Страх звёзд - Василий Владимирович Воронков

— Но позвольте… — пробормотал он, повернувшись к Томашу. Глаза его удивлённо захлопали. — Разве это личная каюта? Похоже на кладовую! Тут даже нет…

— Отличная каюта! — сказал Томаш. — У меня такая же. На стене — пульт. Кровать выдвигается, на экран можно вывести изображение с наружных сенсоров, а вот настройки гравитации не трогайте, по полу размажет.

— Как это — размажет? — вздрогнул Джамиль.

— Красиво, ровным слоем. Гравы у нас подглючивают слегка. Впрочем, это так, рекомендация. Каюта в вашем полном распоряжении.

Джамиль зашёл в отсек и уставился на металлический ящик, который Томаш накануне перетащил сюда из кают-компании.

— А это, — проговорил он, — тоже будет здесь?

— Трюм у нас всё равно забит гильзами, положить его больше некуда. К тому же вы за эту штуку отвечаете. Вот я и решил, пусть она будет поближе к вам.

Джамиль качнулся из стороны в сторону, изображая грядущие сбои в работе гравов.

— Но как же я буду проводить здесь всё время? В этой каюте так мало места, что у меня уже голова кружится!

— Я думал, вас предупредили, что у нас несколько стеснённые условия. А у вас какие-то проблемы? Боязнь замкнутых пространств?

— Нет-нет! — замотал головой Джамиль. — У меня никаких проблем нет, вы знаете, я вообще очень много летал на различных кораблях, просто этот отсек, я никогда бы не подумал, что бывают отсеки настолько маленькие.

— Других тут нет, это малотонажный корабль, — пожал плечами Томаш. — К тому же литийский, под другой рост, — он поднял руку и коснулся пальцами потолка, — всё рассчитано. Вы-то, наверное, уже привыкли к огромным бакарийским суднам. Я думал, Айша рассказала о том, что вас тут ждёт.

— Да, но…

— Если это для вас критично, то ещё не поздно отказаться. Я вас пойму. Обидно будет, конечно, если вы не сможете к нам присоединиться, но что поделать, попробуем сами справиться.

— Нет! — выпалил Джамиль. — Вы не понимаете! Это миссия очень важна для меня и не только для меня! Из-за важности этой миссии я готов справиться, я готов!

— Что ж, отлично! Тогда пойдёмте, я вам покажу, как санузлом пользоваться. Он у нас один на всех, и есть некоторые нюансы в его работе.

Джамиль страдальчески вздохнул и засеменил вслед за Томашем.

— Я обязательно справляюсь, обязательно, вот увидите! — не замолкал он. — Наша миссия очень важна, она прольёт свет на одну из величайших загадок последнего времени!

— Я думаю, вы драматизируете, — сказал Томаш. — Вряд ли исчезнувший грузовоз наделал столько шума. Сейчас вон каждую неделю корабли исчезают.

— Но он ведь вернулся, понимаете? Вот увидите, о нас, о нашей миссии ещё напишут в новостях!

— Главное, чтобы в некрологах не написали, — сказал Томаш.

Глава 2. Припадок

Взлёт запланировали на раннее утро, сразу после рассвета, и Томаш волновался так, словно выходил в космос впервые.

Джамиль не затыкался ни на минуту и приставал с бессмысленными расспросами то к Томашу, то к Ладе, оставив в покое лишь Насира, который сразу послал его к херзац матерах. Джамиль спрашивал, сколько на корабле двигателей, какой модели используются гравы, отличается ли расчёт времени на литийских кораблях от бакарийских, дадут ли ему подключиться к корабельному вирту, чтобы полюбоваться фальшивыми звёздами — и так далее, и тому подобное.

— Я ему когда-нибудь шею сверну, — сказала Лада.

Окно на взлёт дали настолько узкое, что даже предполётную подготовку пришлось проводить по сокращённой программе. Томаш чувствовал непонятное, отдающееся ноющей болью в груди беспокойство, но списал всё на долгий перерыв в полётах. В командной рубке стоял такой же запах, как на мёртвых кораблях, которые годами дрейфуют в космосе.

Насир необычно долго устраивался в ложементе, хотя за две дюжины полётов на «Припадке» давно должен был привыкнуть к своему прокрустову ложу — он что-то бурчал о том, что автоматическая программа настройки, которую никто и пальцем не трогал, каким-то образом сбилась, и теперь ложемент наверняка сломает ему хребет при первых же перегрузках. Лада заняла место второго пилота — ложемент не вызвал у неё нареканий, зато она пожаловалось на голографический экран, мерцающий, как она выразилась, до боли в глазах.

— Эта древняя хреновина всегда мерцала, — сказал Томаш.

Он вдруг подумал, что никому в действительности не хочется лететь. Даже двенадцать миллионов бакарийских — безумная сумма, сулившая исполнение любой мечты — превратились из вожделенного приза во что-то вроде приманки.

Джамиль заныл о том, что на кораблях, к которым он привык, рубки гораздо просторнее, а ложементы гораздо комфортнее. Томаш молча связал его страховочными ремнями, жалея, что не может для полноты картины заткнуть ему кляпом рот.

— Так чего, аотар? — прищурился Насир. — Готовность, как говорится, номер один?

Над терминалом Лады светилась орбитальная карта, которая и правда мерцала, как при сбоях проектора. Насир нервно ёрзал в ложементе, поправляя обтягивающие его ремни. Джамиль лежал, уставившись слепым взглядом в потолок — не дать, не взять, а вылитый пациент перед смертельно опасной операцией, наполовину утянутый анестезией в чёрный бесчувственный сон. Одно место пустовало, и с него, точно оборванная пуповина, свисал длинный шлейф отключённого ремня безопасности.

Сборище недоумков, а не команда, которая готовится к самой важной в своей жизни миссии.

— Давай! — махнул рукой Томаш и залез в капитанский ложемент.

Насир включил обратный отсчёт. Корпус корабля нетерпеливо затрясся. Со всех сторон забило ключом змеиное шипение, как в декомпрессионной камере.

— Что это? — дёрнулся Джамиль. — С кораблём всё в порядке?

— В порядке всё, адыр елдыш! — гаркнул Насир. — На орбиту выходим на реактивном! Продувается топливная магистраль!

— Но почему? — не унимался Джамиль. — Что значит, продувается? Я никогда раньше такого…

— Аскут! — рявкнул Насир.

Свет мигнул, по переборкам прошла дрожь, как в приступе электрической эпилепсии, и через секунду уши заложило от надрывного, нарастающего бурным валом рёва. Джамиль продолжал тараторить, но его уже никто не слышал.

Томаша так стремительно впечатало в ложемент, что он даже не успел удивиться. Дыхание перехватило от стиснувших грудную клетку умных ремней. Тарка с безжалостным напором пыталась придушить его от ревности — за то, что слишком долго проторчала в цепких мурингах на недружелюбном Аль-Салиме, где даже электросеть работает с перебоями.

— Компенсаторы! — прохрипел Томаш.

Воздуха в лёгких не хватало.

Ложемент нехотя, через силу гасил перегрузки. Боковая поддержка так яростно давила в рёбра, что перед глазами плыли красные круги. Умные ремни извивались и гудели. Джамиль что-то орал. Под потолком нервно пульсировало в такт учащённому сердцебиению предупреждение о высоких