Потерянный разум - Сергей Кара-Мурза

Прежде всего, существует хорошо нам знакомый вид деформации сознания, который обозначается малоизвестным словом гипостазирование. В словаре читаем: “Гипостазирование (греч. hypostasis — сущность, субстанция) — присущее идеализму приписывание абстрактным понятиям самостоятельного существования. В другом смысле — возведение в ранг самостоятельно существующего объекта (субстанции) того, что в действительности является лишь свойством, отношением чего-либо”.

Во время перестройки и реформы склонность интеллигенции к гипостазированию проявилась в гипертрофированном виде. Когда пробегаешь в уме историю перестройки, поражает эта склонность изобретать абстрактные, туманные термины, а затем создавать в воображении образ некоего явления и уже его считать реальностью и даже порой чем-то жизненно важным. Эти размытые образы становятся дороги человеку, их совокупность образует для него целый живой мир, в котором он легко и, главное, бездумно ориентируется. Образы эти не опираются на хорошо разработанные понятия, а обозначаются словом, которое приобретает магическую силу. Будучи на деле бессодержательными, такие слова как будто обладают большой объяснительной способностью.

В созревании антисоветского сознания важную роль сыграл, например, совершенно схоластический спор о том, являлся ли советский строй социализмом или нет. Как о чем-то реально существующем и однозначно понимаемом спорили, что из себя представляет советский строй — мобилизационный социализм? казарменный социализм? феодальный социализм? Сказал “казарменный социализм” — и вроде все понятно. Вот как трактует природу “реального социализма” профессор МГУ А.В. Бузгалин.: “В сжатом виде суть прежней системы может быть выражена категорией “мутантного социализма” (под ним понимается тупиковый в историческом смысле слова вариант общественной системы…)”23.

Мы видим здесь претензию на создание целой теоретической категории, оправдывающей гибель советского строя. Но ведь взятая А.В. Бузгалиным из биологии ругательная метафора мутации бессодержательна и ничего не объясняет. Мутация есть изменение в генетическом аппарате организма под воздействием факторов внешней среды. Если это изменение наследуется и благоприятствует выживанию потомства, то такая мутация оказывается важным механизмом эволюции. Если, как это делает А. В. Бузгалин, уподоблять общественный строй биологическому виду, то социальное жизнеустройство любой страны оказывается “мутантным” и иным быть не может.

С другой стороны, метафора просто неверна, т.к. противоречит смыслу самого понятия. Мутация есть изменение чего-то, что уже было как основа («дикий вид»). Если бы в мире существовала устоявшаяся социально-экономическая формация, которую было принято считать правильным социализмом, а потом под воздействием Сталина возник советский казарменный социализм, исказивший этот исходный образец, то его еще можно было бы считать мутантом. Но в действительности никакого исходного социализма, от которого путем мутации произошел советский строй, не существовало. И эту глубокомысленную, но бесплодную и ошибочную метафору профессор МГУ таскает из публикации в публикацию уже пятнадцать лет. В его сознании расплывчатое понятие, никогда даже четко не изложенный образ «правильного социализма» превратились в реальную сущность. Тяжело видеть.

Вот другой пример гипостазирования в отношении понятий «казарменного социализма». Одним из активных «прорабов перестройки» был образованный человек, профессор А.С.Ципко. Он слышал, что при советском строе имел место трудовой энтузиазм, моральное стимулирование и т.д. Этот маленький элемент советской системы, который занимал в ней свое скромное место и нормально взаимодействовал с другими элементами, А.С.Ципко раздувает до масштабов всеобъемлющей, чуть ли не единственной сущности советской социально-экономической системы. Он пишет, видимо, потеряв способность разумно оценить написанное: «Разве не абсурд пытаться свести все проблемы организации производства к воспитанию сознательности, к инъецированию экстаза, энтузиазма, строить всю экономику на нравственных порывах души?… Долгие годы производство в нашей стране держалось на самых противоестественных формах организации труда и поддержания дисциплины — на практике «разгона», ругани, окрика, на страхе»24.

По-моему, как раз в этом рассуждении А.Ципко есть признаки «инъекции экстаза». Он даже не замечает, что второе его ругательство отрицает первое. Но можно ли придумать для сталинской системы организации производства более глупое обвинение, чем назвать ее попыткой «строить всю экономику на нравственных порывах души»? Что за нелепый образ советского планового хозяйства создал в своем уме профессор из Института экономических проблем мировой социалистической системы АН СССР! Он изобретает нелепые сущности — и сам начинает в них верить. Какая уж тут рациональность.

Осознание образованными людьми этого дефекта их мышления затрудняется кажущимся парадоксом: именно крайне рационалистический тип мышления, давшего человеку главный метод науки, при выходе за стены лаборатории может послужить средством разрушения логики (рациональности). Крупный современный экономист Л. фон Мизес предупреждал: “Склонность к гипостазированию, т.е. к приписыванию реального содержания выстроенным в уме концепциям — худший враг логического мышления”.

В слово-заклинание превратилось и такое туманное понятие, как “рынок”. Одни видят в нем доброго ангела, а другие — почти всесильное исчадие ада. А попробуй спроси, что каждый под этим понимает, ничего определенного не скажут. Но готовы воевать ради этого призрака или против него.

Эта деформация мышления изживается очень медленно, это видно и на удивительной судьбе живучего слова “тоталитаризм”. 29 августа 2001 г. я участвовал в “круглом столе”, собранном в “Литературной газете” и посвященном интригующей теме: куда девается природная рента (то есть доход от земли и ее недр) в нынешней РФ? Были видные специалисты и ведущие экономисты, включая академиков Д.С.Львова и В.В.Ивантера. Вел заседание А.С.Ципко. Спора по первому вопросу не было — рента, по закону принадлежащая государству, отдается, вопреки закону, “крупному капиталу”. В общем, все признали и тот факт, что эта рента изымается “олигархами” из хозяйства, оно хиреет и никак не позволит сносно жить большинству народа. Говорили, что надо нам учиться у Индонезии, где 15 семейств владеют 80% богатства, у Бразилии, где половина населения не имеет дохода — как-то уживаются, хотя и с пулеметами на крышах в приличных кварталах. Кто-то говорил о грядущей остановке добычи газа и нефти — не вкладывают олигархи денег в разведку и обустройство новых месторождений, о том, что за десять лет в стране не построено ни одного не то что завода, а цеха.

Все при этом также были согласны в том, что при советском строе рента обращалась в капиталовложения — как в хозяйство, так и в науку. Один экономист в качестве шутки сказал, что и сейчас можно было бы воссоздать Госплан для изъятия и использования природной ренты. Но, как добавил он, для этого необходим тоталитаризм. И почти все засмеялись — нет, они не хотят тоталитаризма, они хотят демократии. И продолжили — как лучше наладить взаимодействие правительства с олигархами, по мелочам. У меня мелькнула мысль, что за одним столом сидят люди и людоеды — и обсуждают кухонную утварь. Так велика была магия слова тоталитаризм, что даже почтенные академики не решились сказать: господа, что за чушь вы говорите! Все эти идеологические бирюльки имеют ничтожное значение по сравнению с тем, что страна в этой системе экономики явно не может выжить — вот о чем должны думать экономисты.

Рассмотрим еще пару примеров гипостазирования, которые сохранились в памяти. У интеллигенции было очень сильно расплывчатое убеждение, что во всем “система виновата”. Важнейшими причинами наших бед она считала “засилье бюрократов”, “уравниловку”, “некомпетентность начальства”, “наследие сталинизма” — причины, для массового сознания не так уж существенные. И вот, опираясь на эти стереотипы, Г.Х.Попов запустил в обиход, как нечто сущее, туманный термин “административно-командная система”. Если вдуматься, смысла в этом никакого, но словечко было подхвачено прессой, духовными авторитетами, даже получило аббревиатуру — АКС. И стали его употреблять, как будто оно что-то объясняет в советском строе. Как будто это нечто уникальное, созданное в СССР и предопределяющее жизнь именно советского человека.

На деле любая общественная система имеет свой административно-командный “срез”, и иначе просто быть не может. И армия, и церковь, и хор имени Свешникова — все имеет свою административно-командную ипостась, наряду с другими. Антисоветские идеологи, глубокомысленно вещавшие: АКС, АКС… — намекали, что в “цивилизованных” странах, конечно, никакой АКС быть не может, там действуют только экономические рычаги. Но ведь это попросту глупо — любой банк, любая корпорация, не говоря уж о государственных ведомствах, действуют внутри себя как иерархически построенная “административно-командная система”, причем с контролем несравненно более жестким, чем был в СССР. Но так людей очаровали этой АКС, что даже историки, прекрасно знавшие, что системы управления и в государстве, и в хозяйстве складываются исторически, а не логически, не исходя из какой-то доктрины, стеснялись прямо сказать, что пресловутая АКС — плод самого примитивного гипостазирования.