Хогвартс, ставший домом (СИ) - "FotinaF"

Досада разъедала Драко изнутри. Он чувствовал, как язвительность, присущая ему с детства, где-то на грани того, чтобы вырваться наружу колкими замечаниями. Контроль. Он всё время себя сдерживает и контролирует, но это жутко выматывает и раздражает.

К вечеру, возвращаясь в свои комнаты, когда-то принадлежавшие покойному профессору Снейпу, Драко чувствовал себя задавленным, опустошённым. Садился у камина, смотрел на огонь, с грустью осознавая, что в каждом язычке пламени видит её горящие глаза.

Кажется, это его любимое воспоминание — Грейнджер, с азартом и вдохновением нападает на него, выпуская из палочки очередное заклинание. Снова и снова. Её улыбка делала его счастливым, ведь все усилия были не напрасны. Она снова стала живой.

Драко потёр усталые веки ладонями. Только теперь сбросил всю одежду, а вместе с ней тяжёлое бремя этого дня. Но, встав под душ, не мог найти того покоя, что много лет царил в его душе. Где эта обречённая тишина? Почему в груди тянет и не хватает воздуха? Почему без неё… так одиноко?

— Нет, этого не может быть… — прошептал он. — Просто невозможно.

Тонкие тёплые струйки стекали по спине, лаская бледную кожу, а длинные светлые волосы водопадом струились по плечам. Воспоминания затопили сознание мниатюрами этой новой жизни.

Её сердитое: «Убери руки, Малфой. Я не нуждаюсь в твоей помощи!» Яростное сопротивление, выраженное в размахивании руками, а ему было так смешно видеть её, сидящей в сугробе. Её кашемировый берет где-то в стороне, вся зимняя мантия в снегу, а кудри разметало ветром в разные стороны. Совсем девчонка, всё та же, только морщинки вокруг глаз, глубокая между бровей — хмуриться — её конёк.

Сомкнутые длинные ресницы, серебристая прядь, маленькие плечи. Слезинки на щеках. Тихий нежный голос: «Когда ты себя простил…» Такая уязвимая, хрупкая… хочется защитить её, быть рядом.

Драко зажмурился.

— Это неправильно. Слишком поздно…

========== Часть 6 ==========

С каждым днём становилось всё труднее. Гермиона проводила дни в отчаянных попытках не взглянуть, не подумать, избежать встреч и возможных разговоров. Она так увлеклась своим побегом неизвестно от чего, что не сразу заметила перемены в Малфое. Миссис Уизли, в полной уверенности, что это исключительно её заслуга, заметила лишь, что бывшего слизеринца в её окружении стало заметно меньше.

Ежедневно успокаивая саму себя тем, что вся её жизнь проходит в пределах разумного, что эмоции совершенно не властны над ней, Гермиона каждый вечер с особым волнением готовилась ко сну. Пока она удаляла скромный дневной макияж, распускала свою строгую причёску, растирала пальцами корни волос, уставшие от стянутости, расчёсывала, пусть и поредевшие, но зато теперь такие послушные каштановые локоны, украшенные несколькими серебристыми прядями, словно немного не в себе, говорила со своим отражением в зеркале:

— Тебе не пятнадцать лет, Гермиона. Интрижки и увлечения остались далеко в прошлом, где у тебя не было семьи, работы и обязанностей. Уж поверь, узнай твои дети о том, какие скверные мысли роятся в голове… у-у-у! Да-да! Не думай, что они бы тебя пощадили. Ты — верная жена…

Она вдруг замолчала, бросая опечаленный взгляд на фотографию, всегда стоявшую на её маленьком трюмо. Их с Рональдом свадебная фотография. Нежность снова окутала всё её существо, но почему-то голос, прозвучавший внутри, заставил содрогнуться: «Не пытайся освободиться. Не мучай себя напрасно. Просто… люби».

Как это было просто и мудро. С того дня она почувствовала, что стало легче дышать. Она больше не жалела ни о чём. Гермиона позволила себе любить всё, что было связано с ним — её первым и единственным мужчиной, её судьбой. И это была не её заслуга. Гермиона совестливо прикусила нижнюю губу. Ни кто-нибудь — Малфой подарил ей эту свободу. Правильно ли она поступает, изгоняя его из своей жизни?

Снова взглянула на себя в зеркало. Будь она пожилой прорицательницей Сивиллой Трелони, ей было бы всё равно, что и как взирает на неё с той стороны отражающей поверхности. Но Гермиона непредвзято относится к себе. Она не слепая.

— Мерлин! — вздохнула она. — Мне всего-то сорок один! — и тут же простонала: — А волшебники живут так долго!

Гермиона спрятала лицо в ладонях. Микровзрывы мыслей в голове ознаменовали полную несостоятельность её «жизни в пределах разумного». Ей снова слышался голос Малфоя, его смех, в памяти всплывали его непринуждённые жесты — даже Депульсо, вырвавшееся из его волшебной палочки — его тёплые руки…

Она задохнулась от волнения. Вскочила с пуфа, избегая смотреть на фотографию Рона.

— Ты мерзкая… мерзкая! — прошипела она, бросаясь на кровать, разметав роскошные локоны по подушкам. — Что ты за человек, Гермиона? Просто тело!

Она осуждала себя, почти ненавидела, но прикрывала ресницы, с ужасом признаваясь себе в том, что хочет увидеть его. Чтобы Малфой снова говорил с ней, чтобы прикоснулся. Это возможно только там — в мире грёз. Во тьме ночи, где она может скрыть свои мысли даже от самой себя.

Лёжа в холодной постели одновременно хотела и не хотела исполнения этого желания. Знала, что не увидев его, будет разочарована, а увидев, будет снова проклинать себя за малодушие.

Думала ли она, что вся её внешняя холодность днём, будет оборачиваться сладкими, горячими снами ночью. Что она будет метаться в забытье от безудержных мук изнывающего по ласке тела.

Просыпаясь в этой дурманящей истоме, обнимала фотографию мужа и беззвучно рыдала, укоряя его за то, что оставил её так рано. Это несправедливо. Нечестно. Жестоко. Но проходили минуты, она раскаивалась в своём эгоизме, смирялась со слабостью и шла выполнять то, что должна.

Она страдала каждый день, снова и снова видя того, кто не был ей предназначен. Малфой заговаривал с ней привычным тоном, но словно становился другим. Там, в её снах, Малфой — это мужчина фантазия. Сказка. Вымысел. Тот, кто любил её. Если бы он мог предположить, что с ней творилось… Но он не догадается. Никогда.

***

Они сбились со счёта, сколько прошло недель.

Драко стал замечать круги у неё под глазами. Эту женщину невозможно понять, как бы он ни старался.

А она вдруг осознала, что он больше не говорит с ней, даже не пытается. Не этого ли она добивалась? Отстраниться, разорвать даже ту тонкую нить, что их связывала.

Отчего же так больно?

Он тоже стал её избегать.

«Хочешь остаться одна? Оставайся! Ты всё решила? Сделала выбор? Да пожалуйста! Прошло то время, когда я был нужен. Я не в том возрасте, чтобы увлекаться хорошенькой женщиной с горящими глазами. У меня есть дела поважнее».

Горечь досады колючим осадком легла на сердце. Но Драко Малфой не из тех, кто будет навязываться и искать пути сближения. Он делал шаги к ней, пока видел, что Грейнджер в этом нуждается, поддерживает, желает этого. Но теперь… У каждого своя дорога.

***

Запретная секция. То место, где можно найти уединение. Сюда не заглянут студенты — разве что самые рисковые, — но современная молодёжь больше интересуется маггловскими запрещёнными гаджетами, чем книгами. Драко это забавляло. Он и у Скорпиуса видел этот дурацкий мобильник, но что сделаешь с совершеннолетним самостоятельным парнем? Да, прочтёшь лекцию, возможно, пригрозишь Министерским распоряжением, но не можешь же ты просто изъять у сотрудника Министерства его «игрушку».

— Пап! Я не ребёнок! — закатывал глаза сын. — Я не попадусь, обещаю! Никогда не беру его с собой в Министерство. Или ты считаешь меня идиотом?

Что ты на это возразишь?

Драко улыбнулся своим мыслям и продолжил изучать очередной фолиант по Особо сложным зельям. Он был абсолютно уверен, что знает далеко не всё о проклятиях. Предположил, что проклятия, медленно убивающие тело, возможно изгнать с помощью зелья, а если не изгнать, то замедлить или остановить его действие. Должен быть способ. Увы, он не смог помочь своей Стори, но, что, если однажды сможет помочь кому-то другому?

Изучая ингредиенты, он уже выписал несколько интересных компонентов, в том числе — кровь единорога. Это смущало до мурашек, но Драко не мог себе позволить упустить даже такую возможность. Он спокойно работал, вдохновлённый недавней новостью об изобретённом Слизнортом новом зелье. Да, профессор гораздо опытнее, багаж его знаний огромен, но это всего лишь эффективное зелье от боли в суставах — очевидно, злободневно для Горация. Но Драко стремился к большему. И потом… это отлично отвлекало от мыслей о ней.