Смерть по фэн-шуй - Ирина Комарова

– Ничего, думаю, мы сумеем найти вашего сына. И насчет скрипки тоже… – Гошка оглянулся на пустую полку сейфа, – постараемся. Для начала нам нужны телефоны и адреса его друзей и его девушки, нам надо будет с ними поговорить.

– Хорошо. – Александр Анатольевич немного расслабился.

Он подошел к столу и, не присаживаясь, начал писать.

– Вот, это телефон и адрес Сергея, школьного приятеля Толи. С Андреем они учились в училище, но Толя потом поступил в консерваторию, а Андрей бросил музыку. Сейчас он, кажется, в какой-то фирме, программистом работает. Телефон и адрес Людмилы – она тоже студентка, учится в университете, на истфаке. Там сейчас открыли отделение по организации туристического бизнеса, вот она и учится… организовывать.

– Хорошая специальность, – одобрил Гоша, забирая исписанный листок. – Что ж, Александр Анатольевич, не будем вам больше мешать. Да и нам пора делом заняться.

В приемной было пусто. Мы не стали ждать, когда появится секретарша, и вышли в коридор. Кстати, филармонические коридоры меня немного удивили. Не могу сказать, что я в этом храме культуры завсегдатай, но, когда у тебя сестра скрипачка, поневоле приходится бывать и в оперном театре, и в филармонии, причем бывать не так уж редко. И мне всегда нравилось пышное убранство зала и фойе. Наверное, поэтому я подсознательно ожидала, что административная часть выглядит так же богато. Оказывается, ошибалась. Коридор оказался не слишком широким и довольно унылым: выкрашенные бежевой краской стены, темно-коричневые прямоугольники дверей да лампы дневного света на высоком потолке. Хоть бы картинки, что ли, развесили для оживления.

– О чем задумалась? – спросил Гошка, придерживая меня за плечо, я чуть не прошла мимо поворота на лестницу.

Не признаваться же, что вместо дела я размышляла об украшении коридора, который мы только что покинули. Поэтому я ляпнула первое, что пришло мне в голову:

– Прикидываю, кто забрался в сейф Лосева – сын или жена?

Гоша усмехнулся:

– Есть еще третий вариант – скрипку приватизировал сам Лосев.

– Лосев? Да, о том, что потерпевший может ограбить себя сам, я всегда забываю. Ладно, с кого начнем работу? С жены, с друзей сына, с подружки? Или со здешних сотрудников?

– А ты что предложишь?

Я остановилась на первой ступеньке лестницы.

– Самым разумным было бы поговорить с секретаршей. Но на месте ее нет, а где искать, мы не знаем.

– Согласен. Только зачем нам самим трудиться эту дамочку искать? Вернемся к Александру Анатольевичу: его персонал – пусть он и обеспечивает возможность побеседовать.

Мы снова прошли тускло-бежевым коридором, и я, на шаг опередив Гошу, открыла дверь в приемную. Открыла и замерла на пороге.

За обширным рабочим столом восседала немолодая женщина и одним пальцем стучала по клавиатуре компьютера. Она подняла голову, увидела меня и любезно улыбнулась:

– Добрый день. Я могу вам чем-то помочь?

– А? – откликнулась я. Нелепо, конечно, но я уже настроилась требовать от Александра Анатольевича, чтобы он нашел секретаршу, а она, пожалуйста, на месте сидит! Наверное, была в соседнем кабинете и, пока мы с Гошей по бежевому коридору туда-сюда гуляли, успела вернуться. – Я имею в виду, добрый день!

Ой, как нехорошо. Я совершенно не подготовилась к разговору и теперь понятия не имею, что сказать этой… как же Лосев ее назвал? Ах да, Светлане Александровне!

В этот момент Гоша, которому надоело топтаться за моей спиной, слегка подтолкнул меня, заставляя сделать шаг вперед, и тоже зашел в приемную.

– Здравствуйте. Нам действительно нужна ваша помощь. Видите ли, мы из консерватории, разыскиваем Толю Лосева. Он не ходит на занятия, а скоро сессия.

– Вы хотите поговорить с Александром Анатольевичем? Сейчас я узнаю, сможет ли он…

– Нет-нет, – остановил ее Гоша, – с Александром Анатольевичем мы уже встретились, только что. И он сказал, что вы видели Толю три дня назад.

– Да. Он приходил к отцу, но не дождался его.

– Когда это было? В какое время?

– Перед обедом. Часов в двенадцать. – Светлана Александровна слегка сдвинула в сторону клавиатуру, словно давая понять, что готова к длинному подробному разговору. – Толя зашел, спросил, на месте ли Александр Анатольевич. Честно говоря, я обрадовалась, что он пришел. У них с Александром Анатольевичем в последнее время постоянно возникали трения, Толя даже из дому уходил. Я думаю, все дело в жене Александра Анатольевича. Я ничего не хочу сказать, Лидия Семеновна хорошая женщина, но она слишком молода. И потом, все равно, как бы она ни старалась – мачеха есть мачеха. А мальчики в этом возрасте очень чувствительны. Не думаю, что она хотела Толю обидеть, но знаете, как это бывает? Неудачная шутка, необдуманное слово – родной сын внимания не обратит, а пасынок не простит.

– То есть вы заметили разлад в семье Александра Анатольевича? – Я тоже решила поучаствовать в беседе.

– Трудно было не заметить. – Секретарша явно чувствовала себя обязанной быть в курсе всех дел начальника, как служебных, так и личных. – Александр Анатольевич очень переживает из-за этих бесконечных ссор. И Толя, наверное, тоже. Он, когда приходил, выглядел таким расстроенным и усталым! И, как назло, Александр Анатольевич был на совещании, в министерстве. Я, конечно, предложила Толе подождать, впустила его в кабинет. Но когда Александр Анатольевич вернулся, его уже не было. Если бы я видела, как он уходит, я бы постаралась его задержать, но я на месте не сижу, столько дел!

– Вы успели с ним поговорить? Может, он вам что-нибудь рассказал?

– Нет. Толя вообще мальчик молчаливый, неразговорчивый. Он больше слушает, чем говорит. Так что в основном я ему рассказывала. У меня выдалась свободная минутка, и я очень деликатно постаралась объяснить ему, что Александру Анатольевичу сейчас очень тяжело. Просто черная полоса у человека! Мало того что на работе сплошные неприятности, жена попала в аварию, да еще он, Толя, добавляет сложностей. Не знаю, может, мне не стоило в это лезть, в конце концов, это не мое дело, но ведь и Александр Анатольевич мне не чужой человек, мы столько лет вместе работаем! И Толя, можно сказать, у меня на глазах вырос.

– Простите, простите! – встрепенулся Гошка. – Вы говорите, что у Александра Анатольевича неприятности на работе? Что вы имеете в виду?

– Разве вы не знаете? Это же всему городу известно! У симфонического оркестра срываются гастроли по Испании – принимающая сторона не выполняет обязательства. В октябре дожди были такие, что крыша протекла и залило костюмерную. А в подвале, наоборот, замкнуло проводку, чуть пожар не случился! А концерт Хворостовского? Александр Анатольевич так гордился, что наш оркестр будет сопровождать его выступление, а что получилось? Новенькая скрипачка два раза вступала на такт раньше! Она, конечно, молоденькая девочка, только после консерватории, но это ее не оправдывает, я так считаю. А концертмейстер вторых скрипок обозвал ее дурой, да так громко, что в зале было слышно. Мне уже звонили из Новосибирска и из Ростова, спрашивали, правда ли, что Хворостовский отказался в будущем выступать с нашим оркестром.

– А это правда?

Про конфуз на концерте Хворостовского я знала от Маринки, сестрица подробно, чуть ли не в лицах, изобразила мне все, что тогда произошло. Но разговор об отказе от дальнейших выступлений был для меня новостью.

– После концерта Хворостовский поблагодарил публику – действительно, в зале сидели потрясающе снисходительные люди, если они стерпели все то, что вытворяли наши музыканты, – и пообещал обязательно приехать снова. Но добавил, что в следующий раз приедет с камерной программой и собственным аккомпаниатором. Как вы думаете, что он имел в виду?

– Действительно, неприятности, – сочувственно кивнул Гоша.

– Это не просто неприятности, это черная полоса! – со вкусом повторила секретарша. – И все время не хватает денег! На ремонт крыши, на ремонт подвала, на обновление нотной библиотеки, на покупку инструментов, на организацию гастролей… С финансированием положение просто катастрофическое, хотя наши нужды прописаны в бюджете отдельной строкой! Но год заканчивается, а филармония не то что половины – трети обещанного не получила! Просто хоть на большую дорогу выходи и грабь прохожих! Понятно, что у Александра Анатольевича нервы на пределе. А эти семейные неурядицы, я боюсь, его до больничной койки доведут!

– Кстати, о семейных неурядицах! – вспомнила я. – Вы упомянули, что жена Александра Анатольевича попала в аварию. Что-то серьезное?

– Вот тут я ничего не могу сказать, – с искренним сожалением ответила Светлана Александровна. – Просто не знаю. Я слышала только, как Александр Анатольевич разговаривал с Лидией Семеновной по телефону. Она ему позвонила и, кажется, плакала. А он два раза переспросил: «Авария? Какая авария?» – а потом сказал, чтобы она ждала его и что все уладится. Быстро собрался и уехал. Дней пять уже прошло, но больше эта тема не возникала. Лидия Семеновна как-то приезжала, и я вышла, осмотре ла ее машину. Не знаю, никаких заметных следов аварии нет и следов свежего ремонта тоже. Так я и не знаю, что там случилось. Но Александр Анатольевич мне ничего не стал рассказывать, а я не спрашивала. У меня нет привычки лезть в чужие дела.