Плохо быть бестолковой - Ирина Комарова

– Что, Джеймса Бонда своего ждешь?

Принять вид независимый и равнодушный, когда ты в нелепой позе сидишь на полу, а физиономию украшает кусок отвратительной липкой ленты, очень непросто, поэтому я не уверена, что мне удалось изобразить независимость и равнодушие достаточно убедительно.

– Напрасно ждешь, – усмехнулся Паша. – Даже если он и успеет тебя найти… – Он не договорил, встал со стула и потянулся. – Что, будем собираться потихоньку?

– Пожалуй, – согласился Костя. – Санек, просыпайся!

– А? – встрепенулся задремавший Санек. – Что, пора?

Я начала немного нервничать. Парни неторопливо собирались, перебрасываясь незатейливыми шуточками, неторопливо оделись, неторопливо подтащили сумки с деньгами к дверям… а Гошки все не было!

– Поможешь к машине спуститься? – Санек поднял одну из сумок, выжал ее над головой, словно большую неудобную гирю.

Я затаила дыхание. Давайте, ребятки, давайте, забирайте свои вещички и двигайте к машине! Я ведь связана, меня вполне можно оставить на десять минут без присмотра! Ну что я сделаю за это время? Даже на помощь позвать не смогу – рот заклеен! Десять минут много? Хорошо, пожалуйста, пусть будет пять… да мне и двух минут хватит, только оставьте меня одну!

– Сами справитесь, – равнодушно откликнулся Паша. – Мне и так работы хватит.

Косте его слова показались очень смешными, его жизнерадостное ржание было слышно даже после того, как они с Саньком вышли из квартиры. Почему он вдруг так развеселился, я не поняла. Мне лично было совсем не смешно. Паше, похоже, тоже – он даже не улыбнулся. Молча дождался, когда за подельниками захлопнется дверь, закурил очередную сигарету, подымил пару минут, глядя на меня… нет, скорее сквозь меня. По крайней мере, было четкое ощущение, что, погруженный в свои мысли, конкретно меня, Риту Рощину, он сейчас перед собой не видит.

О чем он думает? Может, о том, что банки грабить – это одно, это весело, прибыльно и даже в некотором роде почетно, а девушек убивать – совсем другое дело?

Паша моргнул:

– Ну что, подружка, пора и нам собираться.

Он взял со стола сумочку, сгреб в нее мои вещи и сунул за пазуху. Потом встал, подошел ко мне и одним резким движением сорвал скотч. Я вскрикнула и тут же прикусила язык, увидев покачивающийся перед лицом пистолет.

– Правильно, лучше молчи, – похвалил меня Паша. Потом взял за шиворот и рывком поставил на ноги. Я слегка качнулась и, разминаясь, переступила с ноги на ногу.

Паша, продолжая придерживать меня левой рукой за воротник куртки, снова показал пистолет:

– И не вздумай дергаться. Попробуешь вырваться – пристрелю сразу, никуда не повезу. Здесь, за домом, тоже помойка есть.

Несильным толчком он направил меня к дверям. На пороге я остановилась, оглянулась на часы – пять минут одиннадцатого. Где же Гошка?

По лестнице мы спустились почти как влюбленные, в обнимку. Я двигалась аккуратно, шаг в шаг с Пашей, старательно демонстрируя, что не пытаюсь дергаться. Ствол пистолета, прижатый к боку, гарантировал полное мое послушание и готовность к сотрудничеству. Я даже не стала вертеть головой, когда мы вышли из подъезда, хотя очень хотелось убедиться – Гошка где-то рядом и сейчас подаст мне знак, что видит, в каком неприятном положении я оказалась.

Но оглядываться по сторонам я побоялась. Кто его знает, этого Пашу? На первый взгляд нервы у него крепкие, но лучше не рисковать. Вдруг ему что померещится или палец дрогнет – пальнет еще. А помоек в нашем городе хватает, это он правильно заметил.

Паша остановился и придержал меня за плечо:

– Ну и где твоя тачка?

– На улице, у соседнего дома.

То, что нужно покинуть пустой двор, Паше явно не понравилось. Он покрепче ухватил меня за плечо и выразительно ткнул пистолетом в бок:

– Пошли. И смотри не балуй.

На улице я кивнула в сторону машины, скромно припаркованной в сторонке:

– Вон, «москвич» стоит.

– Синий? – уточнил он, на мгновение отпуская мое плечо, чтобы вынуть ключи. Воспользоваться этой короткой свободой я, увы, не могла, поскольку ключи Паша доставал левой рукой. В правой по-прежнему был пистолет, упиравшийся мне в бок. Тем не менее, когда мы подошли к машине, Паша еще раз предупредил меня:

– Без фокусов! Я сейчас открою дверцу, и ты медленно – поняла? – медленно, без резких движений, ложишься на пол перед задними сиденьями.

– Еще чего, – слабо возразила я. – На полу грязно, и неудобно это.

– Опять разговорилась. – И откуда у него в руках снова появился скотч? Я пикнуть не успела, как липкая лента запечатала мне рот.

– Лезь в машину. – Пистолет больно надавил на ребра. – А то я ведь и сейчас могу пальнуть. Улица пустая, никто не услышит. Если хочешь, оглянись, удостоверься.

Я, разумеется, воспользовалась разрешением и торопливо завертела головой. Действительно, никого. Где же Гошка? Ничего не понимаю! Паша снова толкнул меня, и я машинально протиснулась в неудобную щель. Послушно поджала ноги, чтобы закрылась дверца, поерзала, устраиваясь поудобнее. Нет, что происходит? Мне что, нужно рассчитывать только на себя?

Ладно, пусть так. Но предупреждаю: потом, когда все это закончится, я не позволю Гошке на себя орать. Мы еще посмотрим, кто кому воспитательную выволочку устроит. Я ему все выскажу, не постесняюсь. Уж я ему объясню… В общем, я снова начала злиться, и это было самое подходящее время. Дрожь в руках и замутившиеся от слез глаза мне сейчас не помогут, а вот злая сосредоточенность будет как раз к месту. Где там моя любимая пилка?

Я так разозлилась на напарника, что почти забыла про Пашу. А он устроился за рулем, достал из-за пазухи мою сумочку и бросил ее куда-то на пол. Потом завел мотор и, не оглядываясь, спросил насмешливо:

– Ну, где твой Джеймс Бонд, подружка? – и резко рванул «москвич» с места. Я едва не уронила пилку, которую успела достать. Какой все-таки гад этот Паша. И шутки у него идиотские.

Закусив губу, я аккуратно прижала острое лезвие к веревке, которая все еще обматывала мои запястья. Пусть у меня связаны руки, пусть я лежу в неудобной позе на полу собственной машины – это еще не поражение. Я спокойна, сосредоточенна, и у меня есть четкий и абсолютно реальный план действий. Сдаваться на милость Паши и позволять пристрелить себя на какой-то неведомой мне помойке я не собираюсь. Но если честно…

Если честно, знай я, что, как только Паша выехал со двора, из-за угла вывернула старенькая темная «Нива» и пристроилась следом за нашим «москвичом», на душе у меня было бы гораздо спокойнее!

Паша, насвистывая, вел машину. Свистел он очень хорошо, музыкально, мелодию выводил незнакомую, но очень красивую. Ему бы не банки грабить, а на эстраде выступать – наверняка было бы и доходнее, и безопаснее. Хотя… судя по скандальным историям, что регулярно выплескиваются на ни в чем не повинную публику, в шоу-бизнесе нравы тоже далеко не вегетарианские. Вполне возможно, что в бандитах оно поспокойнее будет.

Впрочем, раздумывать о Паше мне сейчас было некогда. Свистит он, и пусть свистит, главное, чтобы на меня не оглядывался. А мне делом надо заниматься, веревку пилить. Пришлось довольно неудобно изогнуться, так что голова почти влезла под переднее пассажирское сиденье, а на левое бедро больно давила какая-то железяка, торчавшая из кресла. И что это за дрянь такая? Когда все закончится, первым делом оторву и выкину эту пакость!

Из-за неудобной позы мне пришлось терзать веревку, стягивающую запястья, немного дольше, чем я рассчитывала, но особых сложностей не возникло. Уже минут через пять я стряхнула на пол разлохмаченные куски. Потом осторожно, стараясь не привлекать внимания Паши, вытащила голову из-под сиденья и медленно развернулась. Проклятая железка теперь давила на правое бедро. Ничего, потерплю. Главное, что руки свободны.

Я лежала, скорчившись на полу, растирала запястья и сосредоточенно думала, как действовать дальше. Когда мы прибудем на место, Паша выйдет из машины и, чтобы я тоже смогла выбраться наружу, откроет мне дверцу… какую дверцу он откроет? Правильно, ту же, что открывал, когда сажал меня в машину, левую заднюю. Почему не правую? Очень просто – выбираться из машины головой вперед неудобно, значит, я буду делать это гораздо дольше, а Паша торопится. Кроме того, чтобы подойти к правой задней дверце, ему нужно обойти машину, а зачем Паше трудиться, лишние шаги делать?

Я еще немного повернулась, попробовала опереться на руки и слегка приподнялась. Очень хорошо. Потом выпрямила ноги и уперлась подошвами ботинок в дверцу – напряглась, расслабилась, снова напряглась… Делая эту нехитрую гимнастику, я одновременно пыталась разглядеть что-нибудь в темном окне.

Естественно, с моего места увидеть что-нибудь, кроме отраженного света редких фонарей, было невозможно. Наконец Паша сбросил скорость, и в окне проплыл верхний край слабо освещенной бетонной плиты забора. Стройка? Та самая? Мы приехали? Я на секунду зажмурилась и резко выдохнула. Машина повернула направо, проехала еще немного и остановилась. Паша выключил мотор и оглянулся на меня: