Светоч Русской Церкви. Жизнеописание святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского и Коломенского - Александр Иванович Яковлев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В столице, вблизи царя и центра церковной власти, он оказался в обстановке накаленного честолюбия, беспрестанной лести и угодничества, влиявших и на церковную жизнь. Конечно же, это тяготило его, временами порождало скорбные мысли и уныние. Его иноческий путь, видевшийся прямым и открытым, оказывался очень непростым, требовал осторожности, внимания, сдержанности.
Он изливал свои переживания и чувства в письмах, помня, впрочем, о перлюстрации корреспонденции почтовыми чиновниками и полагаясь более на оказии.
«Любезнейший друг и брат! – писал Дроздов священнику Григорию Пономареву 5 января 1811 года, – Почти терял я надежду что-нибудь знать о тебе. Перемена состояния, имени, жилища закрыла меня от тебя; я, сжегши твои письма при торопливом отъезде из Сергиевой Лавры, позабыл, как надписывать к тебе письма… Наконец письмо твое сверх чаяния мне тебя возвратило. Суди посему о радости, с какою я получил оное… К здешней жизни я не довольно привык и едва ли когда привыкну более. Вообрази себе место, где более языков, нежели душ, где надежда по большей части в передних, а опасение повсюду, где множество покорных слуг, а быть доброжелателем почитается неучтивым, где роскошь слишком многого требует, а природа почти во всем отказывает, – ты согласишься, что в такой стихии свободно дышать могут только те, которые в ней или для нее родились. Впрочем, есть люди, которых расположениями я сердечно утешаюсь…»
30 июня 1811 года Император Александр Павлович пожаловал иеромонаху Филарету Дроздову наперсный крест с изображением Спаса Нерукотворного, обложенным 32 бриллиантами, 16 топазами и 230 малыми рубинами. Уже через несколько дней, 5 июля 1811 года, иеромонах Филарет был возведен в сан архимандрита, 11 марта 1812 года назначен ректором Санкт-Петербургской духовной академии, а 27 марта высочайшим указом определен настоятелем Юрьевского монастыря вблизи Новгорода, одной из старейших монашеских обителей.
В 1815 году выходит в свет книга архимандрита Филарета «Разговоры между испытующим и уверенным о Православии Восточной Греко-Российской Церкви», написанная в соответствии с пожеланием Императрицы Елизаветы Алексеевны, супруги царствовавшего тогда Императора Александра I. Книга была составлена в известной на Западе диалогической форме, подобно знаменитым диалогам святого Григория Двоеслова, в ней чувствуется знание «Точного изложения православной веры» преподобного Иоанна Дамаскина и многих «Слов» святителя Григория Богослова, чья глубокая мысль и чеканная точность стиля явно покорили архимандрита Филарета. В этой книге ректор академии проявил не только незаурядные способности апологета и полемиста, но и немалый художественный дар. Книга легко читается, увлекает читателя.
В 1816 году выходят из печати его «Начертания церковно-библейской истории» и «Записки, руководствующие к основательному разумению книги Бытия, заключающие в себе и перевод сея книги на русское наречие» с посвящением государю Императору Александру Павловичу. Нельзя не поразиться этой работе. Как смог молодой монах, загруженный множеством текущих административных и учебных дел, не только найти время, но и основательно проработать ранее неизвестные ему богословские труды, комментарии и критические издания Ветхого Завета, вышедшие в Германии и Англии? Но прочитал, осмыслил и дал подробнейшее толкование первой книги Библии с использованием известных ему рукописных текстов на древнегреческом, древнееврейском и латинском языках. Надежной опорой в его работе стали книги немецкого теолога Иоганна Франца Буддея, особенно вышедшее в 1727 году в Лейпциге «Историко-богословское введение в мир богословия и его частей».
Стоит оценить и смелость архимандрита Филарета. Он не удовольствовался церковнославянским переводом, а предложил читателю текст Священного Писания на современном русском языке, переведенный с еврейского оригинала и дополненный в соответствии со славянским текстом по греческому оригиналу Септуагинты. Это качество святителя – всегда давать больше того, чем ожидают от него, – неизменно поражало окружающих.
Великий церковный труженик становится известным высшему петербургскому свету и Двору, его узнают и принимают видные сановники и аристократы, авторитет его вознесся на большую высоту и стал бесспорным. В чем причина столь стремительного возвышения? Конечно, не только в богословских заслугах и черновых трудах по духовным учебным заведениям. Причина – в проповедях Филарета.
Глава 5
Проповедник
Первой проповедью иеромонаха Филарета, получившей в Петербурге в 1810 году известность, стало слово в день Благовещения Пресвятой Богородицы, произнесенное в Троицком соборе Александро-Невской Лавры. Там собирались слушатели искушенные – монашествующие, представители столичной аристократии, прихожане из торговцев и мещан, все они кого только не слушали, удивить их было трудно. Но вышедший на амвон худой и невысокий монах удивил молящихся. Его слово оказалось выстроенным по привычным законам церковного красноречия, однако было полностью лишено выспренной риторики, столь привычной для церковных людей.
«Так, христиане, сии временные противности Царства Христова и его, так сказать, изгнание из мира, иногда явное и грубое, иногда тонкое и хитрое, суть такие события, которые предопределил человеколюбивый Бог в пользу любящих Его человеков. Он искушает их яко злато в горниле, дабы приять их, наконец, яко всеплодие жертвенное. Мир есть то горнило, в котором огнь искушений, постепенно разрушая плоть, очищает сокровище духовное и возвышает цену его пред очами неба…»
Сознавал ли кто из слушавших молодого монаха, насколько искренним, от горячего сердца было его слово? «Вообразим, например, что Христос внезапно явился бы в сем храме, подобно как некогда в Иерусалимском, и, нашед здесь, как там, продающих и купующих (Мф. 21, 12) – продающих фарисейское благочестие и покупающих славу ревностных служителей Божества, продающих свою пышность и покупающих удивление легкомысленных, продающих обманчивую лепоту взорам и покупающих обольщение сердцу, приносящих в жертву Богу несколько торжественных минут и хотящих заплатить ими за целую жизнь порочную, – всех сих немедленно, навсегда извергнул бы отселе, да не творят дома молитвы домом гнусной купли, и, как недостойных, отсек бы от сообщества истинно верующих…»
Мир сей не царствует, но рабствует! – утверждал проповедник. «Если исключить от него тех, которые всем его званиям предпочитают звание христианина, то в нем останутся одни рабы – рабы честолюбия, рабы злата, рабы чрева, рабы сладострастия и, все вместе, рабы самолюбия… Отврати, верующая душа, очи твои, еже не видети суеты; обратися в покой твой и втайне ищи тихого, безмятежного Царствия Божия в себе самой… В живой вере и в твердом уповании, в чистой совести, в ангельской любви – здесь Царствие Божие… Все сие – начало блаженства, скоро – бесконечность! Теперь оно в меру, скоро без меры! Сие заря утренняя, скоро день невечерний! Сие бдение полночное, скоро торжество брачное!»
Неожиданно для Дроздова некоторые молящиеся подходили к нему после службы и благодарили
