Плисецкая. Стихия по имени Майя. Портрет на фоне эпохи - Инесса Николаевна Плескачевская

А еще талант и характер.

Акт первый. Из солисток – в примы

Школа и класс

Майя была непослушным и своевольным ребенком: вот спустила в ручей парадные белые сандалики – интересно, как далеко они уплывут? Оказалось – так далеко, что даже папа, который может, казалось, все, не поймал. Пришлось на вступительном просмотре в хореографическом училище выступать перед комиссией в белом купальнике, белом трико, с белым бантом на голове и… в коричневых сандаликах. Жили-то Плисецкие, как и большинство советских семей в то время, небогато.

«Меня отдали в балет, когда мне было 8 лет, даже немножко меньше, – годы спустя рассказывала Майя Михайловна. – Отдали, потому что я была довольно хулиганистая, и меня хотели скорее отдать хоть куда-нибудь. Ну и отдали в балет». На самом деле, признавалась наследница традиций большой театральной династии, ей больше нравилась драма. Тетя Елизавета Мессерер часто брала девочку с собой в театр, и ей там «безумно нравилось»: «Всегда хотелось играть именно в драме. Я думаю, что к сцене вообще у меня было призвание, потому что всегда, с детства, мне было интересно сделать роль. Я думаю, артистичность – это то, что бывает от природы. Можно выработать шаг, можно выработать технику… Артистичность выработать нельзя».

Данные для балетной школы у Плисецкой были не идеальные: все пропорции удлиненные, руки и ноги слишком «вытянутые», подростковая угловатость… Ничто, кажется, не предвещало грацию будущей балерины. Да и учиться Майе хотелось не слишком. Тетя Суламифь вспоминала, что педагоги на племянницу не раз жаловались, девочку нередко выгоняли из класса. «Обожала, когда меня выгоняли, – признавалась Майя. – Никогда не была дисциплинированной. Потому что дисциплина значит – что-то надо заучить, это то, против чего я всегда внутренне протестовала».

Репутация недисциплинированной за Майей закрепится надолго.

Суламифь Мессерер вспоминала, как в 1941 году, когда о надвигающейся войне в хореографическом училище, да и в театре, никто не думал, Елизавета Павловна Гердт – артистка старой, еще царской школы, педагог Плисецкой и многих других балерин, имена которых золотом вписаны в историю советского балета, – устроила показ по итогам школьного полугодия в клубе НКВД. «Примой была Майя, – рассказывала Суламифь. – Танцевала изумительно сильно, впервые выставив свой дар на всеобщее обозрение. Начальство Большого, да и присутствовавшие в тот вечер в зале критики были покорены». И восхищения своего не скрывали. В газете «Советское искусство» вышла небольшая заметка «Показ хореографической школы» (наверное, это первая публикация в СМИ с именем Майи Плисецкой): «В концерте, данном силами питомцев школы, особое впечатление произвела ученица 7 класса М. Плисецкая, выступившая в большом классическом танце из балета “Пахита”. Линии танца и поз у Плисецкой исключительно чисты и красивы, девочка обладает подлинным даром актерского перевоплощения. Будущая танцовщица ярко выраженного лирического плана воспитывается под руководством одного из лучших педагогов танца Е. П. Гердт». Сама Майя Михайловна говорила: «В тринадцать лет, исполняя вариацию из старинного классического балета “Пахита”, я много работала над прыжком: высоким, со “шпагатом” в воздухе. Потом он повторился у Китри – героини “Дон Кихота”, роли, полной света, юмора, радости жизни». Про Китри мы еще поговорим, но вот это замечание про прыжок нужно запомнить: Плисецкая первой сделала в «Дон Кихоте» прыжок, который сейчас исполняют практически все балерины.

Во втором отделении того школьного концерта Майя танцевала в поставленном Леонидом Якобсоном номере «Экспромт» (первое название – «Нимфа и сатиры»). Это была ее первая встреча с хореографом, к которому она всю жизнь относилась с большим и подчеркнутым уважением, с которым консультировалась, когда сама начала ставить балеты. Впоследствии Плисецкая говорила, что благодаря «Экспромту» она «шагнула из робкого балетного детства в самостоятельную, взрослую, рисковую, но прекрасную профессиональную балетную жизнь». Она исполняла этот номер и в выпускном концерте училища на сцене филиала Большого театра. Газета «Советское искусство» написала: «Майя Плисецкая – одна из самых одаренных учениц школы. Здесь подрастает отличная смена – прекрасное будущее советского хореографического искусства».

Елизавете Павловне Гердт с такой ученицей – талантливой, но недисциплинированной и своевольной – было непросто. «Елизавета Павловна разрывалась между восхищением своей ученицей и возмущением, которое та у нее вызывала», – говорила Суламифь Мессерер. «Я ни-ког-да не была дисциплинированной. Я всегда против этого протестовала. В школе всегда была невнимательна. Я смотрела, как одет учитель или как краснеют у него уши. Если у меня что-нибудь не получается, я танцую другое. Я никогда не старалась, не знала технических приемов, все делала стихийно», – признавалась через много лет Плисецкая.

Всех выпускников курса, на котором училась Майя, приняли в труппу Большого театра. Ее первый рабочий день – 1 апреля 1943 года. Но еще будучи ученицей, Майя выступала на концертах в действующей армии: сохранилось ее командировочное удостоверение с 5 мая по 1 июля 1942 года. «Именно в те горькие часы войны я с особой силой поняла, что искусство должно непременно приносить людям радость, – писала она в 1977 году в статье “Труд – привилегия каждого”. – Стараюсь оставаться верной этому принципу, следовать ему неизменно. Не поддаваться похвалам, цветам и овациям, а просто делать свое дело. С полной отдачей».

За первый год работы в Большом театре вчерашняя выпускница подготовила двадцать партий в балетах и оперных дивертисментах. Газета «Советское искусство» продолжала внимательно следить за молодым дарованием: «Майя Плисецкая обладает прекрасными природными данными, которые развивает культурой, упорным трудом. У нее гибкие руки, очень большой шаг, высокий и широкий прыжок, красивое адажио. Самой привлекательной стороной ее дарования является своеобразие, отсутствие штампа. Плисецкая – танцовщица больших возможностей. Правда, она пока больше думает о чисто технических достижениях, о внешнем абрисе своих ролей, чем об их содержании. Этого достаточно для танцовщицы, но мало для балерины. Если к дарованию танцовщицы присоединится зрелое актерское мастерство, Плисецкая сможет не только оправдать связанные с ней ожидания, но и далеко их превзойти». Если бы автор этой заметки – русский (начинал еще в царские времена) и советский балетовед и театральный критик Виктор Ивинг не умер в 1952 году, он бы увидел, что Плисецкая и драматической актрисой стала (и в прямом смысле тоже, но прежде всего в балете), и связанные с ней ожидания сумела превзойти. Но все это – бесспорный талант и великолепные физические возможности, без которых великие балерины случаются, но крайне редко, – в Майе было очевидно с самого начала. Кстати, выдающаяся «физика» была одной из причин ее знаменитой лени.

– Она ленива безумно, – подтверждает Наталия Касаткина.

– Как может балерина быть ленивой? – удивляюсь.

– А когда тебе нечего делать, потому