Светоч Русской Церкви. Жизнеописание святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского и Коломенского - Александр Иванович Яковлев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь Вы видите мое положение, которого я и сам еще не осмотрел совершенно. Ход здешних дел весьма для меня непонятен… Жалованье мое здесь менее, нежели прежнее троицкое. Стола еще не имею, ем по-христиански – хлеб и воду с вином. Это с тех пор как имею свою комнату. Хлеба ржаного и пшеничного в день надобно мне копеек на двадцать. Вот мое изобилие! Климат здешний много меня не беспокоит, только мокроты много. Раза два припадал от простуды, но легко и ненадолго, не знаю, что весна покажет…».
9 августа иеромонах Филарет назначен ректором учрежденного при семинарии духовного уездного училища с оставлением всех имеющихся обязанностей. Из этого можно сделать вывод, что молодой инок не согнулся под тяжестью многих трудов, да еще в непривычных условиях. Он сумел не просто устоять, но показать себя с лучшей стороны, показать не лестью или покорностью, а своим добросовестным трудом. В качестве инспектора семинарии он еженедельно являлся к владыке с докладами. Митрополит Амвросий сумел оценить способности Дроздова, присущее ему редкое сочетание кипучей энергии с тщательностью и скрупулезностью, его объективность и правдивость. Они ощутили друг в друге нечто общее, сблизились и стали доверять друг другу.
Общими усилиями архимандрита Евграфа и митрополита Амвросия состоялось назначение Дроздова во вновь созданную в 1809 году первую в России духовную академию – Санкт-Петербургскую, но, увы, ее вновь назначенный первый ректор отец Евграф не дожил до этого – он скоропостижно скончался от чахотки в ноябре 1809 года. А вскоре, 8 февраля 1810 года, иеромонах Филарет был переведен в духовную академию бакалавром богословских наук, ему было также поручено чтение курса церковной истории. Новое место, новые, более сложные задачи, но он был счастлив – то было дело по нему.
Новый ректор академии архимандрит Сергий (Крылов) принял Дроздова дружески, поселил рядом со своей кельей, опекал его, позволил ему пользоваться своими книгами, разделял с ним трапезу. От такой доброжелательной обстановки, а главное – с избавлением от крайне хлопотного и чуждого натуре Дроздова инспекторства, он ощутил прилив новых сил.
В новосозданной духовной академии недоставало учебных пособий по самым важным курсам. Иноку Филарету пришлось самому составлять учебные книги, причем по предметам, которые ему не преподавали, – к примеру, церковное право или церковные древности. Конспекты каждого курса он представлял для предварительного рассмотрения в Комиссию духовных училищ. Для подготовки к лекциям он просиживал вечера напролет над книгами, но каждый день входил в аудиторию подготовленным.
Позднее его лекции критиковали за компилятивный характер, да и сам он невысоко их оценивал, пусть так, но ведь он начинал на пустом месте. Студенты находили его блестящим и вдохновенным профессором: «Речь внятная; говорил остро, высоко, премудро, но все более к уму, менее к сердцу. Свободно делал изъяснение Священного Писания, как бы все лилось из уст его. Привлекал учеников так к слушанию себя, что, когда часы кончались ему преподавать, всегда оставалось великое усердие слушать его еще более, без ястия и пития. Оставлял он сильные впечатления в уме от учений своих».
Нельзя не сказать о том, что новым назначением иеромонах Филарет был обязан не только своим талантам, но и обретенному им покровителю – митрополиту Амвросию (Подобедову), главе Санкт-Петербургской и Новгородской епархии, первенствующему члену Святейшего Синода.
Этот маститый иерарх, не отличавшийся ученостью, но бесхитростный, добродушный и стойко державшийся обычаев доброй старины, нуждался в помощнике. Он ласково принял троицкого инока в отличие от гордого и самоуверенного архиепископа Феофилакта.
Владыка Амвросий не менее своего калужского собрата стремился к возрождению Русской Церкви, но при этом не спешил заимствовать плоды западной учености, а уповал на естественные улучшения по воле Божией.
Митр. Амвросий
(Подобедов)
Он не желал упускать академию из-под своего контроля, а Феофилакт стремился там владычествовать, нетерпеливо ожидая своего возведения в митрополичий сан. Троицкий инок должен был выбирать. Феофилакта он оценил как человека «корыстолюбивого» и «светского направления. Какая бы порча была для целой Церкви, если бы такой человек был первым митрополитом!».
Конечно же, дело здесь не сводилось лишь к состязанию честолюбий церковных иерархов – личность каждого из них означала определенное направление развития церковной жизни.
Иеромонах Леонид (Зарецкий), также прибывший от Троицы, но принявший сторону владыки Феофилакта, читал в академии эстетику. Читал плохо, путанно и поверхностно, не зная многих понятий из философской системы Канта.
Студенты были недовольны. Зарецкий же воспылал завистью к своему товарищу Филарету, у которого все удавалось. В том 1810 году владыка Феофилакт пригласил в академию немца Игнатия Фесслера, начавшего читать несколько курсов и перетянувшего к себе студентов от Зарецкого. Неожиданно для последнего лекции ученого немца встретили резко критическое отношение со стороны ряда преподавателей, в том числе иеромонаха Филарета. Этого Зарецкий понять не мог, ведь Фесслер, как создатель новой масонской ложи, пользовался покровительством самого Сперанского, и выступать против него было опасно для карьеры[4]. Удивительно ли, что инок Леонид (Зарецкий), служивший лицам, а не делу, остался в безвестности, а для иеромонаха Филарета самозабвенное служение делу стало естественным способом возвышения.
Принимая многое доброе из западной науки, иеромонах Филарет чутко примечал идущие оттуда вредные влияния. Многознающий Игнатий Фесслер стал проповедовать в духовной академии идеи мистические, близкие к пантеизму, фактически отрицая Церковь Христову. Удалить его из академии оказалось возможным лишь в июне 1810 года, когда в своем конспекте о древней истории Восточной Церкви он описал православное богослужение состоящим из «двух элементов: лирического и драматического». Позднее удалили преподавателей французского языка де Бое и немецкого языка Отто Смольяно: первый распространял среди студентов идеи католичества, а второй – протестантизма. Курсы Фесслера передали Дроздову, курсы иностранных языков – другим русским преподавателям.
Труды в академии занимали почти все время Дроздова, это и утомляло, и радовало его. Он постепенно вырабатывал свой образ жизни – вечного труженика, занятого с рассвета до заката. Без сомнения, он уделял много внимания и своей внутренней монашеской жизни. В этом ему надежным наставником служил святой Григорий Богослов, писавший полторы тысячи лет назад, но будто обращаясь к нему сегодня: «Желаю также, чтобы ты богател одним Богом, а целый мир почитал всегда наравне с паутинными тканями».
Однако жизнь устраивалась вопреки тем планам, что он лелеял в обители преподобного Сергия: вместо тишины и покоя почти деревенской
