Тот День - Дмитрий Хабибуллин

— Это испытание твоей веры, — Вдруг услышал священник громоподобный глас в своей голове, — Ты тоже заслужил смерти. Но среди прочих твоих братьев, ты меньше перепачкан грязью. Я поведу тебя. И вот тебе первое знамение: найди молодого апостола и отправляйся в Тверь, — продолжил голос в сознании отца.

Перекрестившись, Георгий обошел валявшегося на выходе из кладовой молодого дьячка, и словно во сне побрел к выходу из храма. В голове его не было вопросов, а в душе — страха. К своему удивлению, святой отец чувствовал себя готовым к подобному. Всю свою жизнь он по крупицам собирал книги об исходе рода людского. Долгие годы он изучал отрывки из самых разных пророческих книг. И, как оказалось, не зря. Кто-то его выбрал. Отец Георгий встретил конец света с холодным разумом и, открыв двери храма, вышел во двор.

Глава 4

Записки с того света: Одиннадцать часов

Свой дневник я, пожалуй, начну со странного сна, который пришел ко мне перед самым началом кошмара.

Кричащее, ярко-синее небо отливало золотистым багрянцем. Толи полдень, толи глубокий вечер…

«А может быть и утро», — задумался я, разглядев на космическом куполе дымчатую луну, вот-вот готовую окончательно раствориться.

Я шел по знакомой улице, а все вокруг менялось с поразительной скоростью и частотой. Машины проносились мимо яркими вспышками, словно падающие звезды. Продовольственные ларьки, киоски с пивом и газетами, магазины и модные бутики, открывались и заново погружались в безмолвную тишину. Двери в них распахивались со скоростью взмахов стрекозиного крыла, и тут же пролетали сотни теней.

«Наверно люди», — подумал я.

«Они всегда торопятся, всегда спешат куда-то, словно в этом и есть их миссия — бегать и суетиться», — говорили со мной мысли.

И вот, знакомая московская улица сменилась знакомым домом. Тем самым, где я на время учебы снимал свою уютную комнатку. Сменилась как по волшебству, внезапно и так неожиданно… Метаморфозы не покинули и того места. Дом суетливо хлопал дверями, пропуская через лоно своего подъезда сотни ног.

Я поднял голову к верху и неспеша затянулся горькой сигаретой. На небосводе кружила луна, словно катафот на диске велосипедного колеса ради баловства, раскрученного его владельцем. Цвета менялись так же быстро и так же неожиданно. В безбрежную синеву неба кто-то постоянно добавлял каплю красноватых масел на горизонте. И капля разрасталась, меняя цвета всего небосвода на изумрудные, нежно васильковые, желтые и пурпурно-красные отливы…

Еще затяжка… Так приятно было плыть в том море спокойствия, что окружало меня. И тот отблеск тлеющей сигареты, словно капля света в бескрайнем океане серого уныния. И та радость при мысли, что ты вне власти их бога суеты.

«Но как жаль, что придется проснуться», — бритвой скользнуло по сердцу.

Да, мне было пора. Тот головокружительно быстрый, но такой бессмысленный мир уже порядком надоел, а от беспрестанного течения картин и образов терялось ощущение спокойствия, и появлялся страх. Боязнь быть подхваченным тем безумным течением и унесенным вместе со всеми…

«Пора просыпаться», — ударила в колокол последняя мысль, чей звон начал медленно угасать вместе со сновидением.

Я открыл глаза. Сложно сказать, что все это значило. Но думаю, на каком-то уровне я ждал…

Как я уже сказала, кривая моей судьбы, сегодня привела меня в детский дом на окраинах Москвы. Когда подземный локомотив привез меня на нужную станцию, я долго стояла и нервно курила. Здание, нависшее надо мной, отпугивало и всем своим видом сулило опасность. Длинный трехэтажный дом, выполненный в стиле советского классицизма, тревожил и внушал страх. Ремонт постройка знала лет этак двадцать назад и единственным штрихом нового времени были несколько белоснежных стеклопакетов на первом этаже. Сад детского дома был пуст. Ни души, ни звука. Только тихий шорох осенней листвы с места на место перегоняемой ветром. Напротив главного входа стоял постамент. Старый бронзовый бюст какого-то советского деятеля скучал в одиночестве окруженный мертвыми качелями. Честно признаться, тогда я едва сдержалась, чтобы не убраться подальше от жуткого места. Но видимо Смерть не дала мне этого сделать, и, решившись, я зашла внутрь.

Сразу на входе меня встретил огромный портрет Владимира Ильича. Мозаичные стены, неровная побелка потолка и следы протечек добавляли интерьеру колорит. На проходной, почитывая ветхую книгу, сидела не менее ветхая вахтерша.

— Здравствуйте, — подойдя ближе, сказала я.

Тетя приспустила очки, и сурово поинтересовалась, что мне надо.

— Я по объявлению. Работать к вам устраиваюсь. Не подскажите ли, куда мне пройти? — как можно более вежливо, спросила я у вахтерши.

— Подскажу, — словно врагу народа пробурчала тогда женщина, и, выждав властную паузу, молча тыкнула пальцем в сторону большой двери в конце коридора.

Предложенная вахтершей дверь находилась по левую сторону от проходной, в дальнем конце коридора. Дверь та разительно отличалась от всех прочих. Вспомнив ряд стеклопакетов на первом этаже, я уже не сомневалась куда она ведет. Пластиковая табличка на двери гласила: «Приемная». Убедившись в честности вахтерши, я зашла внутрь.

Нужные бумаги были оформлены на удивление быстро. Станислав Игнатьевич — так звали местного шефа, был краток, и, проставив росписи, передал мое дело двум молодым бухгалтершам, а меня отправил на второй этаж. К некой девушке, с которой, как покажет время, мне и предстояло пережить ужасы грядущего.

Звали ту девушку Анжела, и была она очень приятной наружности, но, как мне сперва показалось, слишком серьезной. На серьезность ее указывало все: и голос, и строгий брючный костюм. Анжела была тем самым инструктором, кто и должен был ввести меня в курс дел. Девушка вот уже пять лет, как работала воспитателем, чем очень сильно гордилась. С видом знатока она принялась рассказывать про особенности профессии, не спеша показывая второй этаж здания. Оказалось, ставшая для меня роковой постройка еще древнее, чем я думала. По словам Анжелы, решившей провести небольшой экскурс в историю, здание возведено было еще в тридцатые, и до войны было домом культуры. Во время военных действий здесь был штаб, и по заверению моей новой знакомой, войну здание пережило практически без повреждений. В пятидесятые бывший дом культуры был реорганизован в детский дом, в качестве чего постройка служит и по сей день.