Нечестная игра - Кэнди Стайнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От меня не ускользнуло выражение лица отца, когда тот слушал, как его младший сын рассказывает об уроках рисования и милой девушке, которая продолжала пялиться на него в столовой.
Потому что папа никогда не думал, что Мика доживет до шестнадцати.
Как и все мы.
В четыре года у брата диагностировали ювенильный миеломоноцитарный лейкоз[11].
В то время мне было восемнадцать, я учился на первом курсе колледжа и жил футболом. Я получал стипендию, и хотя был молод и только начинал свою карьеру в колледже, тренер пророчил мне многообещающее будущее в профессиональном спорте. Но когда Мика заболел, моя жизнь изменилась.
Прежде всего, мои приоритеты.
Поначалу первоначальный процент того, что он выживет, удручал. Даже после лечения нам сообщили, что будет чудом, если он проживет еще три года. Карьера в футболе и учеба в колледже казались не такими уж важными, когда я видел счета за лечение.
Конечно, я знал, что могу поговорить с тренером и, возможно, выбыть из команды на какой-то период, а затем вернуться, поскольку был уверен, что с моими навыками и репутацией меня будут ждать в любое время. Но пока мой брат ходил по больницам, словно это была игровая площадка, футбол и учеба перестали иметь для меня значение. Родители делали все, что могли, дабы кто-то оставался с ним дома или возил его в больницу и привозил обратно. Или сидел с ним по ночам, когда тот не мог заснуть.
Я мало что мог сделать, но с этим был в состоянии помочь.
Самым важным было делать все ради Мики, быть рядом с ним и поддерживать родителей. Я понимал, что мог отучиться четыре года в колледже и, возможно, стать профессиональным спортсменом. Обеспечить семью деньгами, в которых они действительно нуждались, и подарить брату шанс бороться, которого тот заслуживал.
Но проблема заключалась в том, что Мике прогнозировали прожить менее четырех лет.
Даже меньше года.
Но теперь, двенадцать лет спустя, Мика вылечился от рака и был полностью здоров. Он по-прежнему часто посещал врача для осмотра, и мама беспокоилась каждый раз, когда тот всего лишь простужался. Однако ему жилось намного лучше, чем мы когда-либо ожидали.
Но самое главное было то, что он вообще жил.
Я мог бы вернуться в колледж. Мог бы попробовать себя в профессиональной команде. Но, как это часто бывает, время продолжало тикать. И на каждый день рождения Мики я думал лишь о том, что мой брат жив, мои родные здоровы, а я зарабатываю достаточно денег, чтобы помогать им и содержать себя, и что мы все счастливы. Это было главным.
Жизнь прекрасна.
И если бы я вернулся в прошлое, то принял бы то же решение.
– Знаешь, мне бы очень хотелось, чтобы ты чаще следил за своим языком, – сказала мама Мике. – Я понимаю, что тебе шестнадцать, но ты все еще мой малыш. И мне не хочется слышать ничего из того, что ты говорил сегодня.
– Да брось, мам, ты же знаешь меня, – ответил он, поглаживая ее по спине. – Это просто разговоры о видеоиграх.
– Разговоры о видеоиграх?
Он пожал плечами.
– Да. Я несу чушь, чтобы выглядеть взрослым и крутым. Я все еще твой маленький мальчик. Клянусь.
Он улыбнулся ей, и мама закатила глаза, но на этот раз выглядела довольной. Однако я знал, что мысленно она могла моргнуть и перенестись в то время, когда из ее «милого маленького мальчика» торчало больше трубок, чем из задней панели старого компьютера 90-х.
Мы все могли это представить.
Именно поэтому я делал бы один и тот же выбор снова и снова.
После ужина Мика помог маме прибрать на кухне, а папа пригласил нас с Доком присоединиться к нему покурить на заднем крыльце дома. Это была традиция субботнего вечера, и сегодня Док угостил нас сигарами – тремя темными робусто с привкусом бурбона и мягким ванильным послевкусием.
Док начал рассказывать историю о прошлой неделе в баре, но, в отличие от папы, я ее уже слышал. И пока дым развеивался по крыльцу от дыхания теплого сентябрьского ветра, я наконец позволил себе подумать о девушке, о которой все спрашивали меня весь вечер.
Джемма Манчини.
Черт, неужели она правда вот так появилась из ниоткуда и завладела моими мыслями.
Если бы я не обратил внимание на ее длинные, темные, густые волосы, ниспадающие на плечи, когда она вошла в бар. Если бы ее почти неоново-зеленые глаза не вызвали у меня желание узнать ее имя. Если бы майка «Чикаго Беарз» не облегала ее потрясающие изгибы – я все равно хотел бы узнать о ней больше после слов ее подруги.
«Тебе нужен друг, который, потенциально, будет катать тебя на своем члене весь ближайший игровой сезон».
Эм, я готов стать волонтером.
Она просто посмеялась над мной, когда поняла, что я подслушивал, и заказала выпивку, словно я – пустое место. Хотя мне кажется, что это не так. Ведь в конце концов, я был всего лишь барменом. Обычным парнем, который принимал у нее заказ, пока она слушала, как ее подруга без умолку твердит о том, что ей нужно потрахаться.
Опять же, если она ищет добровольца…
Но я дал ей пространство, выполнил ее заказ, ограничившись улыбкой и кивком, когда заметил, как ее подруга создала ей аккаунт в приложении для знакомств. Издали я отметил смуглые, экзотические черты ее лица, задаваясь вопросом, загорала ли она на солнце каждый день, чтобы получить такой загар, или же это естественный оттенок ее кожи. Мне было интересно, кому посчастливилось поцеловать эти пухлые бордовые губы. Но больше всего на свете мне было интересно, что, черт возьми, мне следовало сказать, чтобы заставить ее заметить меня – по-настоящему заметить – прежде чем она выйдет из бара.
И только когда подруга ушла на время, оставив Джемму пялиться в телефон так, словно тот мог взорваться в следующую секунду, я понял, что должен с ней поговорить.
Она болтала о футболе с другими парнями в баре, и хотя, возможно, это глупый стереотип, но любая цыпочка, что так завороженно говорит о футболе, как она, заводит. А поскольку этот вид спорта я любил всю свою жизнь, вырос на нем, и он разбил мне сердце сильнее любой девушки, то я был крайне заворожен и восхищен.
Но это оказалось
