Анатомия мировых религий: Прошлое, настоящее, будущее - Владимир Шутов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще одно слово – «ведьма» (или «ведьмак»). Это слово явно происходит из такого набора слов, как: ведун, ведать, уведомить, Веды. То есть в древнерусском религиозном наследии это были явно позитивные слова. Так что, скорее всего, слово «ведьма» получило негативную окраску именно в процессе борьбы христианства с древнерусским наследием /17/.
А вот слово «демон» скорее всего связано со словом «демократия». Демосами или димосами назывались в Древней Греции поселения негородского типа (см. /18/). Если управление государством осуществлялось с активным привлечением представителей димосов, то такое управление и следовало называть широкой демократией.
Представители димосов являлись выразителями интересов низовых слоев общества. Ясно, что эти интересы были, как правило, интересами приземленного, прагматического, ограниченного свойства. Поэтому они и назывались, скорее всего, демоническими, то есть, попросту говоря, «низкими». Недаром говорят, что низкий человек обуреваем низменными или демоническими страстями.
Д) Осознание своей первозданной Адамовой греховности вовсе не присуще древнерусскому наследию. Оно было привнесено именно христианством и опять же способствовало подавлению личности, признанию самого себя принципиально греховным, а не возвеличенным рождением. В древности греховностью называлось прежде всего отклонение от религиозно-нравственных устоев коллективной жизни, а не признание себя априорно ущербным. Не следует ли считать это более правильным с социальной точки зрения?
Так что православная христианская российская цивилизация корнями своими уходит в древнерусское наследие. Это следует из целого ряда исторических подтверждений. Широко известна языковая общность, которая называется индоевропейской, она охватывает языковые культуры от Индии до западных частей Европы. Чем отличается эта общность от других? Прежде всего наиболее частым, пусть нередко и редуцируемым использованием звука «р». Но где географически расположена середина-сердцевина индоевропейской языковой территории? В районе Поволжья и Урала. Где наиболее часто и явно используется звук «р»? Опять же в районе Поволжья и Урала. Если перечислить большинство географических названий в этом районе и наименование народностей, его населяющих, то мы увидим, что звук «р» встречается здесь очень часто. Да и в древнем названии главной реки этого региона – Волги первой буквой является буква «р» (Волга = Ра). Главный горный хребет этого региона тоже содержит букву «р» (Урал). Прослеживается цепочка созвучий: Урал – Ур – Урата – Уриил – Ра – рай и др.
Символом этой цивилизации стал самый сильный северный зверь – медведь /9/. Недаром на Русском Севере медведя называют «уркой», недаром гербы поволжских городов и поныне изобилуют изображениями медведя. Медведь – символ силы, могущества, отваги и храбрости.
Вспомним клич атаки «ура», напоминающий рев медведя. А где основное место обитания медведя? Ясно, в лесной, сельскохозяйственной зоне, на Руси. Уж явно не в скотоводческой зоне, вообще в местностях, бедных животным и растительным миром. Вот вам и преобладание глухих или шипяще-свистящих звуков у населения этих географических зон.
Кстати, в связи с этим интересно отметить, что в языках народов, населяющих изолированные от Евразии территории, например в туземной Северной Америке, как правило, отсутствовал звук «р». Так, в большинстве жизненно важных слов американских индейцев нет звука «р» /4/: «тахуан тин суйя, попол-ву, теакол, кайалон, маниту, коатепль, теночтитлан, уициолопочтли, тувоттаот, кецалькоатль, уитцилопочтли». К тому же четкое произношение звука «р» нередко вызывает затруднение с самого детства, дети трудно осваивают этот звук – основную заботу наших логопедов. Для существования этого звука в языковом наследии того или иного народа просто необходимо как присутствие наглядного природного аналога, так и его символической значимости в жизни народа. Иначе он просто исчезнет в поколениях людей или редуцируется до неузнаваемости. Последнее, в частности, и произошло в некоторых языках Западной Европы, например в английском языке, в языке народа, наиболее удаленного от древнего исторического индоевропейского центра. Вот как много можно почувствовать из простых этимологических сопоставлений.
1.1.6 Теологические отличия православной ветви христианства от других его ветвей
Говоря о православной ветви христианства, следует отметить «отеческий», а не «приказной» статус горнего мира по отношению к миру земному и, соответственно, более «отеческий» статус религиозных иерархов по отношению к миру простых смертных. Для православных христиан Бог и его мирской представитель – священник есть прежде всего Отец, а не просто пастырь-пастор-пастух стада Христова над несмышлеными овцами. Недаром священников на Руси называют не пастырями, а нежным словом «батюшка».
Важным свойством православного христианства является сложность системы иерархических представлений о горнем мире. В этой системе в непростых и непознаваемых до конца взаимоотношениях находятся: Бог Отец-Вседержитель и Иисус Христос-Спаситель-Господь, составляющие две ипостаси Святой Троицы, Матерь Божия, ангелы (со своей иерархией), херувимы, серафимы, апостолы (со своей иерархией), ветхозаветные пророки, равноапостольные, святые, преподобные, мученики, блаженные и пр. Темные силы в православном христианстве также имеют много обозначений и соответствующих им признаков: Сатана, искуситель, дьявол, Люцифер, нечистый, змий, не говоря уже о ведьмах, демонах и т. п.
Из всего этого следует важный момент. Идея чистого монотеизма, которая в большей степени соответствует иудаизму и является ветхозаветным наследием, в его православной ветви как бы размыта идеями древнего иерархического монотеизма. Иерархический монотеизм нельзя смешивать с политеизмом. Иерархический монотеизм предполагает существование множества божественных сущностей, но сущностей, образующих свою систему иерархии, возглавляемую единым центром. Сегодня православное христианство в значительно большей степени, чем другие ветви христианства, хотя и является по признанию монотеистической религией, но приближается по своей сути к идее иерархического монотеизма.
Корни такого рода представлений следует искать, разумеется, не в иудаизме, а в древнерусском наследии. Сегодня рядовой православный христианин, молящийся в церкви, прямо обращается со своими житейскими заботами не к Богу Отцу и даже зачастую не к Иисусу Христу, а к тому или иному святому: Николаю Угоднику, св. Пантелеймону и др. В подсознании русского человека сохранены представления о том, что не следует, скажем так, утруждать просьбами Всевышнего Бога. Обращение к Всевышнему Богу как к богу Саваофу не очень-то распространено, существуют конкретные святые, которые как бы и поставлены свыше для помощи в исполнении конкретных житейских просьб. Не случайно, что Николай Мирликийский со временем «преобразовался» в Николая Чудотворца и в Николу Угодника. Не случайно, что Матерь Божия стала настолько сегодня «многоликой», что простые смертные молятся уже ее отдельным образам-воплощениям. Сегодня иконографических изображений Матери Божией, отвечающих этим образам, довольно много, порядка 100.
А теперь попытаемся ответить самому себе на следующий вопрос. Неужели каждому человеку из многомиллиардного населения планеты надлежит напрямую обращаться к самому высшему существу – Всевышнему Богу? Общий принцип мироздания заключается в ступенчатом восхождении от простого к сложному, в данном случае к суперсложному – Всевышнему Богу, владыке всех и вся. Неужели наивысшее существо должно заниматься просьбами и проблемами всякого живого творения, в том числе любого человека на Земле? При таких теологических представлениях об общей структуре мироздания происходит нарушение ряда очевидных принципов.
Если мы обратим свой взор на окружающий нас мир, то увидим, что здесь все не так. Рационально ли обременять своей просьбой наивысшее существо, а этому высшему существу отвечать на это обременение, то есть так или иначе реагировать на возможно мизерную по масштабам просьбу. Явно не выполняется при этом также принцип ступенчатости при восхождении от простого к сложному. Природа же следует ему почти неукоснительно, какие бы объекты мироздания мы ни рассматривали. Конкретная просьба, как и конкретное деяние в жизни, должны иметь свой, если так можно выразиться, адресат и проходить свою цепочку иерархических ступеней, определяемых уровнем данной просьбы или деяния.
Так, например, не мозг в целом, а только конкретный участок мозга пианиста посылает по конкретному каналу связи свой сигнал конкретному пальцу этого пианиста нажать на конкретную клавишу рояля. Так, например, боль от уколотого пальца человека передается по конкретному каналу, нерву в определенный участок мозга, а не во все его закоулки. При упрощенной же схеме мы должны будем прийти к выводу, что высшие божественные силы выражаются фактически в одном Едином Боге и что Единый Бог должен пониматься не только как наивысший и всегосподствующий элемент бытия, но как неразделяемая, непознаваемая и далеко удаленная от человека сущность, реагирующая на все, одновременно объемлющая все и вся. В окружающем же нас мире все многофункциональное всегда сложно и имеет свою структуру. И чем многофункциональней объект, тем более он сложноструктурен.
