Иван Грозный - Казимир Валишевский

На западе успехи торговли и промышленности привели к организации городского населения в корпорации, вооруженные для борьбы с феодализмом. В среде этих групп, благодаря солидарности их членов между собой, выработался тот дух свободы, который царил над всем устройством самоуправляющихся общин; развилась материальная и умственная деятельность, откуда вышли высшие формы экономической жизни: накопление капитала, учреждение кредита и высшие формы умственной жизни: наука, искусство, общественность.

Россия не знала ничего подобного и, быть может, именно отсутствие этих центров жизни и общественной позиции способствовало образованию и укреплению введенного в государстве деспотического строя.

Торговля оставалась ограниченной, промышленность едва существовала, и город здесь не являлся естественным следствием их развития. Долгое время город, как показывает само название (город, огороженное, укрепленное место), имел совершенно иное назначение. В самом деле, как мы видели, в Москве промышленная и торговая жизнь кипела вне городских стен, в посадах и слободах, населенных множеством ремесленников. Последние и по своему положению, и по правам сливались с жившими здесь же с ними и не уступавшими им по численности земледельцами. Только в XVI веке государство решило установить различие чисто фискальное, сводившееся не к различию между двумя категориями населения, а между двумя местами жительства: горожане должны были платить больше, чем поселяне. Реформа, очевидно, не имела своей целью установить между плательщиками какую-либо органическую связь. Единственной задачей правительства здесь, как и в других местах, было создать высший оклад налогов и сделать его неподвижным. Политико-экономические идеи правительства были слабы и ошибочно далеки от того, чтобы способствовать увеличению этого источника доходов; оно его, напротив, парализовало, повышая налоги. Оно ставило на каждом перекрестке таможенного надсмотрщика и на каждом углу улицы сборщика, монополизировало для выгоднейшей эксплуатации все отрасли промышленности и торговли, начиная с продажи ржи, овса, вообще зерновых продуктов, приготовления пива, кваса и других напитков.

И нигде никто здесь не защищается, не замечается ни малейшего следа борьбы против этого постепенного захвата. Случай со Псковом и Новгородом чисто политического характера. Между тем элементы оппозиции были. С самых отдаленных времен торговля была в чести в стране и считалась благородным занятием. Предприятия варягов, как и древних славянских князей, имели одновременно военный и торговый характер. Герои национальных былин – Садко, Соловей Будимирович, Чурила Пленкович, Васька Буслаев – воплотили этот двойственный тип торгового дельца и отважного авантюриста. Оппозиционные элементы были, но недоставало корпоративного духа. Купец, розничный торговец, и гость, оптовый, оба занимаются коммерцией, но однако они также склонны и к другим занятиям и часто предаются им.

С другой стороны, профессиональная специальность, которой они обязаны своим именем, не ограничивается только ими. Торговлей с увлечением занимаются все: крестьяне, монахи, военные, важные сановники – занимаются до того времени, когда государство, под давлением одной и той же заботы, не разделит функции, чтобы лучше разложить и закрепить повинности. Это будет делом XVII века. Но и тогда будет еще только одним полком больше в великой армии, больше узников в великой темнице, а корпорации все-таки не будет; они создадутся позже указами Петра Великого и Екатерины II. До них история не создаст этого. Таким образом разобщенные социальные элементы после падения Пскова и Новгорода, поглощенных великой военной державой, лишились единственных центров, где могли достигнуть более или менее значительного сплочения. Эти элементы подверглись общей участи закрепощения, так как были бессильны выполнить ту роль, какую городские общины Запада блестяще выполнили в высшем культурном движении.

Оставалась церковь. Я сейчас покажу, почему и она, под действием тех же причин не могла идти по следам своей западной соперницы.

Благодаря обаянию, вытекающему из деятельности церкви в стране сильной веры, и тому, что она была единственной хранительницей и рассадницей знания и, кроме того, обладала большими материальными средствами, ей удалось достигнуть значительного могущества. Заключая в себе в начале XVI века десять епархий: Московскую, Новгородскую, Ростовскую, Вологодскую, Суздальскую, Рязанскую, Смоленскую, Коломенскую, Зарайскую и Пермскую, она пользовалась в своем ведомстве обширной юрисдикцией. Агентами ее в данной сфере деятельности являлись церковные должностные лица, а также и уполномоченные светские – бояре, епископские дьяки, наместники, судьи. Отправление суда в то время было связано с обложением тяжущихся сторон известными пошлинами: по образцу светского суда и церковный эксплуатировал население. Порядок этот основывался на частноправовом взгляде на государство. Он давал церкви возможность усилить свои средства, но не увеличивал ее морального авторитета. Правда, порядок этот должна была затронуть реформа, создававшая в XVI веке разные административные центры из самоуправляющихся общин. По примеру того, что совершалось в области управления гражданского, были введены выборные и присяжные старосты также и во всех областях церковного ведомства; в то же время церковное судопроизводство оставалось отделенным от гражданского. Но это начинание имело кратковременный характер. Государство испробовало его совершенно случайно, подчинившись либеральным веяниям, шедшим с Запада. Но оно, как мы увидим, скоро вернулось на путь своего деспотизма, и церковь, подчинявшаяся одному порядку, последовала за правительством и при другом. Она постепенно сливалась с соперничавшей властью государства, пока не произошло почти полного совпадения их органов, функций и ведомств. Между тем церковь не лишена была средств, чтобы отстоять и сохранить свою независимость. Вплоть до управления имуществом, ее прерогативы были равны царским. Церковные земли, с точки зрения административной и судебной, были совершенно независимы от правительственной власти. Исключение составляли только некоторые уголовные дела – воровство, убийство, разбой. А земли ее были слишком обширны. Неравномерно распределенные, но постепенно возраставшие богатства духовенства белого и черного, последнего в особенности, превосходили богатства всех других классов. Рассеянные в пятнадцати епархиях митрополичьи владения приносили в конце XVI века до 3000 рублей дохода.

Епископ Новгородский был еще богаче: ежегодный доход его равнялся 10–12 тысячам рублей. Другие епископства были также щедро и всегда более чем достаточно наделены. Приходское духовенство находилось в менее выгодных условиях. Оно пользовалось скромными земельными наделами, которые иногда не превышали 3 десятин и редко достигали 30 десятин. Кроме того, получало денежные поддержки – руш от 12 копеек до 19 рублей. Рассчитывать на щедрость верующих не приходилось, так как жертвования направлялись преимущественно в монастыри. По меньшей мере, раза четыре в год священник обходил свой приход с крестом и святой водой. Но даже с дохода, который добывался таким нищенским способом, епископ удерживал себе десятую часть.

Большая часть общественного богатства находилась в руках черного духовенства. Оно владело громадными пространствами земли. К доходам присоединилась еще дань национального благочестия, часто чрезвычайно огромная. От одного Ивана IV Троицкий монастырь за 30 лет получил не менее 25000 рублей, что по минимальному расчету должно составлять около миллиона рублей на наши деньги. Находившийся в менее благоприятных условиях Кирилло-Белоозерский монастырь получил в течение того же времени 18 493 рубля, не считая даров натурой. Например, в 1570 году ему было пожертвовано 100 пудов меду, в следующем – 10 лошадей и от времени до времени другие предметы – иконы, ценная церковная утварь. Одно присланное священное облачение было оценено в 6000 рублей.

Обширные монастырские владения в большинстве случаев освобождались от налогов и повинностей. Духовенство пользовалось свободой взимать таковые в свою пользу. Оно привлекало и удерживало у себя множество рабочих рук. К доходам с земли, которая обрабатывалась лучше, чем где бы то ни было, и к богатствам колонизированных мест, увеличивавших владения, монахи присоединяли различные промыслы. У них скоплялись деньги страны. Выгодно помещая их, они становились крупными капиталистами, почти единственными коммерсантами, а как землевладельцы они не имели конкурентов. Обладая лучшими землями в 25 уездах, Троицкая Лавра имела 106 600 крестьян, и доход ее равнялся 60 000 рублей в год; на наши деньги около 2 400 000 рублей. В своих исследованиях Иконников устанавливает величину дохода всех великорусских монастырских общин в 824 593 рубля. Доход этот получался с 3 858 396 десятин земли, обрабатывавшейся 660 185 крестьянами. К этой цифре нужно прибавить еще доход с земель, обрабатывавшихся непосредственно самими монастырями.