Чемпионат - Андрей Ваон

Уходящее лето пыхало последнее жарой, лес и озеро дышали беспечностью, а двое сидели на берегу счастливые от существования друг друга. Тревожные ожидания полыхающего будущего были впереди.

Так и не поговорив с Робинсоном, Бобров приехал домой и, приняв душ, лёг спать. Следующим днём намечалась очередная тренировка.

В воскресенье должна была быть игра с Аргентинцами. Это команда была одна из старейших в Чемпионате, но дела у неё в этом сезоне шли неважно.

Реформа УЕФА и ФИФА, а вместе с ними и реформа Чемпионатов Мира и Европы по футболу, чемпионатов европейских и некоторых других стран началась (постепенно) в том же злосчастном восемнадцатом году. Ближайшие четыре года, вплоть до двадцать второго года, когда намечался «праздник футбола» в Катаре, планировался плавный переход от текущих соревнований к соревнованиям «Будущего». Всё было максимально приближено к политической обстановке — стирались границы культур, а народы смешивались. Национальные чемпионаты утилизировались, национальные сборные расформировывались — взамен образовывался Единый Чемпионат. Ясное дело, что таким образом не у дел оказывались многие футболисты, тренеры, стадионы, болельщики… Функционеры и бизнесмены от футбола преследовали лишь увеличение прибылей от шоу, каковым всё больше становился футбол. Казалось бы, такая тенденция в этом популярнейшем виде спорта была уже лет тридцать, но только сейчас никто не стал прикрываться благородными вывесками «честная игра» или «футбол объединяет».

Волны протеста болельщиков были легко поглощены рекламой нового Чемпионата. Фаны канувших в лету клубов записывались в ретрограды своими же «коллегами»-болельщиками, которым успешно промывали мозг с экранов, из эфиров и Интернета. Ведь вместо унылого, практически одного и того же соперничества из года в год, обывателю предлагалось зрелище на порядок выше! Лучшие футболисты мира соперничали еженедельно, в течение сезона длиной без малого в год! Определили три лиги, всего шестьдесят команд, по двадцать в каждой лиге. Отдельная команда представляла собой сборную округа, города или государства (благо, что прежние государства стали рассыпаться на глазах, образуя небольшие анклавы, княжества и провинции с общим подчинением «Большому Брату»), некоторые же надёргивали лучших футболистов со всего мира, оставаясь под прежними названиями. И привычная схема регулярного чемпионата: есть чемпион, есть призёры, есть четыре неудачника, взамен которых приходят лучшие из низшей лиги.

— Юра, значит, смотри, — на чистом русском начал разговор Робинсон, который оказался «в миру» Валентином Анатольевичем Проскуриным, — сегодня нам подгоняют ещё троих чурбанов, и вместе с тобой и Васильевым полевых как раз десять игрочков. Васильева сам будешь воспитывать — если он не справится, то уж не обессудь, пустим его на вольные хлеба. Вратарём будет по-прежнему Могучев. Люденов что-то воротчиками совсем негодных выпускают. Да, собственно, наш рисунок игры, если всё пойдёт верно, предполагает полную неударность по нашим воротам.

— Валентин Анатольевич, — у Юры накопились вопросы.

— Давай просто Валентин, а то я тебя лет на пять всего старше. Сохранился просто похуже, — улыбнулся Проскурин, который теперь казался Юре с эдаким интеллектуалом. «Что-то я хуже стал разбираться в людях», — покритиковал себя Бобров.

— Идёт. Так вот, что я хотел спросить: вы как-то учитываете коды команды соперника? Взламываете? Или будет универсальная тактика… гм… программа, точнее, для «Московии», а там — как получится?

— Да… Ганжа говорил, что котелок-то у тебя совсем нефутбольный, — Валентин подивился смекалистости футболиста. — И что ты в бутсах до сих пор сидишь, не понимаю?

— Да это долгая история. Пусть будет — так получилось, — Юре не хотелось поднимать прошлое.

— В общем, тут ты попал в яблочко. Мы, конечно, хакнули всю «вышку». И как раз будем отталкиваться от того, что есть. Но вот на случай, если чего-то не учли, или если, например, «Османия» будет вносить по ходу матча изменения…

— Как?! Ведь передатчики же запрещены!

— Ну, Юра, кому-то запрещены, а кому-то, если очень надо, то не очень запрещены. В общем, если они начнут корректировать программу по ходу матча, то мы будем блокировать их передачу. Но и сами должны в ответ действовать по-другому. На этот вариант, ты действуешь согласно своей голове и своим мыслям. Сам понимаешь, ответственность. Зато ближе к твоему любимому, старому футболу. — Маленькие глазки Проскурина довольно улыбались.

— Как-то так радужно всё, — Юре не верилось в оптимистичные планы. — Ну, а вот Аргентина? У них же всего двое люденов, как нам с ними быть?

— А и на этот вариант — тебе карты в руки! Юрий Владимирович, в вашем детстве в таком возрасте давно тренерами становились. И Великими! Вспомни, Моуриньо, Гвардьола. Так что, думаю, в воскресенье, мир вспомнит того самого Боброва.

— Староват я для этих дел.

— Так дела-то и будут всего лишь те, чтобы дирижировать оркестром. В данном матче киборги будут сконцентрированы ловить твои команды, поддерживать оборону и лезть вперёд только с твоих передач. Ты свободен от отбора, жди себе мяч. Уж обвести и дать длинный, короткий, а, главное, умный пас ты всегда сможешь. Васильев пусть ждёт в рывке, Алмаза ему в помощь. В основном охранную. В общем, давай на тренировку. Сейчас двусторонку на всё поле сыграем.

На базе в Одинцово газон был зелёный. И хоть и была трава искусственной, всё равно радовала глаз в сравнении с чернотой официальных арен. С Ромой работал старый тренер по физподготовке, который в своё время даже защитил диссертацию на физиологическую тему. Юра когда-то узнавал про неё подробно, да уж запамятовал. Рому натаскивали на примитивные рывки с мячом. Чтобы он достиг максимума своих возможностей. Видно было, что работает он с энтузиазмом и пыл свой юношеский весь вкладывает в дело.

Люденов «заряжали» программой прямо на поле. Это было видно по тому, что они стояли вокруг помощника Робинсона-Проскурина. Помощник колдовал над планшетником, который в гигагерцовом эфире прошивал электронные мозги киборгов. Один Алмаз стоял в сторонке — его ожидал индивидуальный софт.

Тренировки Юрия в последнее время заключились лишь в поддержании физической формы и всё удлиняющихся во времени растяжках. Его талант реализовался хоть и не в полной мере, но изрядно. За организмом он следил, здоровье сохранил. Мастерство и опыт накоплены были немалые — поэтому новая стратегия нового же тренерского штаба требовала от него осмысления теории да крепкого здоровья — тактика должна была рождаться в его собственной голове уже по ходу игры.

С началом осени с грехом пополам возобновились занятия в Университете, а вместе с ними и матчи в футбольной студенческой лиге. Порядка особого не было ни в стране, ни в столице. Новоявленные государственные образования ждали признания независимости от западных товарищей, а в крупных городах нарастало протестное движение. Люди группировались и митинговали против раскола и отсоединения (недавно ли только были обратные настроения…). Исключения составляла лишь Дальневосточная Республика, которая отрезалась всерьёз и, похоже, бесповоротно. Новосибирск, Екатеринбург (наметилась угроза отделения Урала), Красноярск периодически взрывались погромами и «наведением порядка» натовскими силами.

Ганжа забросил Университет, сосредоточившись на «Возрождении», финансируя себя хакерством и программированием. А у Леры и Ромы продолжилась вполне мирная жизнь, несмотря на то, что они остались активными участниками акций «Возрождения», а Юра продвигал идеи в том же ранге студенческой звезды.

Лера стала частым гостём в доме Бобровых. Не сто́ит и говорить, что с Юриными родителями они прониклись взаимной симпатией, и она частенько общалась с Юриной мамой и в отсутствие её сына. А вот взаимоотношения с мамой Леры и её отчимом (папа её погиб в автомобильной аварии, когда Лере было пять лет) у Юры не сложились. Ситуация была типично анекдотичной — «злая тёща — бездельник зять». Она видела судьбу своей единственной дочери совсем в другом свете. Она, чиновник из мэрии мечтала о достойной паре для неё — как минимум какой-нибудь банкир должен был стать её зятем. Однако Лера унаследовала бунтарский характер отца: пошла в технический институт, плевала с высокой колокольни на вечеринки, устраиваемые мамой, и посылала в далёкие дали сосватанных женихов. Осенью ей проще было не появляться как можно дольше дома, чем постоянно выяснять отношения с матерью. Мало того, образовавшийся недавно отчим (тоже какой-то чиновник — Лера не вникала) стал позволять себе воспитывать её в духе «ты не должна расстраивать маму». Всё это не добавляла хорошего настроения, отчего Лера пряталась в учёбе, книгах и времяпрепровождении с Юрой.