В открытое небо - Антонио Итурбе

– Расступись! Разойдись по сторонам, сделай милость! – энергично и властно выкрикивает он, словно актер на подмостках, разыгрывая роль глашатая. – Несем даму, даму чрезвычайной важности!

Народ подается в сторону, уступая дорогу странной процессии, во главе которой выступает Саллес, решительно тараня толпу, а за ним два молодых месье несут экзотический паланкин, в котором виднеется юная рыжеволосая дева с отсутствующим взглядом и гордо поднятым подбородком, под которым взорам всех желающих открывается лебединая шея принцессы.

Официанты, обслуживающие столики брассери «Ля-Пляс-Бланш», застывают на месте с подносами, уставленными стаканами со смородиновым морсом и чашками кофе. Носильщики в темных халатах, что возят по улицам тележки, месье в котелках и продавщицы в длинных юбках – все выстроились по сторонам, ведомые любопытством: кто же эта дама, что передвигается по городу в носилках на плечах своей свиты, как Клеопатра. Прибывший на место происшествия с дынями жандарм, целью которого было разобраться с возникшим затором, видит приближающуюся даму под балдахином и приветствует ее по-военному, будучи убежден, что это, должно быть, дочь какого-нибудь посла из далекой заморской страны. Луиза отвечает на его приветствие легким наклоном головки, и страж порядка помещается перед Саллесом, чтобы расчищать процессии путь, властно приказывая народу разойтись.

И жандарм прокладывает им путь до угла, а потом сопровождает до улицы Лепик, где на первом этаже отеля «Бо Сежур» расположена кофейня и кондитерская «Вьенуаз», распространяющая на несколько метров вокруг соблазнительный запах сливочного масла и подрумяненной муки. Носильщики осторожно опускают паланкин. Полицейский козыряет на прощание. Тони церемонно, царским жестом, как истинный джентльмен подает руку Луизе, в то время как Саллес предлагает с другой стороны свою. Все четверо, отчаянно сдерживавшие смех до этой минуты, дабы не смутить торжественности своего прибытия, входят в кондитерскую, безудержно хохоча.

Глава 4. Расположение авиационного формирования под Истром, 1921 год

Неделя длится сто дней. День – сотню часов. Младший лейтенант Пеллетье до трех раз на дню заставляет их подметать взлетно-посадочную полосу, используемую не чаще одного раза в сутки. Он заставляет их маршировать, гоняя в хвост и гриву: раз-два, раз-два, раз-два… тя-ни но-сок, тя-ни но-сок… Единственная ошибка при проходе в строю может повлечь за собой наказание – запрет на увольнение в воскресенье, и в поте лица своего новобранцы стараются не допустить этой ошибки.

Мермоз порывист, но не злопамятен. Тем не менее за прошедшие недели в его душе постепенно скопилась и загустела мрачная ярость, вытеснившая иные чувства. А еще с ним стало происходить то, чего не было никогда: у него трясутся руки.

В среду им предоставляется возможность выбрать свою судьбу. Из сорока парней, которые по собственному желанию записались в авиаполк, только пятеро выразили желание продолжать службу. Остальные захотели перевестись в пехоту, что давало им возможность досидеть срок военной службы на каком-нибудь тихом штабном местечке, может статься, в другом подразделении, где можно будет избавиться от созерцания Пеллетье навсегда.

Мермоз остался.

Этим пятерым унтер-офицер отдает приказ построиться и объявляет, что у него есть специальное задание для господ, стремящихся в небо. Для начала он гонит их бегом до самого конца гарнизонной территории, к ограде. Приказывает поднять металлическую крышку люка. И когда она открывается, обнаруживается черный колодец с лесенкой, откуда их резко, как пощечиной, обдает выбивающим слезу смрадом.

– Отстойник казармы не опустошали неделями. А теперь я желаю увидеть его чистеньким, как святая рака. Если останется хоть капля дерьма – вы у меня языком ее вылижете.

И показывает рукой на ведра и тачку, куда нужно будет выгружать экскременты.

– Есть сомнения?

– Никак нет, господин младший лейтенант… где взять лопаты?

И тут Пеллетье разражается хохотом.

– Лопаты? Еще чего не хватало – имеющиеся на балансе вооруженных сил инструменты на подобные цели расходовать. Лопаты у вас вон – из рукавов торчат. Пошевеливайтесь, лодыри!

Мермоз спускается первым. Его товарищ по имени Корсо советует обвязать лицо носовым платком. Газ метан, выделяемый содержимым отстойника, может вызвать обморок, а там недалеко и до смерти – одной из наименее почтенных.

Чтобы обмануть самого себя, укрыться от омерзения и предотвратить рвоту, он старается убедить себя в том, что оказаться здесь, среди дерьма, это успех. Успех, потому что он не отрекся от своей судьбы, не отступил.

Троим из пятерых становится плохо, и они вылезают из смрадного колодца до окончания работы. Пеллетье заносит в их личные дела пометки о неисполнении приказа, что автоматически лишает их шанса быть принятыми на курсы подготовки пилотов. Но Корсо и Мермоз выдерживают – до последнего ведра. Задерживая дыхание, чтобы не надышаться газом, оба силятся держать в мыслях одно – надежду научиться летать. Кто бы мог подумать, что столь высокое и чистое стремление способно довести до столь омерзительного колодца. К ним подходит капитан – поинтересоваться, что такое здесь происходит, и младший лейтенант Пеллетье докладывает ему, что он привел пару солдат вычистить выгребную яму.

На глазах капитана они вылезают на поверхность земли с пустыми ведрами. Руки черные, обмундирование черное, лица тоже черные. И смердят.

– Все вычистили? – спрашивает их капитан.

– Так точно, мой капитан.

Пеллетье яростно крутит черными глазами.

– Смотрите у меня, если вы солгали капитану, я вас на столько на губу закатаю – седыми выйдете.

Оба солдата вытягиваются по стойке смирно: нет оснований сомневаться, что Пеллетье в люк не полезет, побережет свою безупречно чистую форму.

– Есть у меня способ