Непридуманная жизнь - Ирина Валерьевна Медведева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С Катей, мы общались только в школе, а мои одноклассники не только выросли за лето, но и стали жестокими, не побоюсь этого слова. За то время, я очень в себе закрылась, перестала делать уроки, одевала не всегда не только не новую, но и не самую чистую одежду и с примерной девочки хорошистки, я превратилась в прогульщицу троечницу. Травили ли меня одноклассники? Да. И сейчас я могу сказать, что по жестокости, именно дети стоят на первом месте. У меня не осталось детских обид, потому что мы все тогда были детьми. В природе у животных всё устроено так же: слабых и не похожих на других, всегда давят, а дети жестоки, потому что они искренне не умеют контролировать свои эмоции, всё ведь это приходит с возрастом. Катя часто заступалась за меня в таких ситуациях, потому что ей её одноклассники рассказывали, что видели, как меня шпыняли в коридоре. Когда Катя приходила, все думали, что я хожу стукачить, как принято говорить в таких ситуациях, но нет. Катя пыталась объяснить, что они поступают не правильно, что жить нужно дружно, не пытаясь кого-то оскорбить при этом. Все эти беседы не приносили положительных результатов, но мне было приятно осознавать, что у меня есть старшая сестра, которой я нужна.
Пока папа не получил зарплату, мы жили на одних макаронах. Какими же они были вкусными, просто обычные макароны, политые растительным маслом. Я ела их прямо из кастрюли, не давая им остыть и слипнуться до конца. Как-то перед таким ужином, папа отправил меня к Кате за хлебом:
– Сходи до сестры, попроси кусочек хлеба, чтобы сытнее было. Матери всё равно дома пока нет.
Как? Как я могу пойти просить хлеба? Я сразу вспомнила историю из лагеря, когда нам нечего было носить, но мы не пошли просить ничего, ни у кого. Как же я сейчас скажу, что мне нужно хлеба? Деваться всё равно было некуда, и, засунув, куда подальше часть своего воспитания и принципов, я пошла, стучаться в когда-то родные двери.
– Привет! Катя, папа меня к тебе за хлебом отправил, можешь дать пару кусочков?
– У нас нет хлеба.
Катя отвечала мне через дверь, потому что помимо того, что нам нельзя было разговаривать, мама запретила Кате открывать мне двери. Я потом как-то из-за этого чуть на собачьей будке не обморозилась. Пришла домой, а замок замерз, ключ не поворачивался. Папа должен был скоро со смены прийти, но запил где-то в городе. Я пыталась разогреть замок, но у меня ничего не вышло, осталась сидеть на будке и ждать, когда придет папа. После того, как моё убежище в шубе было обнаружено, папа выкинул всё оттуда, чтобы я больше туда не лазила и не пряталась. Мне бы сейчас эта шуба пригодилась, думала я. Темнело, я тогда сильно замерзла, бегала периодически на дорогу, чтобы посмотреть, идёт ли папа. У Кати сначала горел свет, я знала, что мама дома, но не заходила, потому что мне нельзя было, потом уже и они легли спать. Из печи так маняще шёл дым, и представляла, как же им сейчас тепло…
Вернувшись, домой без хлеба, папа, конечно же, был не очень доволен. Что-то буркнул вроде того, что плохо просила, и отправил спать, а я давила в себе обиду о том, что Катя не стала открывать мне двери, ведь на улице было холодно, а мамы не было дома. Много было мыслей, например о том, что Катя меня больше не любит и по этой причине так себя ведет, но потом я вспоминала, как она заступалась за меня в школе, значит, всё-таки Катя просто боится маму.
Папа никогда не проверял у меня уроки, только дневник. Увидев тройки, он не особо ругался, всегда говорил, что это государственная оценка, а вот за двойки, орал так, чтобы мама слышала, как он меня воспитывает, хотя на самом деле, я всегда была уверена, что ему глубоко всё равно.
Вечером, отец, собираясь на смену, хорошо выпил, но это его не остановило для того, чтобы остаться дома и выспаться.
–На посошок
Сказал он и выронил рюмку, которая разбилась на три больших осколка.
–На счастье!
Если бы, на счастье… Ложась спать, я не чувствовала, что может случиться что-то страшное с отцом, я просто легла спать, а утром уехала в школу. Вечером, вернувшись, домой, я обнаружила входную дверь под замком. Интересно, а где папа? Он же должен был со смены отсыпаться. Наверное, в гости ушел к кому-нибудь. Зайдя домой, я поняла, что папы не было дома со вчерашнего вечера, потому что всё лежало точно так же, как тогда, когда я уходила. Пока я пыталась сообразить, где может быть отец, ко мне зашла Катя.
– Ты только не переживай!
И тут я поняла, что сейчас Катя скажет, что-то про папу, и я уже волнуюсь.
– Говори, что-то с папой?
– Звонили с больницы, сказали, что он ночью обморозился на работе.
Всё, это было последнее, что я слышала. Я ещё не успела раздеться, и сразу же пошла к выходу. Где находилась больница, я знала, поэтому без замедления двинулась в ту сторону. Время был вечер, часов семь, автобус тогда находился на перерыве до девяти и я пошла пешком. От прилива адреналина, мне было жарко, не смотря на то, что на улице стоял дикий мороз. Я шла и думала, а если у него ноги ампутируют или руки? Может он вообще умрет? Что с ним и как он? Я уже прошла полкилометра, тут остановилась машина, и мужчина предложил подвезти меня. На улице мороз, ребенок один идет по темноте, я бы тоже остановилась, увидев такую картину. Я села и водитель спрашивал меня, что случилось и куда я еду, я ему сказала, что мне нужно к папе в больницу, и он отвез меня до ближайшего поворота, потому как ехал в другую сторону, а дальше я пошла пешком. Километров пять по дороге, казались мне совершенно незаметными, потому что я не просто шла, я летела к отцу.
Зайдя в приемный покой, я сказала фамилию отца и мне объяснили
