Оракул - Виктор Ночкин

Из коридора в зал важно прошествовал высокий, тощий как жердь, капитан с лицом, изрытым шрамами. А может, морщинами? Ага, нашивки секретного отдела, интересно… Следом за ним громадный сержант-десантник катил бак на колесах… Ого! Из бака торчала башка гвакха — живого! Я уже слышал о таких штуках, бак называется ИЕС — имитатор естественной среды… правда, в воду наши яйцеголовые что-то добавляют, чтобы гвакх был поспокойнее. Пучеглазая башка водила из стороны в сторону огромными бессмысленными глазищами и пускала пузыри. Нырнуть в жидкость целиком жабе мешал туго застегнутый ошейник. В баке булькало и чавкало.

— Господа, — объявил особист, обводя глазами зал, его взгляд задержался на седоватой бабе в майорских погонах, — и дамы!.. На прошлой неделе наши парни из Второго прихватили их транспорт на орбите Мены. Особо отличились десантники (кивок в сторону амбала-сержанта). Группа сержанта Глински действовала лучше всех. Удалось захватить пленных. Этот нам не нужен.

Капитан повернулся и, как-то нарочито твердо стуча подошвами, удалился обратно. Сержант Глински осклабился и слегка развернул бак с жабой к себе.

— Ну, — обратился он к пленному, — как тебя зовут?

Существо в баке приоткрыло широченную бледную пасть и морщась протянуло что-то вроде:

— Гу-у-ах-кх-а-х…

При этом язык высунулся на несколько сантиметров изо рта — знаменитый «язык гвакха», бледно-серого цвета упругая трубка с утолщением на конце. Что это за утолщение — ухо? Третий глаз? Я не знаю. Шовинисты утверждают, что это присоска, при помощи которой жабы-гвакхи ловят своих мух и комаров. Не знаю. А сержант тем временем очень ловко ухватил гвакха за язык и потянул. Чувствовалось, что проделывает он это не в первый раз. Сержант тянул и тянул, язык все вылезал и вылезал из гвакхьей головы… Сантиметров семьдесят, не меньше — эти самые штуки как раз и являются непременным атрибутом всех страшных историй о проделках жаб… Я так и не успел заметить, когда Глински вытащил нож. Вж-жик — и десантник очень ловко отчекрыжил гвакхово «достоинство», так сказать, под корешок.

— Что, жаба, — ласковым голосом поинтересовался сержант, — теперь жить-то скучно будет, а?.. Не бойтесь, девушка, теперь этой штуки вам бояться нечего. Хотите, подарю на память?

Последнее относилось к рядовому Кышкиной. Произнося свое предложение, Глински сунул вяло трепещущий и сочащийся желтоватой дрянью трофей Кышкиной под нос. Дашка пискнула и спряталась у меня за спиной. Между Десантом и немногочисленными мужиками, которые служат во Флоте, существует, разумеется, негласное соперничество. Ситуация требовала от меня ответа.

— Оставь себе, — бросил я сержанту, — глядишь, с этой-то штукой и ты станешь на что-то годен.

Драться в большом зале Ремонтной с офицером? Нет, этого я не боялся, к тому же знал, что сегодня или завтра отправлюсь куда-то… Все преимущества были на моей стороне, но ведь героический десантник начал первым? Ему оставалось попытаться ответить мне словом — а здесь я был заведомо сильнее. Наши простые парни из Десанта — они такие… Ну, сами знаете. Тем не менее Глински не сдавался.

— А ты, конечно, обходишься носом? — гордо провозгласил он.

Что да — то да, «румпель» у меня внушительный. В «вышке» меня не дразнили только благодаря тому, что в соседней группе учился Георгий Цацава. Если бы у Георгия нос был хоть вполовину меньше — нас бы обязательно заставили померяться…

— Я-то обхожусь и без носа. И жабьи причиндалы мне тоже не требуются. Впрочем, тебе это, наверное, тяжело представить, а? Вы же, десантники, говорят, всегда собираете эти штучки, потому что без них не справляетесь?

В это время по селектору прохрипело: «Командир «Черного принца», пройдите в отдел 18Д, третий сектор, для получения предписания. Повторяю…» Я развернулся и, сопровождаемый обалдевшей Дашкой, проследовал к нужному коридору. Бедный сержант Глински лишился возможности оставить последнее слово за собой — а я выглядел очень кудряво! Такой молодой — а уже «командир «Черного принца»!

Глава 4

Океания 2

Океания-2, место моей дальнейшей службы — глухое захолустье, не представляющее большой ценности в смысле ее колонизации. Относительно маленькая планетка (сила тяжести 0,71g), больше 90 процентов поверхности — вода. Вода, правда, хорошая, почти без солей, но этим достоинства Океании-2, пожалуй, и исчерпываются. К тому же расположена она в стороне от главных трасс и чертовски далеко от метрополии. Третий «кубик», если вам это что-то говорит. Нападениям жаб чаще всего подвергается второй — вероятно, таинственное обиталище гвакхов где-то в той стороне. Там идут бои, там транспортные корабли идут конвоями в сопровождении истребителей, а то и крейсеров… А здесь — тишина. Прежде Планетарная Самооборона таких миров усиливалась несколькими истребителями, теперь вот — еще и корвет. Я думаю, что корветы специально и разрабатывались для защиты подобных планет. Крейсер — жирно, одного истребителя — маловато… Ну и я — зеленый, по сути дела, салага, доказавший при этом умение вести бой почти самостоятельно, — оказался вполне пригодным к такой вот «гарнизонной» службе. И загорать мне здесь с моим «гаремом»… наверное, до тех пор, пока мой героический экипаж не будет списан в декретный отпуск. Звучит цинично, но чем же еще заниматься на орбите этой чертовой Океании-2? Представьте себе — относительно тесный кораблик на орбите совершенно захолустного мирка. Корветы сажать не рекомендуется — даже на такие маленькие планеты…

Разгонять необкатанный корабль до максимальных скоростей — нет уж, увольте. Поэтому добирались мы ни шатко ни валко две недели по «внутреннему» времени. Правила и уставы требуют соблюдать в таком переходе режим экономии (в первую очередь это касается системы охлаждения), так что на борту было жарковато и я разрешил отступить от точного соблюдения формы. Девчонки сбросили кители и потели в маечках. Выглядели они, ясное дело, вполне симпатично, и Вася уже успел несколько раз отхватить по роже — в ответ на похлопывания и поглаживания. Он не расстраивался и объяснял мне, что это нормально — вначале. Потом мы сработаемся, мол, теснее. Экипаж — одна семья. Тем более на такой скорлупке, как наш «Черный принц». Большая дружная семья… Я признавал в душе, что Василий безусловно прав, но внешне не позволял себе ни малейшего нарушения субординации… Тем более что было бы совестно пользоваться наивностью девчонок. Они все были свеженькие, только из училищ, для них я — боевой офицер и участник походов — был словно полубог. Не знаю уж, чего им наговорила Дарья о стычке с сержантом Глински, но от ее рассказов мой авторитет и вовсе возрос до небес…