время для своих профессиональных занятий, когда на них лежит забота о нас и о дикарях.

Меня удивила реакция Аниты Крашевской, которая до того стояла неподалеку от стола и глядела на вершины гор, видные сквозь листву деревьев.

Анита буквально бросилась навстречу Тильви. Словно их объединяла какая-то тайна. Неужели они почувствовали личную склонность друг к другу? - подумал я, и эта мысль, как ни странно, меня огорчила.

Понизив голос, Тильви задал Аните вопрос:

- Не возвращался?

Она отрицательно покачала головой.

- Я надеялся, что он вернулся, - сказал Тильви.