Повседневная жизнь русского гусара в царствование императора Александра I - Алла Бегунова

Таким образом, из 352 рекрутов грамотными были шесть человек. В полковых документах не зря отменялось это обстоятельство. В армии грамотных ценили. У них были большие перспективы на производство в унтер-офицерский чин после четырех лет безупречной службы рядовыми. При беспорочном поведении, при быстром усвоении всех навыков военной профессии, при отличии в бою и хороших отношениях с начальством они могли удостоиться и производства в офицерский чин. Как свидетельствуют документы, в гусарских и уланских полках в эпоху Александра I таких людей из низших сословий, прошедших путь от солдата до офицера, было немало. Не сотни, конечно, но и не единицы…

«Из окна моего вижу я проходящие мимо толпы улан с музыкою и пляскою; они дружелюбно приглашают всех молодых людей взять участие в их веселости. Пойду узнать, что это такое. Это называется «вербунок». Спаси Боже, если нет другой дороги вступить в регулярный полк, как посредством «вербунка»! Это было бы до крайности неприятно. Когда я смотрела на эту пляшущую экспедицию, подошел ко мне управляющий ею портупей-юнкер, или, по их, «наместник»: «Как вам нравится наша жизнь? Не правда ли, она весела?» Я отвечала, что правда, и ушла от него. На другой день я узнала, что это полк Конно-Польский, что они вербуют для комплектования своего полка, потерявшего много людей в сражении…»{8} Так писала о вербовке в легкую кавалерию Н. А. Дурова и слегка лукавила. Ведь именно благодаря столь специфическим обстоятельствам ей и удалось без излишних проволочек и осмотров попасть в уланы (Польский конный полк в ноябре 1807 года был переименован в уланский).

Еще более яркую картину вербовки дает в своей книге «История 8-го гусарского Лубенского полка» И. Бурский (книга издана в Одессе в 1912 году). Вино в двух уездных городках Минской губернии Шклове и Могилеве лилось рекой. От желающих выпить на дармовщину не было отбоя, и гусары каждый день увозили с собой великое число праздношатающихся. Гуляли, между прочим, на казенные деньги. На вербовку одного человека казна отпускала 8 рублей 40 копеек ассигнациями (или 6 рублей серебром){9}, в общем-то сумму немалую, позволяющую хорошо выпить и закусить целой компании (пуд хлеба тогда стоил 1 рубль). Но при этом унтер-офицеры и офицеры, проводящие «вербунок», должны были следить, чтобы в число новобранцев не попали крепостные или беглые помещичьи крестьяне, но только мещане, вольноотпущенники, шляхтичи Минской и Литовской губерний, разного другого состояния люди.

Среди гусар ходила легенда о некоем тридцатилетнем священнослужителе, имевшем семью и детей. В состоянии сильного опьянения он был увезен в полевой армейский лагерь и… остался с гусарами навсегда. Говорили, что из него получился отменный кавалерист. В сражениях с французами он даже выслужил унтер-офицерский чин.

Начало вербованным полкам легкой кавалерии положил император Павел I. По его мысли всю русскую армию следовало сделать наемной, как в Пруссии. Только недостаток средств помешал монарху воплотить в жизнь этот замысел. Денег хватило на два полка десятиэскадронного состава: Литовско-Татарский и Польский. Из доходов Литовской губернии на их создание в 1797 году было отпущено по 139 191 рублю и 83 с половиной копейки; затем, каждый год на содержание — по 106 645 рублей и 86 с половиной копейки{10}.

Принимали в эти полки вольных людей. Помещикам Литовской губернии разрешалось вместо рекрутов выставлять завербованных мужчин «здоровых, положенного роста и лет, годных в военную службу и делать с ними контракт на восемь лет»{11}. Условия этого контракта были вполне сносными. Сразу при его заключении завербованным выдавали своеобразные «подъемные»: «товарищу» — 500 злотых (75 рублей) и 400 злотых (60 рублей) на покупку лошади. Каждый год конники получали жалованье: «товарищ» — 54 рубля 75 копеек, «шеренговый» — 27 рублей 37 с половиной копеек. Казна также отпускала им деньги на приобретение форменной одежды: раз в два года на шапку — 3 рубля, на полукафтан — 5 рублей 70 копеек, на шаровары — 4 рубля 50 копеек, и раз в четыре года на шинель — 4 рубля 80 копеек{12}.

Вербованные полки в общем и целом действовали на поле боя неплохо. Лубенские гусары, например, покрыли себя вечной славой в сражении при Дрездене 14 августа 1813 года. Они атаковали гвардейскую французскую пехоту, сходу ворвались в каре (что всегда было очень трудно), рассеяли его и взяли в плен 300 человек. За этот подвиг они и получили знаки на кивера с надписью «За отличие». Польский конный, затем уланский полк под командой своего шефа генерал-майора П. Д. Коховского в годы наполеоновских войн также служил с отличием. В битве при Бородино русские уланы польского происхождения сошлись в жестокой рукопашной схватке с французскими уланами-поляками. Крича и ругаясь по-польски, бывшие соотечественники закинули пики за плечи и крушили друг друга саблями.

Но некоторое предубеждение против вербованных полков у командования русской армии все-таки существовало. Основания для этого имелись. Летом 1812 года, например, велась переписка, связанная с Литовским уланским полком (создан в марте 1803 года при разделении на два полка Литовско-Татарского конного). «Неблагонадежность Литовского Уланского полка, который, конечно, против единоземцев не будет служить с ревностью и единодушием, Российскому воинству приличными, — писал военному министру Барклаю-де-Толли командующий 2-й Западной армией князь Багратион, — и даже к содержанию аван-постов, при усердии шефа полка и офицеров, не представляет потребной для начальника уверенности… Ваше превосходительство без сумнения изволите принять во уважение, что посреди самых занятий делом, не достанет меня заниматься укрощением побегов и своевольств общих почти всем вербованным полкам…»{13} Багратион просил заменить литовских улан каким-нибудь другим легко-кавалерийским, но невербованным полком. Однако сделать это не удалось, начались военные действия. Предвидение главнокомандующего 2-й Западной армией отчасти сбылось. За два месяца: июнь и июль 1812 года — из Литовского полка убежало около ста нижних чинов, а в боях погибло 28 человек. Бежали литовцы на свою родину, так как Наполеон при вступлении в пределы Российской империи объявил о воссоздании Литовского княжества в составе Виленской, Гродненской и Минской губерний и Белостокского округа, а также о формировании его правительства и армии…

Итак, попасть в гусары или уланы в начале XIX века было совсем нетрудно. В нужное время надо было очутиться в нужном месте, например, в городах Гродно, Шклов или Могилев, принять на улице угощение в виде двух-трех стаканчиков вина и потом весело плясать вместе с другими завербованными. Можно было пойти в рекруты за какую-нибудь деревню и даже получить за это деньги или какое-либо иное вознаграждение от деревенского «мира». Можно было, не предпринимая ничего подобного, жить себе в селении, принадлежащем русскому дворянину, и дожидаться объявления рекрутского набора с разнарядкой по губерниям и уездам.

Хорошо или плохо, но эта система позволяла регулярно набирать в полки людей, способных освоить навыки верховой езды и воспринять идеологию легко-кавалерийской службы. Как писал военный историк XIX века В. В. Крестовский, солдаты на войне и в мирное время искали опасностей, чтобы отличиться бесстрашием и удальством. Смелость, инициатива, самостоятельность (для рядовых, конечно, в определенных пределах) — вот главные качества, которые проявили наши гусары и уланы в боях с армией Наполеона в 1805, 1806–1807 и в 1812–1814 годах.

Перед Отечественной войной 1812 года в военном министерстве всех их сосчитали самым тщательным образом. В 11 армейских гусарских полках по штатам должно было быть 16 280 рядовых, в 5 уланских — 7400. Кроме рядовых, в воинских частях имелись и унтер-офицеры, и офицеры, и трубачи, и нестроевые, и мастеровые. Например, штатная численность унтер-офицеров во всех армейских гусарских полках достигала 1430 человек, в уланских — 650 человек. Трубачей-гусар было 352 человека, трубачей-улан — 160 человек. В каждом легко-кавалерийском полку по штатам 1810 года должны были служить 82 штаб- и обер-офицера{14}.

Штаты кавалерии в царствование Александра I менялись три раза.

В апреле 1802 года (с дополнением их в декабре 1803 года) были утверждены временные штаты для кирасирских, драгунских и гусарских полков. Они вводили в русской коннице резервные эскадроны и полуэскадроны, где проходили подготовку рекруты и ремонтные строевые лошади. В резервном гусарском эскадроне в мирное время состояло 12 унтер-офицерских лошадей, 2 лошади для трубачей и 105 — для рядовых, в военное время число лошадей для рядовых почти удваивалось и достигало 192 голов.