Территория пунктира - Олег Велесов

Солнце подобралось к зениту. Несколько раз мне приходилось продираться сквозь колючий кустарник, руки и ноги покрылись царапинами, перед глазами поплыли радужные круги, дыхание начало сбиваться. Я снова оглянулся. Хабиру приблизились. Можно было различить выражение лиц: тупое и упёртое. Я потихоньку проигрывал. Последние три дня я ел только хлеб, а это всё равно что скаковую лошадь кормить одной соломой.

Эту гонку мне не выиграть. Пока есть силы нужно остановиться и принять бой. Найти бы какое-нибудь подобие оружия: палку, камень, автомат Калашникова. Последний бы мне здорово помог, но боюсь, тут и с палками хреново. На глаза попалось только несколько камней. Я нагнулся, подобрал один, сжал, и он рассыпался в крошку. Это даже не камни, это затвердевшая глина.

Хабиру приблизились настолько, что стало слышно дыхание: ровное, как будто они и не бежали совсем.

Я остановился и сделал несколько глубоких вдохов. Хабиру обошли меня с трёх сторон, один вышел вперёд и взмахнул верёвкой:

— Руки вытяни.

Вот как, убивать меня они не собираются, поведут назад в колонну. Однако… Я покорно вытянул руки. Он начал вязать петлю, и я без замаха ударил его левой в подбородок. Челюсть клацнула, костяшки отозвались болью. Правой рукой я ухватил обмякшее тело за пояс, выдернул из ножен фалькату и махнул перед собой.

Вот так, теперь я вооружён! Я сделал несколько маховых движений, крутанул кистью, перекинул фалькату из одной руки в другую. Меч слушался меня как родного, теория о первоначальной военной подготовке оказалась реальностью. Будем надеяться, что я не просто какой-то ученик, а мастер экстра-класса, олимпийский чемпион или хотя бы победитель этапа кубка гоплитов какой-нибудь Фессалии, ибо оставшиеся семь хибару смотрели на меня жёстко.

Впрочем, я и без их взглядов иллюзий по поводу исхода боя не испытывал. Какое бы тело мне ни досталось, а мозги с мышцами пока контактировали слабо. Я чувствовал задержку между мыслью и действием, поэтому не стал финтить, изворачиваться, совершать обманные движения, а просто шагнул к ближайшему противнику и рубанул его сверху вниз. Тот отшатнулся, но я дотянулся до него длинным шагом и вторым ударом разрубил рёбра на уровне печени, а заодно и саму печень. Кровь хлестнула из него как из свиньи, внутренности вывалились под ноги. Он заревел, я отшатнулся, цепанул пяткой камень и завалился на спину. Подскочили двое хибару, придавили мои руки коленями, третий вскинул топор, по острому лезвию пробежала искорка.

Я расслабился. Топор в голову, значит, топор в голову. В конце концов, ну её такую жизнь. Вавилон, башня, людоеды, лингвистика. Ничего не понимаю. Может быть, я вообще сплю, а так есть шанс проснуться…

Однако проснуться мне не довелось. Или повезло. Чувак с топором вдруг хрюкнул, из грудины высунулось остриё копья, и я едва успел вскинуть руки, чтоб удержать падающее на меня тело. Чужая кровь залила лицо, глаза, я сплюнул, отфыркиваясь, и оттолкнул дохлого хибару в сторону. Перевернулся набок, сорвал пучок травы, начал стирать кровь.

— Кто это у нас здесь? — услышал я грубый голос. — Мы опять кого-то спасли от этих уродливых тварей. Надеюсь, на этот раз мы получим вознаграждение.

Меня окружил небольшой военный отряд: чернобородые, кудрявые, как на старинных вазах, однозначно, греки. Я поднял руку в знак приветствия, и вдруг услышал презрительное безо всякого акцента:

— Андроник, дерьмо сатира мне в рожу… ты ли это? Посмотрите, люди, ха-ха… Сын рабыни вернулся.

Глава 3

Я сглотнул: дьявол разбери, что там и как, но эти люди меня знали. И кажется, недолюбливали. Из огня да в полымя?

— Жаль, что ты не сдох, Андроник. Видимо, Аресу ты ещё для чего-то нужен.

Говоривший встал передо мной: высокий, бугристые плечи, длинные чёрные волосы, узкий лоб. Тело прикрыто медной эгидой[5], на ногах поножи, на запястье правой руки широкий браслет с геометрическим орнаментом. Через плечо перевязь, в кожаных ножнах прямой меч. Простым воином он не выглядел, не иначе лохаг[6], или какие у них существуют звания? Сквозь прищур прорывался острый взгляд, хлеставший меня подобно бичам хабиру. Кстати, о хабиру: один лежал с копьём меж лопаток, второй валялся поодаль, остальные бежали. Убитых осмотрели, забрали оружие, пояса. Грек, говоривший со мной, ухватил копьё за оскепище и выдернул. Видимо, именно его бросок спас меня от смерти. Должен ли я быть ему за это благодарен?

Прочие греки были вооружены менее богато, чем их начальник, но не менее грозно: копья, тяжёлые аргивские щиты, медные шлемы с продольными гребнями из конских волос. На некоторых льняные панцири, изрядно потёртые и от времени порыжевшие, но у большинства обычные хитоны и красные хламиды[7]. Отряд гоплитов. Я бы даже сказал: отряд наёмников, потому что вооружение у них было так себе, кроме щитов и шлемов хвастать нечем. Но главное — они знали моё имя.

Старший назвал меня Андроником и упомянул, что я сын рабыни, и, похоже, что это не дружеская подначка. Он продолжал хлестать меня взглядом, в котором кроме ненависти не было ничего, и причины этой нелюбви мне ещё предстояло узнать.

— Менон, — обратился к нему один из воинов, — хабиру могут вернуться, пора уходить.

Ага, вот как его зовут — Менон. Запомним.

— Без тебя знаю, что могут, — прорычал грек, и махнул рукой. — Уходим!

Похоже, он, как и майор Данилов, не терпит подсказок снизу, считает себя самым умным. Ладно, пусть считает, лишь бы не во вред общему делу.

Отряд выстроился в два ряда и в обход холмов двинулся на северо-восток. Шли быстро, как будто и в самом деле боялись, что хабиру вернутся. У меня в голове постепенно складывалась общая картина. Этот отряд без сомнений один из армейских дозоров. Сама армия находится где-то впереди, и не так уж далеко. Но что это может быть за армия? Войны на территории Малой Азии в это время велись везде и постоянно, а греки слыли лучшими бойцами, местные правители частенько нанимали их для борьбы друг с другом. Мне бы получить хоть какую-то подсказку: имена царей, название битвы, чтобы точнее определиться с эпохой, со страной, иначе так и буду жить в неизвестности.

Холмы вскоре пошли на убыль, земля стала более ровной, лишь местами её рассекали узкие лощины и фисташковые рощицы. Несколько раз мы останавливались, словно в предчувствии беды. Менон всматривался в горизонт слева, где холмы ещё доминировали над равниной, выжидал какое-то время